Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис - Страница 25

Все обитатели «Адмирала Бенбоу» тотчас же влюбились в Бена Ганна. Его преувеличенная готовность выполнить любое поручение у всех вызывала смех. Каждого из нас он называл адмиралом. В его присутствии у всех становилось легче на душе.

Второй раз меня встревожило появление незнакомого всадника. Луи прибежал ко мне со словами, что он слышит стук копыт, и хотя сам я ничего не слышал, я стал ждать за утесом, что стоит чуть выше у дороги. Том Тейлор, тоже вооружившись, спрятался за небольшим мостом.

Минут десять спустя меня снова поразила чуткость Луи: я прошел немного вперед и увидел приближающегося всадника. Он был необычайно хорошо одет, а на голове у него ловко сидела шляпа с плоскими полями. Голубые глаза его возбужденно сверкали, и я невзлюбил его с первого взгляда.

— Доброго тебе дня, добрый человек, — произнес он. — Где твой хозяин?

— Назовите имя, — ответил я, желая сбить с него спесь.

— Его или мое? — резким тоном спросил незнакомец. — Его, как мне сказали, Хокинс.

— А ваше?

— Я — Джеффериз.

— А я — Хокинс.

— Да неужели?!

Таков, значит, человек, назначенный Джоном Трелони стать нашим судовым врачом. Я окинул его внимательным взглядом: человек элегантный и находчивый, непринужденный в обращении, и — судя по манерам — джентльмен. Он спешился и тотчас же схватил мою руку, крепко ее пожав.

— Мой добрый друг! О котором мой родственник так хорошо отзывается! Я еду прямо из Холла. Джон говорит — а увидев вас, я с ним совершенно готов согласиться, — что мы с вами непременно станем самыми добрыми товарищами по плаванию, разве не так?

Он был всего несколькими годами старше меня, явно многое повидал и знал свет, но, на мой вкус, слишком уж быстро несся вперед. Он был слишком нетерпелив, слишком суетлив; мне по нраву люди более степенные. Из-за него у меня сразу же возникло довольно обычное для меня затруднение: как может не нравиться человек, которому нравишься ты? Я счастлив сказать, что знаю многих, кому я нравлюсь, но я не чувствую себя счастливым, когда не способен ответить им тем же.

— Корабль должен прибыть совсем скоро. Завтра, а может быть, даже сегодня вечером, — сказал я. — Боюсь, им препятствовал ветер. Позвольте, я проведу вас в дом.

— А я живу в Фалмуте, — воскликнул он. — И никогда не был в море[6] ! Не забавно ли?

Войдя в дом, Джеффериз отдал низкий поклон моей матушке и Грейс Ричардсон. Его внешность и манеры привлекли их внимание. Я часто наблюдал, что женщины не против, когда определенного типа мужчины оказываются склонны к преувеличениям.

— Роджер Джеффериз. Врач, — представился он. — И прошу позволения сказать, надеюсь также, что джентльмен.

— Вы позволите нам судить об этом? — спросила матушка с улыбкой, вроде бы ведя шутливую беседу. Но я — то ее хорошо знаю: если бы она ко мне так обратилась, я почувствовал бы, что меня здорово осадили. Грейс Ричардсон не промолвила ни слова, но Джеффериз посмотрел на нее, как мне представилось, с живым интересом.

Третий повод для тревоги возник в ранние часы следующего утра. Том остановил меня, когда я поднимался по лестнице, чтобы отправиться спать.

— Хочу подежурить, — сказал он.

— Но ведь никакой опасности нет, Том, — возразил я. — Или тебе кажется, что есть?

Он взглянул на меня:

— Твой отец ответил бы «да», Джим, а я уже все продумал. Джошуа и я. Больше никого и не надо.

— Если опасность возникнет, Том…

Мне не пришлось договорить.

— Я тебя разбужу, Джим. Слово даю.

Я пожелал ему доброй ночи и отправился спать в надежде, что сон будет спокойным и крепким.

Однако довольно скоро я почувствовал на одеяле чью-то руку и услышал голос, шепчущий:

— Вставай, вставай! — Это был Том. — Там всадник какой-то. На нашей дороге.

— Какой-нибудь проезжий, Том. Не заметил в темноте нашего объявления «Закрыто»!

— Нет, нет! Он не так давно остановился. Сидит там и наблюдает.

— Он один? — Теперь сердце у меня заколотилось. Горбун. Вот человек, который сидит и наблюдает. И он был один, когда я его встретил в первый раз.

— Пока что. Я других копыт не слыхал. Думаю, он за нами следит. — Голос Тома звучал мрачнее мрачного.

Я встал с кровати. Не могу сказать, что я не был напуган.

— Нам только одно остается, Том. Смело к нему подойти. Оставайся здесь. Смотри за дверью.

Я оделся, взял пистолеты и с тяжелым вздохом, словно из-под палки, вышел из дома. На небе появились первые, лимонно-желтые проблески зари. Я обогнул крыльцо и пошел вперед по укрытой тенями дороге. И правда, высокая и мощная фигура всадника на лошади, сидящего очень прямо и неподвижно, замаячила впереди. Услышав звук моих шагов по булыжнику, он натянул поводья, задрав коню голову. Я взвел курок и прицелился.

— Кто идет?

— Ш-ш-ш! — послышался голос.

— Кто вы такой, и что вам нужно? — Я осторожно подошел ближе и решительно намеревался выстрелить, если замечу резкое движение со стороны этой темной фигуры.

— Ш-ш-ш! — снова послышался голос. Это «ш-ш-ш» меня совершенно озадачило. — Господи, Джим, до чего же ты шумлив сегодня!

Я рассмеялся, но тут же встревожился.

— Доктор Ливси! Зачем вы…

— Джим, будь любезен, успокойся и говори потише! Людям нужно выспаться.

Я понизил голос.

— Но зачем вы здесь?

Я заметил, что за поясом у него — пара пистолетов, а к седлу приторочено кремневое ружье.

— Джим, кто знает, не донесло ли каким-нибудь ветром слух о вашем отплытии до Бристоля или еще какого-нибудь места на этом болтливом побережье. Вот я и решил постоять на часах.

— А я все время думаю о вас, — воскликнул я.

— Но меня тут нет, если ты понимаешь, что я хочу сказать. И я тебя не видел.

— Понимаю, сэр.

— Воздух сегодня замечательный, — произнес он. — А твоя матушка сильно расстроена твоим отъездом?

— Пока нет. Но, я думаю, в час расставания она проявит какие-то чувства.

Минуты две мы стояли в молчании.

— Я очень тронут, сэр, — сказал я.

Доктор Ливси кашлянул, но ничего не ответил. Мне хотелось остаться с ним, что бы там ни говорилось в законе, поэтому я попытался завязать беседу.