Век криминалистики - Торвальд Юрген - Страница 49

Пустым и покинутым выглядел обычно заполненный студентами зал. Лишь в самом верхнем ряду сидел инспектор Жом. Несмотря на насмешливые взгляды Лакассаня, он держался как можно дальше, как значилось в одном отчете того времени, "от того мира, в котором Лакассань был как дома". Возле Лакассаня и у противоположного края стола стояли Горон, Берар, шурин Лакассаня д-р Этьен Ролле, его ассистент д-р Сен-Сир, а также (с трудом скрывая нервозность) д-р Поль Бернар - врач, который в августе исследовал мертвеца из Мильери и первым вскрыл его.

Александр Лакассань был мужчиной среднего телосложения. Из-за густой вьющейся бороды он выглядел много старше своих сорока шести лет. Но в нем пылала та страсть к судебной медицине, без которой ни один из ее пионеров не избрал бы это зачастую весьма мрачное поле деятельности. В то далекое время, когда холодильники были также неизвестны, как и резиновые перчатки, когда в Лионе даже разложившиеся трупы исследовали голыми руками и эти руки вряд ли можно было полностью избавить от трупного запаха, упомянутая страсть была столь же

[136]

необходимым качеством судебного медика, как и неукротимая пытливость. Лакассань был родом из Каора и окончил военное училище в Страсбурге. Позже он стал военным врачом в Северной Африке. Уже там он начал интересоваться судебным аспектом медицины. Среди солдат и мерзкого беспризорного сброда в преступных кварталах Туниса и Алжира были широко распространены татуировки. Они дали Лакассаню повод для обширного исследования, посвященного значению татуировки для идентификации. Но это было лишь начало. Лакассань интуитивно понял, что с внедрением судебной медицины открываются новые горизонты, которые в век промышленного развития и социальных трений со всеми сопутствующими им явлениями в области медицины и преступности прямо-таки требуют, чтобы их изучали. В 1878 г. вышел в свет его "Очерк судебной медицины", а когда в 1880 г. в Лионе была создана кафедра судебной медицины, Лакассань стал первым профессором судебной медицины, который работал в большом провинциальном городе. Его одухотворенное жизнелюбие, личное обаяние и широкая медицинская, биологическая и философская подготовка позволили ему за несколько лет стать одним из серьезнейших конкурентов парижской школы судебной медицины - детища Орфила и Девержи.

Лакассань внес существенный вклад в объяснение основных вопросов судебной медицины и гигиены. Он занимался разработкой методов установления факта смерти. Ведь ему было поручено наблюдать за моргами, где тянулись длинные веревки с колокольчиками, чтобы мнимые покойники, проснувшись, могли вызвать сторожей. Самые известные к тому времени "пробы на жизнь" все еще заключались в помещении зеркала или пухового перышка перед ртом и носом предполагаемого покойника, чтобы по запотеванию зеркала или колебанию перышка узнать, "имеется ли еще дыхание". Полная надежность установления факта смерти отнюдь еще не была достигнута: Девержи при случае прибегал к такому сомнительному способу, как сердечное сечение, при котором палец через разрез в теле опускался на сердце, чтобы ощутить, бьется ли оно еще. Лакассань также обогатил знания о феномене трупных пятен. После ряда наблюдений и опытов он объяснил их появление тем, что кровь после прекращения кровообращения стекала в наиболее низко расположенные части тела и придавала коже в этих местах серо-фиолетовую окраску. Криминалистическое значение трупных пятен нельзя было недооценивать. Стекание крови происходит в определенные промежутки времени. Начинается оно обычно через полчаса после смерти. В течение первых десяти-двадцати часов появляющиеся пятна можно устранить путем нажатия, ибо кровь в подкожных сосудах уступает этому давлению. Лишь позже пигмент крови проникает сквозь стенки сосудов в ткани и кожу, так что удалить пятна путем нажатия уже невозможно.

Из этого можно сделать выводы относительно момента наступ

[137]

ления смерти в результате преступления или в каком-либо ином случае наступления смерти. По невыясненным причинам в течение нескольких часов после смерти трупные пятна могут даже перемещаться, если положение покойника изменится: кровь стекает в те части тела, которые оказываются в результате такого перемещения в самом низу. Но затем такая подвижность крови прекращается. Поэтому, если трупные пятна обнаружены в высоко расположенных частях тела, это свидетельствует о том, что мертвец в течение определенного периода времени неоднократно перемещался из первоначального положения. Лакассань старался как можно точнее определить этот период.

Нечто подобное происходило и в связи с проблемой окоченения умерших, которая в 1811 г. привлекла внимание уроженца Бельгии Пьера Нистэна. Он первым точно описал направление распространения и течение во времени этого мышечного оцепенения у покойников, которое на протяжении столетий давало повод для бесчисленных домыслов. Согласно Нистэну, оно начиналось с мускулатуры скул, затем охватывало шею и руки, с тем чтобы спустя более или менее продолжительный период исчезнуть в той же последовательности. Обычно оно кончалось на третий или четвертый день. Оказалось, что феномен трупного окоченения тоже важен для определения момента наступления смерти. Но Лакассань установил, что при этом надо учитывать и многочисленные отклонения от правил, и пришел к выводу, что начинается окоченение не с области скул, а с сердца.

Он столкнулся и с проблемой, над решением которой судебной медицине придется впоследствии трудиться еще многие десятилетия. Вслед за вопросами о трупных пятнах и трупном окоченении он взялся в конце концов и за изучение вопроса о посмертном охлаждении тела. Еще великие пионеры судебной медицины пытались проследить ход этого охлаждения во времени, ибо это позволяло в случаях убийства или при несчастных случаях ретроспективно установить момент, в который наступила смерть. Эмпирическим путем было выведено правило, что температура тела первые четыре часа после смерти снижается каждый час на один градус по Цельсию. Но и здесь имелось много неожиданностей неопределенностей и зависимостей от окружающей температуры. Все это побудило Лакассаня высказать одну из главных своих заповедей: "Надо уметь сомневаться". Ведь именно загадки и неясности манили его и заставляли биться над их разрешением