Век криминалистики - Торвальд Юрген - Страница 17

Методы раннеров немногим отличались от методов Видока. Переодевшись, они посещали притоны, оплачивали услуги филеров, запоминали лица преступников, умели терпеливо выслеживать, отличались напористостью и мужеством. У них были неплохие достижения, а некоторые из них даже прославились. Самым знаменитым был Питер Таунзенд, служивший одно время телохранителем короля Георга IV. В анналы истории криминалистики вошли также имена Джозефа Эткина, Виккери. Ратвена, Сэйера. Но анналы умалчивают о том, каким образом боу-стрит-раннеры нажили большие состояния (Таунзенд оставил после себя 20 тыс., Сэйср - 30 тыс. фунтов стерлингов). Между тем то, что они не чуждались практики Джонатана Уайлда, было секретом Полишинеля. Ограбленные банкиры отказывались от уголовного преследования грабителей, гораздо вернее было, хорошо заплатив боу-стрит-раннерам и грабителям, получить украденное обратно. Правда, при этом к пострадавшему возвращалась только часть похищенного, но это было лучше, нежели увидеть через какое-то время вора перед судом, но никогда не увидеть украденного им. Раннеры брали деньги "за кровь", где только могли их получить. А некоторые из них без зазрения совести могли отдать под суд невиновного.

Тем не менее во времена, когда никто не был уверен в безопасности своей жизни и имущества, раннеры-взяточники были лучше, чем ничего. И Генри Филдинг даже с такими поли

[58]

цейскими достиг удивительных для своего времени успехов. Это произошло не только потому, что он, как впоследствии и Видок, стал вести реестр известных ему преступников. Он преуспел и потому, что в процессе розыска грабителей, убийц и воров вступал в переписку с другими мировыми судьями по всей Англии, публиковал розыскные листы в газетах.

Когда в 1754 г. Генри Филдинг умер, его место занял его сводный брат Джон. Он был слепым. История, а может быть, легенда повествует, что к концу своей жизни (он умер в 1780 г.) Джон Филдинг различал три тысячи преступников по голосам. Он создал вооруженные пешие боу-стрит-патрули и конные отряды для патрулирования проезжих дорог. Правда, конные патрули просуществовали недолго (у Филдинга не хватало денег на их содержание). Но боу-стрит-раннеры на протяжении девяноста лет были единственными детективами, которыми располагал Лондон. Однако их число никогда не превышало пятнадцать человек, и это в конце концов обрекло их на бессилие. К 1829 г. в Лондоне существовали целые районы, где даже средь бела дня совершались ограбления. На каждых 822 жителя столицы приходился один преступник. Около тридцати тысяч человек жили исключительно за счет ограблений и краж.

Ситуация стала настолько серьезной, что министр внутренних дел Роберт Пиль решил наконец, вопреки враждебному отношению общественности к полиции, создать настоящую полицейскую службу. Он выдержал настоящий бой в нижней палате парламента, и 7 декабря 1829 г. тысяча полицейских в голубых фраках, серых холщовых брюках и черных цилиндрах продефилировала через весь город к своим новым полицейским участкам. Цилиндры должны были показать лондонцам, что не солдаты взяли на себя охрану их безопасности, а гражданские лица. Несмотря на цилиндры, к ним на долгие десятилетия пристали презрительные клички, такие, как "пилеры", "коперы" ("хвататели") или "бобби" (уменьшительное от имени Роберт).

Понадобилось несколько особо жестоких убийств для того, чтобы министр внутренних дел в 1842 г. решился наконец предпринять следующий шаг. Двенадцать полицейских сняли свою униформу и, облачившись в цивильную одежду, стали детективами. Они разместились в трех маленьких комнатах Скотланд-Ярда. Имена некоторых из этих детективов вошли в историю, в частности Филд, Смит, Джонатан Уичер. Писатель Чарлз Диккенс увековечил их деятельность, написав в 1850 г. первый серьезный английский детективный роман "Холодный дом". Прообразом героя романа - детектива Скотланд-Ярда Баккета - послужил настоящий детектив, инспектор Филд. В английской литературе впервые случалось, чтобы герой романа представлялся таким образом: "Я - Баккет, из детективов. Я - агент секретной полиции". Слово "детектив" стало

[59]

термином, обозначающим криминалиста, и привилось во всем мире.

Но в практике работы первых детективов перемен вначале было немного. Жалованье новых детективов было больше, чем у боу-стрит-раннеров, а следовательно, соблазн коррупции меньше. Но любой житель Лондона все еще мог нанять детектива в частном порядке по своему делу. Такая возможность была необходимой уступкой английской общественности, начавшей вновь возмущаться. Разве из Франции не доходили устрашающие слухи? Разве их уголовная полиция не является по существу институтом шпионажа за гражданами? Подобные подозрения только усугубляли и без того сложную борьбу детективов с преступностью. Все это порождало ограничения, которых не знали во Франции и которые были на руку лишь преступникам. Детективы не могли никого задержать, .не имея в наличии веских доказательств. Им запрещалось склонять подозреваемого к даче показаний. Всех подозреваемых они обязаны были предупреждать, что всякое их показание может быть использовано против них самих. Неудивительно поэтому, что деятельность английских детективов была менее эффективной, чем деятельность их французских коллег.

Инспектор Джонатан Уичер стал жертвой этого враждебного отношения общественности к полиции, когда 15 июля 1860 г. он прибыл в Траубридж в графстве Сомерсетшир для расследования происшедшего там убийства. За две недели до этого, 29 июня, в загородном доме "Роуд-хилл-хаус" был найден убитым трехлетний ребенок - младший сын управляющего фабрикой Самюэла Сэвила Кента, проживавшего там со своей второй женой, тремя детьми от первого брака и тремя - от второго. Убитый ребенок был сыном от второго брака. Сэвил, так звали малыша, был любимцем родителей. Он исчез из своей кроватки ночью. Его нашли в уборной в саду с перерезанным горлом. Местная полиция под руководством столь же тщеславного, сколь и ограниченного суперинтенданта Фаули оказалась совершенно беспомощной. Фаули делал такое, что спустя всего несколько десятилетий показалось бы любому криминалисту недопустимым, более того преступным нарушением закона. Он нашел в бельевой корзине окровавленную то ли детскую, то ли дамскую ночную рубашку, но даже не подумал обеспечить ее сохранность, и она исчезла. Кровавый отпечаток руки с оконного стекла он стер, "дабы не пугать членов семьи". Для того чтобы сделать хоть что-то существенное. он арестовал няню, Элизабет Гоу. Элизабет вскоре была освобождена, так как отсутствие каких-либо мотивов совершения ею этого убийства было очевидным.