Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис - Страница 47

– Какого ты мнения о Тейте, Джон?

Сильвер слегка надул одну щеку, как бывало, когда он собирался сказать что-то важное.

– Никогда мне этот Тейт не нравился. Никогда я глаз с него не спускал. Помнится, он молчун был, никогда много не говорил, а ты, Джим, сам хорошо знаешь, я не больно полагаюсь на тех, кто только сам себя слушает. Не верю я таким. Вот, возьми, например, наш доктор. Доктор, все знают, вы – человек не больно разговорчивый, только это не то же самое, что я про Тейта хочу сказать.

Он замолчал и снова задумался.

– Джим, вот тебе мой вердикт про Джо Тейта. Я хочу застолбить право повесить его своими руками, это точно. Джон Сильвер сам затянет веревку на его шее. Мне наплевать, если меня сразу после него повесят. Ну, конечно, не наплевать, это так, к слову пришлось. Нет, Джим, Тейт такой человек – хуже не бывает.

Этот взрыв гнева поразил меня своей силой, продолжительностью и резкостью выражений; я уже собирался спросить Джона, не личная ли причина – со времен еще до нашей первой встречи – кроется за этой филиппикой, когда он прервал меня, просияв улыбкой:

– А вот идет и моя леди собственной персоной! Я ее Леди Сильвер прозываю. Ты-то ее помнишь, Джим?

Так что он добился, чего хотел, в конце концов: сделал так, как обещал – укрылся в спокойной гавани вместе со своей «старой черной миссис», как он называл ее тогда, а теперь улыбался ей, глядя на нее любящим взором.

Сильвер был по-прежнему очень находчив. Он знал, как управлять ситуацией. Это положило конец нашей беседе в тот день, что оставляло единственный выбор: либо мы должны приехать еще раз, либо ему самому надо будет явиться к нам. Отвлекшим нас от беседы приходом «Леди» Сильвер, которая принесла фрукты и сласти, старый пират обеспечил себе время обдумать все, что я ему рассказал.

Теперь, когда мы знали, как Сильвер относится к Джозефу Тейту единственным, повисшим в воздухе вопросом было, как он прореагирует на Молтби. Его реакция на этого вельможу имела решающее значение для всего плана. Я чувствовал, что зло, столкнувшись со злом, должно породить пожар, во время которого «добропорядочный» Молтби станет изо всех сил держаться за свое доброе мнение о самом себе.

В ландо, по дороге домой, мы с доктором Баллантайном пытались решить, удалось ли нам заинтересовать Сильвера, и оба пришли к выводу, что мы этого не знаем. Встреча получилась любопытной, и я чувствовал, что мне следовало бы стыдиться, что я был так рад снова встретиться с Долговязым Джоном. Но стыда я не чувствовал; взволнованность, удовлетворенность тем, что мой план обладает способностью порождать вдохновение, чувство, что я имею возможность его осуществить, – таковы были обуревавшие меня эмоции, когда мы свернули на тенистую аллею у дома доктора Баллантайна.

Сильвер заставил нас ждать. И в самом деле, ожидание так затянулось, что я просил доктора Баллантайна послать ему еще одно письмо; однако в то самое утро, когда доктор запечатал пакет, явился слуга с приглашением прибыть на ланч к Сильверу на следующий день.

Во второй раз он приветствовал нас еще теплее, чем в первый. Под чудесной листвой, укрывавшей террасу позади дома, мы ели фрукты, каких я никогда раньше не видывал, и сочное мясо, напоминавшее свинину. Пили только ром; как заметил доктор Баллантайн на обратном пути: «Моряк может отказаться от моря, но никогда не откажется от рома».

Я был очень доволен тем, как все сложилось, и подозреваю, что на доктора Баллантайна произвело большое впечатление то, насколько точно я судил о человеке, к которому обратился за помощью. Все, что мы намеревались изложить Сильверу, мы услышали из его уст. Фактически это он наметил стратегию действий. Она полностью совпадала с тем, чего хотели мы, и, более того, добавилось много новых деталей.

Молтби рассказал доктору Баллантайну об острове и о своем плане возвратиться туда «по делу короля». Сильвер сказал, что доктору следует сообщить Молтби, что здешний житель, бывший капитан судна плимутской приписки, отошедший от дел, человек с прекрасным положением в обществе (при этом Сильвер ухмыльнулся), плавал в тех морях и хорошо знает Остров Сокровищ. Этот «кэп Сильвер» всегда может набрать добровольную команду из знакомых ему матросов, многие из которых больше не плавают и живут в этом порту, а он с охотой возьмет их в свою компанию.

Однако Молтби, человек хитрый, пожелает узнать, с чего бы это богатый отставной моряк, такой как Сильвер, – уже явно не вполне здоровый, каким бы подвижным он ни был, – вдруг решил вернуться на этот грозящий болезнями остров ради какого-то незнакомца. И тогда Сильвер выложит свою козырную карту: он расскажет Молтби – и только Молтби – о сокровище, оставленном на острове.

Надо заметить, когда я рассказал Сильверу об этой последней части нашего плана, я мог прямо-таки поклясться, что он не знал или забыл, что мы так много оставили (или что вообще хоть сколько-то оставили) из найденных нами сокровищ, несмотря на то, что он сделал вид, что знает об этом. Долговязый Джон Сильвер былых времен давным-давно вывез бы все, что там осталось, если бы счел, что игра стоит свеч.

Первоначальная тактика наших действий была наконец согласована, и Сильвер взял руководство планом в свои руки. Он подробно обрисовал, как нам следует поступать, когда мы прибудем на остров, и продумал, какие непредвиденные обстоятельства возможны в каждой ситуации. Если «Испаньола» все еще там, нам следует делать то-то и то-то; если же ее там нет – то-то и то-то. Каждый шаг на холм Подзорная труба и обратно, каждое действие, которое могло бы потребоваться от нас, любая опасность, любой путь к спасению – все было продумано им и предвосхищено с таким умением и тщательностью, что нам не в чем было его упрекнуть.

Мы с доктором знали, что должны предложить Джону Сильверу какую-то часть оставшихся на острове сокровищ: это был единственный пункт, по которому мы не достигли согласия.

– Джим, у нас с тобой есть время – столько и еще пол столько, чтобы подсчитать эту мою дольку.

А я ответил:

– Но ты еще не встречался с капитаном Ридом.

– Рид, Джим? Ты говоришь, его звать Рид?

– Да.

– Рыжий увалень?

– Едва ли он увалень, Джон, – резко возразил я. – Он прекрасный капитан!

– Шотландец? Ручки – как у дамы какой?

– Да. Ты его знаешь?

– Лично не знаю. Однако это он повесил Синего Джексона. Повесил Пита Эккема. Только что не сам за веревку тянул, это уж точно. Вышагивал взад-вперед перед виселицей, как индюк. Неда Хейли повесил, а парнишке всего семнадцать. Какой из него бунтовщик – из семнадцатилетнего? Не может такого быть, чтоб бунтовщик, а ему всего семнадцать.

– Да вы просто эксперт по бунтовщикам, – сказал доктор Баллантайн, но таким тоном, что Сильвер усмехнулся.

Однако я заметил, что при упоминании имени капитана Рида в светлых глазах Сильвера засверкали льдинки, и забеспокоился, что наш замысел может принять дурной оборот для всех нас. Но тут же рассудил, что капитан Рид, прежде всего, – человек практичный, и поскольку Джон Сильвер не собирается возвращаться в Англию вместе с нами, Рид, который, несомненно, догадается, а возможно, и знает о прошлом Сильвера, примет его на борт в ответ на оказанную Джоном помощь.

В тот день мы снова и снова подробно обсуждали каждую часть плана. Он требовал неослабных усилий и возлагал на нас тяжкие обязательства. Сильвер все время повторял, что мы наверняка встретимся с враждебными действиями из-за того, что намерены предпринять. Кроме того, он ворчливым тоном высказывал сомнения по поводу своего возраста.

– Пожалуй, я теперь послабже стал, Джим.

– Ты прекрасно выглядишь, Джон, – подбадривал я его.

Он оглядел меня с ног до головы и, не сводя с меня глаз, спросил:

– А Джим сейчас как, доктор? Здоров?

– Давайте у него спросим, мистер Сильвер.

– Я чувствую себя вполне здоровым, спасибо, – ответил я.

– А иначе тебе и нельзя, – заметил Джон.

Он откинулся в кресле, подмигнул мне и произнес речитативом тост, который я уже слышал в иные времена: «Пьем за наших! Так держать, так, чтоб ветер не терять, чтоб привалило нам всем, без различий, много удачи и много добычи!»