Вокзал для двоих (киноповесть) - Брагинский Эмиль Вениаминович - Страница 3

Вера приблизилась к столику, за который успел усесться Платон, и громыхнула жестяным подносом.

— Положение у меня безвыходное! Заказывайте!

— Вы… вы мегера! — зловеще выдохнул Платон. — Из ваших рук я не стану есть до конца моей жизни!

И он рванул прочь из ресторана.

В зале ожидания Платон с надеждой кинулся к буфетной стойке. Однако на ней красовалась выразительная надпись: «Буфет закрыт на обед».

Взбешенный Платон вернулся в ресторанный зал. Теперь он уже прямиком направился к официантке Вере и плюхнулся на стул напротив нее:

— Меню давайте! Срочно!

— Ого, какой вы принципиальный! Вы же только что поклялись никогда не есть из моих рук!

— Буфет закрыт! — вдруг жалобно произнес Платон.

— А есть хочется? — с издевкой спросила Вера.

— Конечно. Я ведь не ел тот мерзкий борщ. Теперь вы это понимаете?

— Если вы не ели, то откуда знаете, что он мерзкий? — парировала Вера.

— Я от вас устал. Принесите что-нибудь диетическое.

Вера лукаво сверкнула глазами:

— Поскольку в том, что вы у нас застряли, есть и моя вина, я обслужу вас как дорогого гостя нашего города. Знаете, нас инструктировали — приезжающих в отличие от проезжающих обслуживать хорошо. Потому что наш ресторан — визитная карточка города. Из диетического только курица. Сейчас я ее подам.

Платон полез за деньгами:

— Получите с меня вперед, а то я человек ненадежный.

— Обязательно, — усмехнулась Вера.

— И настроение у меня — кажется, хуже не бывает.

— Вряд ли наша курица вам его улучшит! Вера положила деньги в кармашек передника и отсчитала сдачу.

Потом Вера ушла на кухню, а Платон стал смотреть в окно на пригородную электричку. Захлопнулись автоматические двери, и электричка медленно отошла.

Вера принесла еду.

— Приятного аппетита!

Платон взялся за нож и вилку и начал тщательно протирать их салфеткой и при этом ругался, уже устало и поэтому мирно.

— Это я по вашей милости здесь торчу… Чтоб ваш ресторан сгорел вместе с вашей станцией…

Платон тщетно пытался разрезать курицу на съедобные части.

— Скажите, эта курица отечественная или импортная?

— Понимаете, — с невинным видом принялась объяснять Вера, — на голой курице ничего не написано. Написано на обертке, а мы подаем без обертки. Если хотите, я пойду спрошу у повара.

— Не надо, не трудитесь, сейчас я у нее сам спрошу!

Платон безуспешно орудовал тупым ножом. Курица не поддавалась.

— По-моему, при жизни она была мастером спорта! — Платон с трудом оторвал кусок крыла и вдруг спросил: — Скажите, у вас и оркестр вечерами играет?

— Очень громко. До того, как в ресторан пошла, я очень музыку любила, а теперь ненавижу!

Вера фамильярно присела на соседний стул:

— А имущество ваше? Без хозяина в Грибоедов катит?

— У меня все вещи с собой. Вот, — он показал на «дипломат». — Я на два дня в Грибоедов. Мне в понедельник утром обязательно надо быть в Москве.

— Теперь получается, что вы в Грибоедов только на один день едете, — предупредительно уточнила Вера, — вы ведь целый день здесь потеряете!

— Если б вы только знали, — вырвалось у Платона, — как мне дорог и как мне нужен этот день. Кстати, как вас зовут, девушка?

Вера решила, что заезжий ее со скуки, как говорится, «клеит», и тут же дала решительный отпор:

— До того, как я начала здесь работать, имя у меня было, а теперь меня зовут — девушка! И запомните — я неприступная! В особенности для транзитников.

Платон посмотрел на Веру с нескрываемой усмешкой:

— Но я… я вовсе не собирался идти на приступ этой… этой крепости!…

Очередное оскорбление Вера пропустила мимо ушей.

— Рассказывайте! Все вы одинаковые! — встала и отправилась на кухню.

Платону надоело сражаться с курицей. Он бросил вилку, поднялся и вышел в зал ожидания.

На кухне, возле раздачи, Верина подружка Люда советовала:

— Пойди в аптечный киоск, туда завезли финский шампунь!

— Хороший?

— Во-первых, волосы лучше растут. Потом, после мытья голова пушистая и здорово блестит. Я взяла десять штук. Дефицит!

Вера послушно заторопилась выполнять наказ. По дороге, в зале ожидания, увидела своего недавнего клиента. Тот говорил по междугородному телефону:

— Следователь не звонил? Если позвонит, не говори, где я! Ври напропалую! В понедельник утром буду в Москве… Какая мне разница, когда завезут штакетник? О чем ты сейчас думаешь!… Мне на этой даче все равно не жить!

Вера невольно остановилась.

— Я теперь буду жить за другим забором! — тут Платон приметил Веру и открыто обозлился: — Перестаньте, наконец, подслушивать!

Вера вздрогнула.

— Я нечаянно.

Направилась к аптечному киоску, обогатилась шампунем и на обратном пути, снова проходя мимо открытого телефонного автомата, услышала:

— Да, позвони в Грибоедов отцу. Скажи, что я приеду завтра утром. Обо мне не беспокойся. Я тебя крепко целую!

Платон повесил трубку и снова увидел Веру.

— Зачем вам столько шампуня? Вы добавляете его клиентам в суп?

— Таким, как вы, с удовольствием!

Платон вышел на привокзальную площадь.

Шумная, забитая транспортом площадь была ничем не примечательна. Все как положено. В середине клумбы с анютиными глазками — гранитный памятник. По бокам площади несколько палаток: «Пиво — воды», «Табак», «Мороженое» и рядом — шикарный стеклянный павильон «Заступинский сувенир».

Потом Платон заглянул в окошко пригородной кассы, где сидела женщина с добрым и участливым лицом:

— Вот если бы вы назвали какую-нибудь счастливую станцию, я бы, пожалуй, купил туда билет и укатил на всю жизнь!

— От вас, алкашей, житья нету! — кассирша оказалась существом прозаическим. — Может, тебе и стакан дать?

— Спасибо, что не ударили! — Платон помялся на месте, не ведая толком, что ему делать, куда идти. За неимением лучшего отправился на вокзальный перрон, где вечно толчется немало людей, не знающих, чем себя занять.

Здесь внимание Платона привлекла милицейская фотовыставка. Она знакомила с уголовниками, которыми живо интересовались органы правосудия. Здесь, на стенде, широко раскрыла ослепительные глаза кокетка, что ловко втиралась в доверие граждан и не менее ловко исчезала с их деньгами. На другой фотографии радостно улыбался опасный бандит. С третьего портрета взирал исподлобья злостный неплательщик алиментов.