Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества) - Сенявская Елена Спартаковна - Страница 58

Противоречивость ситуации выхода Финляндии из войны, когда эта страна из противника превращалась в нейтральное для СССР государство (а в плане интернирования немецких войск — с элементами союзных отношений), отразилась и в пропагандистском ее освещении, и в восприятии массового сознания. На уровне общественных настроений финны оставались враждебны «Советам», да и русским вообще, прежде всего вследствие многолетней и интенсивной пропагандистской обработки населения. И факт очередного поражения в войне далеко не сразу привел финское массовое сознание к пересмотру оценок в отношениях с восточным соседом если не в сторону дружелюбия, то хотя бы в сторону реалистичности. Тем более этого невозможно было достичь в ходе непосредственных боевых действий, даже под влиянием очевидного поражения. Такой «трезвый» и вынужденный поворот смогла сделать лишь финская элита. Хотя, как впоследствии признавал в своих мемуарах К.Г.Маннергейм, к 1944 г. «народ Финляндии… научился думать реалистически. На своем опыте он смог убедиться, что и наша страна была пешкой в политической игре великих государств и что ни одно великое государство не побрезгало использовать малую страну в своих интересах».[439] Ход и исход войны заставили финнов умерить амбиции и по иному взглянуть на свои место и роль в мировой геополитике. Однако реваншистские настроения, в 1941 г. приведшие Финляндию к союзу с Гитлером, а позднее к вынужденному выходу из Второй мировой войны, сохранялись в финском обществе в течение всех послевоенных десятилетий, несмотря на дружественные отношения с СССР на официально-государственном уровне. Явно или косвенно этому явлению способствовала и пропаганда, в том числе в контексте литературы, искусства и кинематографа.

Русские и финны глазами друг друга в кинематографической ретроспективе

Взаимовосприятие двух народов, особенно соседних, — всегда сложное, противоречивое, «многопластовое» явление. Оно несет на себе отпечаток исторических, нередко многовековых взаимоотношений, которые у соседей далеко не всегда бывают дружественными. При этом, если груз прошлых обид дополнен «конфликтом интересов», взаимными претензиями или хотя бы недовольством одной стороны, в сознании народов может долго сохраняться, воспроизводиться и в определенных ситуациях актуализироваться «образ врага». Он является не только «спонтанным», стихийно возникающим феноменом массового сознания, но и нередко специально, сознательно формируемой психологической установкой, выполняющей в обществе определенные функции (отвлечения народа от внутренних проблем, психологической разрядки, «переноса» недовольства вовне, консолидации и, наконец, мобилизации сил нации, если такие настроения выливаются в практические действия государства).

В новейшей истории с усилением роли государства в общественной жизни, с появлением средств массовой информации и нарастающим их влиянием на общественное сознание, именно власть и подконтрольные ей инструменты социального влияния становятся главным субъектом, формирующим ментальность общества, включая образы внешнего мира. Особую роль начинает играть пропаганда, которая внедряется и в систему образования, и во все информационные потоки, включая не только периодическую печать, а позднее радио и телевидение, но также литературу и искусство, особенно такой его массовый вид как кинематограф.

Кинематограф как пропагандистский инструмент особенно эффективен в связи с тем, что он является эмоционально-образным, динамичным видом искусства, рассчитанным на массового, преимущественно пассивного потребителя, в сознание которого можно вложить готовые образы, идеи и оценки, сформировать стереотипы, причем сделать это мощными художественными средствами. Сила кинематографа — в его способности вызывать доверие в зрителях к тому, что он видит, в эмоциональном воздействии, в снижении критичности восприятия из-за наглядности образной информации и сплошного потока зрительного ряда, который зритель не успевает осмысливать и усваивает большей частью на бессознательном уровне. Не случайно в эпоху становления самого пропагандистского государства — Советской России — его вождь и главный идеолог В.И.Ленин сказал, что «важнейшим из всех искусств для нас является кино».

Рассмотрим эти явления на примере взаимоотражения двух наций в советском (российском) и финском кинематографе о Второй мировой войне.

Подчеркнем еще раз, что не только формирование образа другой стороны на двух этапах противостояния — в Зимней войне 1939–1940 гг. и войне-Продолжении 1941–1944 гг., но и ретроспективное отражение образа врага в литературе и искусстве, в том числе кинематографе, можно понять лишь в контексте всей непростой и длительной эволюции взаимоотношений народов двух стран.

Вполне закономерно, что в советском кинематографе изображение этих войн не заняло сколько-нибудь существенного места. Первая финская кампания оказалась лишь кратким прологом к большой войне — Великой Отечественной, в ходе которой противоборство с Финляндией, ставшей сателлитом фашистской Германии, велось на периферийном театре военных действий. Времени между двумя этими событиями хватило для выпуска лишь трех художественных фильмов о советско-финской войне, причем два из них вышли на экран уже после начала Великой Отечественной и были в определенной мере «скорректированы» под новые условия. Это фильмы «Фронтовые подруги» (выпущен 19 мая 1941 г., реж. Виктор Эйсымонт),[440] «В тылу врага» (1941 г., реж. Евгений Шнейдер) и «Машенька» (1942 г., реж. Юрий Райзман).

Несмотря на то, что все три фильма в той или иной степени имеют пропагандистскую направленность, в двух из них почти нет вражеских лиц, только силуэты в чужой форме в батальных сценах. Лишь два эпизода «Фронтовых подруг» представляют нам «образ врага» как таковой — в виде «звериного оскала» финского снайпера-«кукушки», стреляющего с дерева в девушку-сандружинницу, и другого финского вояки, в числе других напавшего на санитарную машину с ранеными бойцами и медсестрами. Можно упомянуть еще один эпизод из этого фильма — бомбежки финскими самолетами советского госпиталя. Все вместе они подчеркивают нарушение противником норм международного права.

Лишь фильм «В тылу врага» является в полном смысле пропагандистским, непосредственно посвященным боевым действиям, но уже явно откорректированным в связи с изменившейся ситуацией — начавшейся Великой Отечественной войной, главным врагом в которой была фашистская Германия. Не случайно враги-«белофинны» называются так только в титрах, а в кадре герои именуют их не иначе как «фашистскими гадами». Главное в фильме — подвиг советских бойцов, а «образ врага» весьма абстрактный и размытый. Из контекста ясно, что война против финнов, но на одной из вражеских касок (у офицера, командующего артиллерийской батареей) отчетливо виден эсэсовский значок со свастикой. Это уже дань начавшейся войне с Германией. В последней сцене фильма главный герой идет в атаку уже явно на другой войне, водружая на захваченную высоту флажок с надписью: «За Родину! За Сталина!», а в финальных титрах вместо «конец фильма» мы читаем слова из выступления В.М.Молотова от 22 июня 1941 г.: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Последний по времени выхода на экраны фильм «Машенька», запущенный в производство еще до войны, задумывался как лирическая картина о жизни и любви простой девушки из маленького города. И лишь начавшаяся война побудила авторов ввести в сюжет (и в судьбы главных героев) военные эпизоды, в том числе встречу Маши, ставшей военфельдшером, и ее любимого на фронте. Но война с Финляндией, в том числе боевые эпизоды, — всего лишь «задний план», фон, на котором развиваются взаимоотношения героев, высвечиваются их характеры. «Образ врага» в фильме фактически не прорисован, ограничен лишь несколькими довольно стереотипными батальными сценами.