Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Гудкайнд Терри - Страница 1

Терри Гудкайнд

Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы

Глава 1

Шесть женщин проснулись одновременно. Они кричали во сне, и эхо их криков еще звенело в тесноте офицерской каюты. Сестра Улиция слышала в темноте тяжелое дыхание остальных. Тоже пытаясь отдышаться, она резко сглотнула, и горло тут же пронзила острая боль. Из глаз брызнули слезы. Она смахнула их и провела языком по пересохшим губам, чтобы не растрескались до крови.

В дверь забарабанил матрос, но его крики казались сестре Улиции лишь отдаленным шумом. Она даже не старалась уловить смысл отдельных слов. Этот человек не имел для нее никакого значения.

Подняв дрожащую руку, она освободила свой Хань, квинтэссенцию души и жизни, и направила его на масляную лампу, которая висела под потолком. Фитиль послушно вспыхнул, озарив каюту неверным светом, лампа покачивалась в такт кораблю.

Другие сестры, обнаженные, как и сестра Улиция, уставились на слабый желтый огонек, словно ища в нем спасения – а может быть, подтверждение тому, что они еще живы и способны видеть свет. Когда лампа вспыхнула, по щеке Улиции медленно скатилась слеза. Темнота душила ее, и пока не загорелся свет, ей казалось, что она заживо погребена под толщей сырой земли.

Простыни под ней смялись и были влажными от пота. Впрочем, от соленого морского воздуха и брызг, летящих на палубу, на корабле и так все было мокрым. Улиция уже забыла, что такое сухая одежда и сухая постель. Она ненавидела этот корабль, эту вечную сырость, мерзкую вонь и постоянную качку, от которой ее беспрерывно мутило.

Но по крайней мере ненависть – признак того, что она жива. Она сглотнула горькую слюну и скривилась от отвращения.

Потом смахнула с ресниц горячие капли и поднесла руку к глазам. На кончиках пальцев блестела кровь. Словно ободренные ее примером, остальные сестры с опаской сделали то же самое. Лица у всех были расцарапаны до крови – следствие отчаянных бесполезных попыток раскрыть пальцами веки в тщетном стремлении бежать из сна, который не был сном.

Усилием воли Улиция попыталась прогнать туман в голове. В конце концов, это мог быть обычный кошмар.

Заставив себя отвести взгляд от пламени, она посмотрела на остальных сестер. Сестра Тови сидела, поджав ноги, на противоположной койке. Толстые складки жира на ее боках обвисли, а на морщинистом лице застыло угрюмое выражение. Всегда гладко причесанные седые волосы сестры Цецилии, сидевшей на соседней койке, торчали в разные стороны, а неизменную улыбку сменила гримаса ужаса на мертвенно-бледном лице. Подавшись вперед, Улиция заглянула на верхнюю койку. Сестра Эрминия, не такая старая, как Тови с Цецилией и еще вполне привлекательная, казалась совершенно растерянной. Она обычно хорошо владела собой, но сейчас ее пальцы дрожали, когда она стирала кровь с век.

Через проход от них над Тови с Цецилией сидели две самые молодые и самые уверенные в себе сестры. Нежную кожу щек сестры Никки покрывали глубокие кровоточащие царапины. Светлые волосы прилипли к потному, залитому слезами и кровью лицу. Красавица Мерисса судорожно сжимала на груди одеяло – не из скромности, а от ужаса. Ее длинные темные волосы превратились в спутанный клубок.

Остальные сестры были старше их и обладали большой силой, закаленной опытом, но Никки с Мериссой были наделены тем редким внутренним даром, которого не даст никакой опыт. Их проницательность не могли обмануть ласковые улыбки и мягкое обхождение Цецилии или Тови. Несмотря на юность и самоуверенность, обе отлично знали, что Цецилия, Тови, Эрминия, не говоря уж о самой Улиции, способны буквально растерзать их на части, кусок за куском, стоит им лишь захотеть. Впрочем, это не умаляло мастерства Никки или Мериссы. В своем роде они были из числа самых выдающихся женщин, которые когда-либо рождались на свет, – но Владетель избрал Мериссу и Никки прежде всего из-за их неутолимого желания всегда быть первыми.

Больше всего сестру Улицию потрясло выражение неприкрытого ужаса на лице Мериссы. Во Дворце Пророков не было никого хладнокровнее, беспощаднее и неумолимее сестры Мериссы. Ее сердце было куском черного льда.

Улиция знала Мериссу почти сто семьдесят лет и не могла вспомнить, чтобы она хотя бы раз заплакала. Теперь же Мерисса жалобно всхлипывала.

Растерянность спутниц придала сестре Улиции сил. Отчасти она была даже довольна: это лишний раз доказывало, что она среди них главная и сильнее всех.

В каюту продолжали стучать, желая узнать, в чем дело и почему кричали. Улиция обратила свой гнев на того, кто стоял за дверью.

– Оставь нас! Если понадобишься, тебя позовут!

Послышались проклятия матроса, удаляющегося по трапу, и теперь тишину нарушали только скрип снастей и тихие всхлипы.

– Хватит скулить, Мерисса! – рявкнула Улиция.

Мерисса посмотрела на нее полными ужаса темными глазами.

– Такого, как в этот раз, еще не было. – Тови с Цецилией кивками выразили согласие. – Я выполнила его поручение. Зачем же он это сделал? Я его не подводила!

– Если бы мы его подвели, – сказала Улиция, – то сейчас были бы там, с сестрой Лилианой.

Эрминия бросила на нее удивленный взгляд.

– Ты тоже ее видела? Она была...

– Я ее видела, – кивнула Улиция, стараясь за нарочито небрежным тоном спрятать ужас.

Сестра Никки отбросила со лба мокрые волосы.

– Сестра Лилиана не оправдала надежд Владетеля, – тихо прошептала она.

Сестра Мерисса, которая уже немного пришла в себя, бросила с холодным презрением:

– И теперь будет расплачиваться за неудачу. – В ее голосе звучала зимняя стужа. – Вечно. – Мерисса редко проявляла свои чувства, ее лицо, как правило, оставалось невозмутимым, но сейчас оно исказилось от гнева. – Она ослушалась твоего приказа, сестра Улиция, и приказа Владетеля. Она разрушила наши планы. Во всем виновата она.

Лилиана действительно не оправдала надежд Владетеля. Если бы не она, они бы теперь не торчали на этой проклятой посудине. При мысли о ее самонадеянности Улиция помрачнела. Лилиана хотела присвоить всю славу себе. И получила по заслугам... Вспомнив зрелище ее мучений, Улиция нервно сглотнула и на этот раз даже не обратила внимания на боль в пересохшем горле.

– Но как же быть нам? – спросила Цецилия. К ней уже вернулась ее обычная улыбка, хотя в данный момент – скорее виноватая, чем радостная. – Должны ли мы делать то... что велит этот человек?

Улиция провела по лицу ладонью. Если то, что происходит, – реально, если то, что она видела, действительно произошло, у них нет времени на раздумья. И все же это мог быть всего лишь обычный кошмар. До сих пор никто, кроме самого Владетеля, не являлся ей во снах, которые не были снами. Да, должно быть, это всего лишь ночной кошмар. Улиция проводила взглядом таракана под потолком и внезапно осознала, что именно сказала Цецилия.

– «Этот человек»? Ты видела не Владетеля? Ты видела человека?

Цецилия содрогнулась:

– Джеганя.

Тови непроизвольно вскинула руку к губам, чтобы поцеловать кольцо на пальце – древний жест мольбы о помощи, обращенный к Создателю. Старая привычка, еще со времен послушничества. Любая сестра привыкает делать это каждое утро, в спокойные времена и во времена испытаний. Сестра Света символически обручена с Создателем, и, целуя кольцо, она как бы подтверждает это.

Но теперь, после того как они изменили Создателю, трудно сказать, к чему приведет сей ритуал. Суеверия говорят, будто та, что отдала душу Владетелю и стала сестрой Тьмы, обречена на смерть, если поцелует кольцо. Неясно, правда, вызовет ли это гнев Создателя, но нет никаких сомнений, что Владетеля разъярит. В последнее мгновение Тови сообразила, что делает, и резко отдернула руку.

– И вы тоже видели Джеганя? – Улиция поочередно оглядела сестер, и каждая кивнула в ответ. В ней затеплилась слабая надежда. – Итак, вы видели императора. Само по себе это ничего не значит. Он говорил что-нибудь? – наклонилась сестра Улиция к Тови.