Пуд соли на сердечную рану - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 8

– Ну, все оплел своими проводами?

У Глаши сердце оборвалось. И на какое-то мгновение ей показалось, что обратились к ней, но от страха она промолчала, а потому себя и не выдала.

– Весь фундамент и все здание. Все тут теперь в проводах, как в паутине, – отозвался ему другой мужской голос.

– Сейчас подключим… Я голову им снесу, – удовлетворенно произнес первый.

Сердце у Глафиры заколотилось как бешеное, в глазах потемнело еще больше. Жуткие предположения заметались в голове, словно рой мух: «Бандиты! Преступники! Они намереваются взорвать здание! Это диверсия! Они не хотят, чтобы центр заработал! Мой центрище! Сотни детей останутся без помощи! Сволочи!»

От возмущения у Глафиры даже дыхание перехватило. Она была пьяна и плохо соображала. Мысли прилипали одна к другой:

«Надо Настю предупредить, ее же может завалить осколками и камнями… Наверное, следует вызвать милицию. Но пока дозвонюсь, пока приедут, тут уже будут одни развалины… Только что я могу сделать? Сам бог пригнал меня сюда именно в это время, значит, я должна что-то сделать! Мне здесь работать, и центр строится для детей, а эти негодяи…»

Глафира оторвала мгновенно вспотевшую от ужаса спину от шершавой стены и осторожно высунула голову.

То, что она увидела, не оставило никаких сомнений в ее правоте: в темном углу площадки две мужских головы наклонились над каким-то большим квадратным прибором с мигающими лампочками и с дисплеем, на котором высвечивались цифры. «Уже отсчет пошел! Как в кино… Бомба заведена! – ужаснулась Глаша. – Милиция точно не успеет… А стройка опять начнется с нуля и затянется, многие дети останутся без своевременной помощи! Вот ведь гады!»

Глаша опустила руку в карман в поисках телефона и вздохнула, обнаружив, что его нет. Не взяла… Но неожиданно нащупала в кармане ножницы и только сейчас вспомнила, что сунула их себе в карман, чтобы обрезать ветки, стучащие по стеклам ее окон. Потом решила показать подруге строящийся центр и про ножницы напрочь забыла.

Один из мужчин в тот момент сказал:

– Еще пять минут, и мы все это здание… – Он снова хрипло закашлялся, но и так было понятно, какая судьба уготована центру.

Глафира дрожащими руками вытащила ножницы и, присев на корточки, с большим трудом перерезала один толстый провод. Затем приступила к следующим, облегченно вздохнув, что ее хотя бы не стукнуло током. «Я не позволю! Сейчас я вам устрою! Я вам тут все нарушу, бандюги! – шептала она про себя. – Не зря мы здесь оказались, ой не зря…»

Глаша орудовала ножницами, как заправский портной, пока не почувствовала, что медленно отрывается от земли. Чьи-то сильные руки поднимали ее вверх, а грубый голос произносил у нее над ухом:

– Леха, я поймал вредителя! Кажется, это баба. Нет, ты не поверишь, – точно баба!

Кровь в жилах Глафиры мгновенно застыла, она даже несколько протрезвела. Мгновенно в голову прокралась мысль, что их с Настей здесь же на стройке и убьют, а потом зальют бетоном (где-то о чем-то подобном она слышала) и захоронят под обломками здания. Она начала отчаянно сопротивляться, размахивая руками, словно мельница лопастями, и случайно воткнула ножницы в держащего ее мужчину. От неожиданности и боли тот вскрикнул и выпустил ее. Глаша грохнулась на землю с глухим стуком.

– Леха, она уходит! Змеюка ранила меня! Вот черт! – закричал бандит.

Уже не прячась, Глафира что есть сил побежала от места преступления, только ветер свистел в ушах. Но вдруг на бегу она обо что-то споткнулась и влетела головой аккурат в бетонную плиту, что и выключило ее сознание окончательно.

Глава 4

Глафира и предположить не могла, как может быть плохо после большого количества выпитого вина. Плохо было внутри и, похоже, снаружи тоже. Она лежала в большом помещении, а по бедности обстановки и по запаху медикаментов да хлорки становилось понятно, что помещение является больничной палатой.

– Господи… – разлепила сухие губы Глаша.

Перед ней возникло круглое симпатичное лицо женщины средних лет.

– Что, пришла в себя? Очень хорошо. Тебя так ждут!

– Ждут? На том свете? Я не хочу…

– Ты пока на этом свете, красавица! – засмеялась женщина. – И все у тебя будет хорошо.

– Я в больнице, что ли? – уточнила Глаша.

– Ну да. Ночью привезли с милицией на «скорой»… Башка разбита, но для жизни вроде неопасно… Правда, шишка на макушке, как рог у единорога, – попыталась пошутить медсестра.

От жуткой головной боли Глаша даже понимала ее с трудом, вернее, слова женщины доходили с большим опозданием. А та продолжала трещать:

– Кушать пока нельзя, пить тоже. Лучше просто поспать. Обезболивающее доктор назначил, сейчас я уколю…

– Где я? – снова спросила Глаша.

– У, деточка, похоже, с головой у тебя намного хуже, чем я могла предположить…

– Да знаю, что в больнице, – покривилась Глафира и огляделась, поведя одними лишь глазными яблоками, боясь расплескать мозги. – Почему я одна здесь?

– Так ты же преступница! И этого не помнишь? Переполоху-то в больнице было! Терпеть этого не могу: мест нет, а тут ты как снег на голову, да еще по инструкции тебя надо было положить только в одиночную… Вдруг ты кого-то из пациентов убьешь? – подмигнула ей медсестра.

– Да как вы смеете?! У меня под рукой умерло только двое, но даже родственники не жаловались, потому что моей вины не было, очень уж они были плохи, – нахмурилась Глафира.

Медсестра странно посмотрела на нее и поспешила к выходу из палаты, тяжело вздохнув.

– Сделайте обезболивающее… – слабо пробормотала Глафира ей вслед, не понимая, чем она так опасна для пациентов больницы. А вот есть и пить не хотелось вовсе. Вставать, в принципе, тоже.

Но скучать Глафире не пришлось. Дверь в палату открылась, и к ней заявились двое мужчин. Один был невысокого роста, подвижный, с черными короткими волосами, мелкими чертами лица, живыми темными глазами и плотно сжатыми губами. Одет в строгий костюм, поверх которого накинут белый медицинский халат.

В руках мужчина держал папку с документами. По его виду сразу становилось ясно, что он – официальное лицо. Как-то это читалось и по его одежде, и по взгляду, и по кожаной папке. Второй тоже был в медицинском халате, из-под которого виднелись джинсы. Глаша отметила про себя – мужчина очень красив. Лет под сорок, высокий, со спортивной фигурой, правда, немного сутулится. Темно-каштановые, чуть вьющиеся волосы, с легкой сединой на висках, большие, очень выразительные темные глаза и очень приятные классические черты лица. Непроизвольно она засмотрелась на него, а потом одернула себя, подумав, что выглядит неприлично. У нее, словно в мультфильме, отвисла челюсть, а в глазах появились гипнотические круги с сердечками. Только в мультяшках такая реакция, как правило, возникает у особей мужского пола. Глафира сконцентрировала взгляд на первом мужчине.

– Следователь прокуратуры Дарыщев Вячеслав Алексеевич, – представился тот. – А вы Глафира Геннадьевна Ларская?

Глаша испуганно спросила:

– Разве мы знакомы?

– Скорее я знаком с вашим паспортом… Вы ведь только сейчас пришли в себя? – строго посмотрел на нее следователь.

– Да минут десять как… Только я не понимаю… – еле отлепляла она язык от нёба.

– А я сейчас вам все объясню, – скороговоркой произнес Дарыщев. – Вот у меня здесь протокол от старшего сержанта Березина из подмосковного отделения милиции. Именно их бригада первой прибыла на место преступления. Ознакомить вас с этим документом?

– А мне оно надо? – вопросом на вопрос ответила Глафира.

– Ну, вы же хотите ознакомиться с материалами дела… – пояснил Вячеслав Алексеевич.

– Я?! А зачем мне это? – удивилась Глаша, вытаращив на него глаза, и похлопала длинными ресницами, пустив небольшой ветер себе на пылающие щеки. На другого посетителя она старалась не смотреть по непонятным для нее причинам.

Следователь несколько беспомощно оглянулся на второго мужчину.