И настанет веселое утро - Токмакова Ирина Петровна - Страница 1

Токмакова Ирина

И настанет веселое утро

Ирина Токмакова

И настанет веселое утро

Повесть-сказка

Глава 1. ПЛОХОЕ УТРО, ПЛОХОЙ ДЕНЬ, СОВСЕМ ПЛОХОЙ ВЕЧЕР

Геркулесовая каша на кухне начала подгорать. Папа высунул голову из ванной и, жужжа бритвой, сердито крикнул бабушке:

-- Таисья Гурьевна, даже здесь слышно, что горит! Ну когда ж это наконец...-- И снова скрылся в ванной.

Бабушка метнулась в кухню, огорченно понюхала кашу в кастрюльке, переложила ее в другую кастрюльку, негорелую, снова понюхала, совсем огорчилась, достала сковородку, стала жарить яичницу, но в это время вспенился и убежал кофе.

Папа пил кофе стоя, жевал бутерброд с сыром. Яичницу он есть не стал, и мама сказала сердито, что это бабушке назло. У бабушки дергались губы, когда она заплетала Полине косы. У Полины у одной изо всей группы в их детском саду были косы. Всех остальных девочек мамы водили стричься в парикмахерскую. А бабушке хотелось, чтобы у Полины были косы, как когда-то в бабушкином детстве: все девочки отращивали косички и не носили брюк, а только надевали сатиновые шаровары на гимнастику. Шаровары Полине шить не стали, а косы бабушка все-таки попросила отрастить и сама заботливо мыла внучке голову то яичным желтком, то еще ей только одной известным способом. А папа говорил, что это все -- ему назло. Потому что он терпеть не может все старомодное и считает, что жить надо по-современному, а не назад оглядываться, так и шею можно свернуть.

В бабушкиной комнате стоял старинный буфет, и большое зеркало в резной раме, и комод из шести ящиков, а на комоде в высоких вазах -- сухие цветы и травы. Полине казалось, что это очень красиво, а папа, когда за чем-нибудь входил в бабушкину комнату, каждый раз, выходя оттуда, говорил:

-- Это мне назло.

А мама на него за это обижалась, и Полина тоже, потому что знали: вовсе не назло; но он на их обиды не обращал никакого внимания.

Полина думала, вот в телевизоре часто показывают разных дядей и тетей, и все они без конца говорят: "Благополучные семьи -- неблагополучные семьи, благополучные-неблагополучные". Передачи эти -- скучища, ужас! И слово-то какое-то противное -- "получные-неполучные"...

У них в семье, во всяком случае, все благополучно. Бабушка так говорит соседке, Ванде Феликсовне Бам-бурской, когда та приходит к бабушке в гости и они сидят и долго-долго разговаривают и вяжут. А что это обозначает -"благополучно"? Кто-нибудь объясните это Полине, пожалуйста! Благополучно! Вот-вот!

Например, сегодня. Не успели встать, а уже бабушке за кашу попало от папы, папе за бабушку -- от мамы, бабушка подергивает губами и молчит -- а это значит, вспоминает прошлое. Бабушка всегда -- когда так по-особенному молчит, это значит, что она вспоминает прошлое. Дедушку. Небольшой городок Крутогорск, где они жили и где выросла мама, и где дедушка несколько лет тому назад умер, как бабушка говорит, "от сердца".

"Благополучно",-- ворчит про себя Полина.

Бабушкины воспоминания и Полинины размышления прерывает папин голос:

-- Между прочим, у меня заседание ровно в десять.-- Маме: -- Вера, ты готова? -- Бабушке: -- Таисья Гурьевна, боярышнины косы когда-нибудь заплетутся наконец? У меня заседание не в двенадцать, не в половине шестого, не послезавтра, а сегодня -- ровно в десять!

Бабушка криво завязывает банты на косах и, махнув рукой, отпускает Полину, мама хватает сумку с рукописями, и они выскакивают на площадку. Мама вызывает лифт, папа, не дожидаясь, пока кабина приползет на восьмой этаж, несется по лестнице пешком. Когда Полина и мама выходят из подъезда, красные "Жигули" уже фыркают, и обе двери раскрыты настежь. Никто не видит, что бабушка вышла на балкон и машет рукой.

Какое невеселое, плохое утро! Почему такое утро случается не так уж редко в их доме? Полина даже не успевает подумать об этом, как папа тормозит возле детского сада, как мама торопливо ее целует, перегнувшись с переднего сиденья, как Полина бежит по дорожке в свою, старшую группу, а "Жигули" уже умчались по направлению к маминому издательству, где она работает редактором. Папа, наверно, успеет на заседание. Министерство от издательства близко -- рукой подать.

Так отчего же оно такое плохое, невеселое, недоброе, это утро?

-- Доброе утро, Полиночка! -- окликает ее воспитательница Анна Ильинична.-- Ты чего это, дружочек, хмуришься?

И, не ожидая, пока Полина ей объяснит, хлопает в ладоши и кричит:

-- Ребята, строиться, всем строиться! Мы сегодня идем гулять в парк!

Март! Март! Солнечный мартовский день! Две сороки на верхушке клена о чем-то спорят хриплыми голосами. Полина прислушивается. О грачах? Не о грачах? Нет, не понять. А вот и сами грачи. Их двое. Черные-черные. Носят прутики на березу, укладывают там на верхних ветках. Вьют гнездо, что ли? Бабушка говорила Полине, что грачи теперь перестали улетать на зиму из больших городов. В городе стало теплее. И есть чем кормиться -- много пищевых отходов. Бабушка смешно сказала:

-- Ты погляди, Полинка, грачи-то совсем обрусели!

Точно, когда они улетали в чужие края, они переставали быть русскими грачами и делались, например, индийскими. А куда они улетали раньше? В Африку? В Индию? Надо будет спросить у папы...

Полина вспомнила сегодняшнее утро, и вообще, как папе стало последнее время все некогда и некогда и не до нее, и опять нахмурилась.

Ребята столпились вокруг скамейки, где сидела Анна Ильинична и читала книжку про ослика или козлика. А Полина отошла в сторонку и спряталась за толстым кленовым стволом. Сейчас она будет играть в свою любимую игру. Когда она в нее играет, ей хорошо и радостно. Дело в том, что у Полины есть собака. Та собака, которую она уже давно просит ей купить, которую давно любит: веселый, умный, добрый пес. Его зовут Фокки. Да, та самая собака, которую ей не купили ко дню рождения, а, наоборот, купили ковер в ее комнату. А еще раньше купили ковер в большую комнату. Объясните, пожалуйста, почему собака или ковер? Ковер собаке не доставит никаких неприятностей. Собаке очень даже удобно будет спать на ковре. И возиться с Полиной на ковре тоже приятнее, чем просто на полу. Ладно! Как хотят! У Полины все равно есть собака. Фокки. Это ничего, что Фокки понарошковая собака. Придуманная. Все равно -- он есть.

-- Фокки, ко мне! -- позвала Полина.

Фокки, черный, гладенький, с торчащими ушами и мохнатой мордочкой, тотчас же подбежал к своей хозяйке. Полина погладила его теплую спинку.

-- Ну, пойдем гулять, пойдем гулять, дурачок! Фокки завилял своим коротеньким, обрубленным хвостиком, Полина застегнула на нем ошейник и к ошейнику прицепила поводок. Они пошли гулять по аллейкам. Фокки бежал вперед, иногда оглядываясь на Полину. Полина с ним беседовала.

-- Понимаешь, Фокки,-- говорила она,-- я никак не могу понять, что значит "все благополучно". Мама, как приходит с работы, тут же начинает читать какие-то бумаги, которые называются "рукописи". Вчера я ее просила почитать мне книгу, а она сказала, что пока не прочтет рукопись про модальные глаголы... Ты что-нибудь понимаешь, Фокки? Миндальные -- это понятно. Это пирожные такие. Мотальные -- тоже понятно. Это когда мотают. Но -- модальные? По-моему, так не бывает. "Не мешай, мне не до тебя, у меня эти самые, "модальные глаголы"..." И папе тоже не до меня. А кому же до меня, Фокки?

Фокки сочувствовал, не забывая, однако, время от времени поднимать ножку возле кленовых и липовых стволов.

-- Бабушка Тая очень хорошая,-- продолжала Полина.-- Только знаешь, Фокки, она грустит все время. И вспоминает Крутогорск и дедушку. Она мне рассказывала о розах. Хочешь, я тебе расскажу? Слушай. Давно-давно -- это время называется "сразу-послевойны" -- в Крутогорске жил один армянин по имени Вардкез. Откуда я это знаю? Ну, бабушка

рассказала, конечно. Чудной ты, Фокки, откуда бы мне еще знать? Он жил там и жил, и он разводил розы. Прекрасные розы, алые и белые. Он их продавал иногда, бабушка говорит, что очень дешево, а иногда так давал, потому что был он совсем нежадный. И вот бабушка рассказывала, как дедушка приносил ей розы от Вардкеза. Он ходил к нему далеко-далеко, на самый край города, потому что Вардкез жил на самом краю города, который назывался "Козье Болото". То ли правда там козы водились и квакали вместо лягушек, то ли улица эта крайняя так называлась. Я не знаю. И бабушка теперь всегда говорит: