Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Искушение страстью - Бурден Франсуаза - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

При отправке в Валлонг Шарль потребовал от племянника подробных еженедельных писем о его делах и планах. Ален был вынужден подчиниться, но тайно звонил Кларе и часто поступал так, как она советовала. В двадцать лет он имел деловые качества руководителя предприятия, никто не желал этого признавать, за исключением бабушки, самой разумной из всех.

«Через год он станет совершеннолетним и вступит во владение своими землями».

Веселая улыбка озарила лицо Клары, она нежилась в солнечном тепле. Будет так, как она решила, нотариальные акты уже готовы: Ален будет освобожден от постоянной опеки Шарля.

«Он одаренный, у него золотые руки и закаленный характер… Если бы я не помогла ему, он стал бы взбесившимся лентяем. А нам только этого и не хватало».

Цикады уже начинали свое назойливое пение, дувший с рассвета мистраль смягчал жару и придавал небу тот глубокий голубой цвет, который можно встретить только в Провансе. В этот час Ален наверняка был на оливковой плантации. Он почти все время проводил там: он был так увлечен выращиванием этих деревьев, что готов был наблюдать за их ростом. Он вырубил миндальные деревья, заменил их молодыми оливковыми посадками и старательно оберегал их от кроликов. Все это и многое другое он объяснял бабушке с неугасающим энтузиазмом, и каждый раз она предоставляла ему нужные ссуды. В конце концов, отчет она никому не давала и управляла состоянием Морванов так, как хотела, и могла себе позволить идти на риск. Она не реагировала на шуточки остальной семьи про Алена-и-его-оливки. У каждого своя судьба: ее пятеро внуков были разными, и нечего всех грести под одну гребенку.

В этот час парк был особенно красив, но пора было завтракать. В белой атласной пижаме, белых остроносых туфлях она направилась на кухню. Ее любовь к Валлонгу никогда не ослабевала, и она с неизменным удовольствием встречала каждый летний день. Даже смерть Эдуарда, случившаяся семь лет назад, не отпугнула ее от этого владения. Конечно, поначалу она обходила стороной его кабинет на первом этаже. Но Шарль, лишенный излишней чувствительности, занял эту комнату и работал там во время своих приездов. Через какое-то время Клара решилась переступить ее порог. Воспоминание о ночи 1945 года отошло в глубину памяти, почти за границу сознания.

– Доброе утро, моя маленькая Мадлен! – бросила она невестке, та в одиночестве сидела за столом с чашкой шоколада.

В свои сорок четыре года бедная женщина продолжала толстеть, объедаясь пирожными и другими сладостями. Из верности обычаям – и чтобы скрыть свою фигуру – она одевалась только в черное, но ей не удавалось быть элегантной. Все усилия Клары, таскавшей ее по домам моды, заканчивались провалом, и даже Сильви, с которой консультировались по этому поводу, ничем не смогла помочь. В Мадлен не было шарма, и ни одна модель не делала ее краше. После свадьбы она почти всегда была одета как чучело.

Клара насыпала кофейные зерна в старую мельничку и энергично вращала ручку. Отвратительный суррогат навсегда отбил у нее вкус к чаю, и после лишений войны ее завтрак обычно состоял из большой чашки арабики и жареного хлеба, чуть смазанного маслом. Поэтому она оставалась стройной, и Мадлен отметила это еще раз, когда подняла глаза на свекровь.

– Они еще на прогулке? – спросила Клара.

– Да. Все, кроме Алена. Он… работает.

Интонация была совершенно понятной. Мадлен не могла смириться с тем, что ее сын занимается сельским хозяйством.

– Интересно, что бы сказал обо всем этом Эдуард, – вздохнула она.

Многие годы Мадлен с удовольствием повторяла эту фразу на все лады, но никто не отвечал ей. Эта манера ссылаться на Эдуарда, казалось, выводила Клару из себя, и она тут же ответила:

– Ничего бы не сказал! У каждого свое призвание!

Это была неправда: Эдуард никогда не пошел бы на компромисс, предложенный Шарлем, не позволил бы Алену бросить учебу. Нет, Эдуард сначала бы громко кричал, а потом отправил бы сына в пансион.

– Каждый раз, когда я здесь, – продолжала Мадлен, – я не могу не думать о нем. Этот дом напоминает мне о драме и…

Дыхание ее оборвалось, и она замолчала, чтобы проглотить слезы. Чем больше она жаловалась, тем меньше Клара сочувствовала, и Мадлен это знала. Детям она еще могла говорить «ваш бедный отец» или «ваш несчастный отец», но ни Шарль, ни Клара терпеть не могли этих выражений. Однажды вечером Шарль даже встал и вышел из столовой, хлопнув дверью.

Пока вода капля за каплей падала на молотый кофе, Клара вполголоса напевала песню Жюльетт Греко. Она предпочла бы позавтракать в одиночестве, но в Валлонге было большой редкостью, если Мадлен не проторчит все утро на кухне. И, как нарочно, она спросила:

– Вы уже обдумали сегодняшнее меню?

Еда и в самом деле занимала важное место в ее жизни. А недостаток воображения и привычка подчиняться всегда заставляли обращаться к Кларе.

– В полдень что-нибудь легкое: ни у кого не будет аппетита из-за жары. Но вечером надо, конечно, что-нибудь более существенное! Вы ведь помните, что к вечеру приедет Сильви?

Эта перспектива наполняла Клару радостью: она очень хорошо относилась к молодой женщине. И хотя Шарль все никак не решался объявить об их связи, со временем она стала секретом полишинеля.

– Можно сделать рыбу в духовке, томаты по-провансальски и оладьи из кабачков, начнем с кроличьего паштета, а на десерт – торт с шоколадным кремом, – решила Клара.

Щелчком она сбросила соринку с воротника, потом встала из-за стола.

– А что касается обеда, то, если у вас нет идей, доверьтесь кухарке! – со смехом посоветовала она. Как всегда, она не стала стучаться в кабинет, где возле широко открытого окна работал сын.

– Ты же не собираешься весь день просидеть тут взаперти? – задорно воскликнула она.

Подойдя к нему, она поцеловала его и указала на огромную папку, которую он изучал.

– Я думала, у тебя каникулы, Шарль! Найди же наконец время для отдыха!

Бесцеремонные вторжения матери раздражали его, однако он улыбнулся: ее жизнелюбие и веселость были заразительны.

– Ты прекрасно выглядишь, мама, – пробормотал он.

– Что ты, дорогой мой, это так мало значит в семьдесят лет! Лучше скажи, если память мне не изменяет, Сильви действительно без ума от рыбы?

– Да.

– Во сколько она должна приехать?

Напомнив таким образом Мадлен, что Одетта всегда что-нибудь придумает, довольная собой Клара вышла из кухни. Большое хозяйство не мешало ей наслаждаться каждым часом, проведенным в Валлонге. Летнее утро с таким сияющим небом было истинным благословением.

– В конце дня. Но это будет зависеть от ее друга Стюарта – он будет вести машину.

Он сказал это с раздражением, и Клара спрятала улыбку. Невероятно, он стал ревновать? Если так, значит, привязанность к Сильви стала чем-то важным.

– Он пробудет у нас несколько дней? – непринужденно спросила Клара.

– Нет! Он поужинает и переночует, а завтра уедет в Монте-Карло.

Внезапно выведенный из себя, он захлопнул папку и поднялся.

– Ты права, думаю, прогулка необходима…

В Париже он три раза в неделю посещал спортивный зал и выходил оттуда измотанный, а в Валлонге мог часами ходить по холмам. Это единственное, что он сохранил из прошлого, – потребность в физических нагрузках. Благодаря им он был не худой, а стройный, сохранил молодую походку и атлетические плечи. Несмотря на углубившиеся морщины и жесткий взгляд, в сорок три года он оставался красивым. Соблазнительный, холодный и недоступный, без следа того юношеского задора, который Клара когда-то так любила.

Шарль вышел из комнаты, Клара осталась одна, ее охватила дрожь. Одна в этом кабинете она чувствовала себя неуютно. Когда-нибудь надо решиться и переделать здесь все. Может быть, в сентябре, когда все уедут в Париж, надо, чтобы Ален согласился проследить за работами.

Ей хотелось уйти, но она заставила себя сесть в кресло с высокой спинкой. Много лет назад на этом месте Анри разбирал счета, читал газеты. Ей было двадцать, начинался новый век, будущее виделось в розовом свете. Разве могла она предвидеть две войны, те смерти и трагедии, которые так губительно отразятся на ее семье? Выйдя замуж, она млела от счастья в своем новом качестве: она стала настоящей Морван. Иногда она даже говорила «наши предки», имея в виду предков Анри. Родителей Клара потеряла еще в юности, а образование получила в религиозном учебном заведении, где умирала от скуки. Встреча с Анри возродила ее, позволив наконец утолить жажду жизни.