Колония - Бова Бен - Страница 60

У него все еще оставался пистолет с пятью патронами. Индейцы не проявляли к нему ни малейшего интереса.

Они спустились по склону до границы лесов, где подпирали макушками туманное небо огромные хвойные деревья, больше любых виденных Дэвидом на «Острове». В лесу было темно, холодно, мрачно и таинственно. Но мужчины точно знали, что делали, когда расставляли простые силки из бечевок и палок.

Закончив утреннюю работу, вождь немного посовещался со своими соплеменниками, а потом повел Дэвида еще глубже в лес. Испытывая беспокойство, от того что вождь шагал впереди него, а сзади двое с копьями, Дэвид плелся по темной безмолвной тропе, бессознательно касаясь каждые несколько шагов рукоятки пистолета.

Лес поредел и Дэвид увидел, что они приближаются к краю оврага. Далеко внизу журчал и плескал бежавший вниз ручей, а рядом с ним шла мощеная дорога.

Вождь показал на нее, а потом опять на Дэвида. А затем что-то сказал и сделал широкое размашистое движение рукой.

Дэвид кивнул.

— Ты говоришь, что это путь к цивилизации. Именно этим путем нам следует пойти, когда мы покинем вашу деревню.

Дэвид показал в том же направлении, что и вождь. Обветренное лицо вождя расколола широкая улыбка.

Но вместо того, чтобы отправиться обратно в деревню, он повел Дэвида вдоль оврага, дальше в том направлении, куда шла дорога.

После почти получасовой ходьбы Дэвид увидел ее — огромную вырубку в лесу далеко под ними. Бульдозеры и экскаваторы валили деревья, сдирали слой почвы, прорубая в местности открытую рану. Ручей дальше тек грязный и загаженный.

Они находились настолько выше строителей, что гигантские грузовики и тракторы казались игрушечными. Дэвид даже шума двигателей не слышал из-за дувшего среди вершин свежего ветерка.

— Дорога приносит с собой цивилизацию, — подтвердил Дэвид, — и она идет в вашу сторону.

Судя по мрачному покачиванию головами и тому как трое индейцев смотрели, стиснув челюсти, на громадное строительство, приближение цивилизации им явно не нравилось.

— Я ничего не могу поделать, — ответил им Дэвид. — Это не я. Я в этом не виноват. Я не могу их остановить.

Они не поняли его слов, но кажется догадались, что означал его тон. Беспомощность. Они все были беспомощными.

Они медленно пошли обратно тем же путем, вернулись в лес и нашли силки. В них попалось с полдюжины мохнатых зверьков. Они быстро и чисто забили дичь ножами — всю, кроме одного белоснежного кролика, которого они по какой-то причине отпустили на волю.

К тому времени когда они вернулись в деревню, уже стемнело. Женщины и дети высыпали из хижин приветствовать могучих охотников. Дэвид отправился прямиком к хижине старой знахарки, где лежала Бхаджат.

Старуха разрешила ему войти, и Дэвид увидел, что Бхаджат сидит на тюфяке, с незатуманенным взором, и лихорадка явно оборвалась и ушла.

— Ты выздоровела! — обрадовался Дэвид. — Как ты себя чувствуешь?

— Ослабевшей… но лучше, чем раньше.

Беззубая знахарка дернула Дэвида за рубашку и ткнула пальцем, показывая на дверь и явно давая понять, что он должен выйти.

— Но я же только хочу минутку поговорить с ней, — возразил Дэвид.

Это не помогло. Старая карга затопала на него и вытолкала в дверь. Бхаджат улыбнулась и пожала плечами, а затем подняла стоящую рядом с тюфяком парящую чашу и принялась понемногу пить из нее.

— Завтра увидимся, неохотно пообещал из-за дверей Дэвид через седую голову знахарки.

— Завтра, — ответила, усмехаясь ему Бхаджат.

Дэвид покинул хижину. Внутри него волновалась никогда не ведомая ему раньше смесь эмоций. Он чувствовал головокружение. Это от высоты и целого дня ходьбы, сказал он себе. Но вскоре понял, что тут нечто большее. Бхаджат вскоре встанет на ноги. Индейцы показали ему дорогу обратно к цивилизации. Он испытывал огромную благодарность и облегчение, чувствовал себя счастливее, чем когда-либо раньше. Но все же было тут и еще нечто, что-то, бурлившее в нем и не поддающееся определению.

Оно преследовало его весь ужин, состоявший из толстых кусков мяса и печеной картошки. Попробовав мясо, Дэвид улыбнулся про себя: крольчатина, один из главных предметов торговли «Острова номер 1». Но вместо того чтобы отправиться на свой тюфяк, как только от костра в очаге остались лишь одни угли, он вышел из хижины послушать вздохи ночных ветров гор.

Ночь стояла ясная, холодная. Дэвид прошел через спящую деревню, кутаясь в одолженное колючее шерстяное одеяло. Он разглядывал звезды, пытаясь разобраться, почему он так себя чувствовал, что такое с ним происходит. Высоко над ним безмятежно плыл в небесах немигающий маяк «Острова номер 1».

Постепенно, пока звезды скользили по чаше ночи, Дэвид начал понимать какие именно он испытывал чувства. Он в долгу перед этими людьми за жизнь Бхаджат и за свою. Они могли бы отказать ему, дать ему от ворот поворот. Он умер бы в этих горах раньше, чем смог бы отыскать помощь. А Бхаджат умерла бы еще раньше, чем он.

Что я могу сделать для них в уплату этого долга? — спросил себя Дэвид, глядя на звезду образ «Острова номер 1». И пожалел на миг, что не может поговорить об этом с доктором Коббом; тот бы догадался, что сделать.

Нет, сказал он себе. Я должен разобраться с этой задачей сам. Никакие компьютеры мне помочь не смогут. Только сам.

Он провел ночь, размышляя над этим, ходя по неширокому периметру вокруг деревни. Дважды он замечал выходившего посмотреть на него вождя, ни разу не покинувшего при этом порога хижины, ни разу не прервавшего его хождений и размышлений, пока Дэвид вновь и вновь обходил кругом деревню.

Они имели все, что им надо, все, чего им хотелось. Они жили в мире и гармонии с этой суровой средой. Но скоро все это будет стерто с лица земли, вырублено из гор экскаваторами наступающей цивилизации. Новый городок для расселения множащихся миллиардов в городах и на фермах. Аэропорт, промышленный комплекс. Что бы там ни строили, в нескольких километрах ниже по дороге, через несколько лет построят и другой, поближе, наверно, прямо здесь.

Дэвид ничего не мог поделать, чтобы помешать этому. Но может быть… Он опять посмотрел на небо. Оно серело — приближался рассвет. «Остров номер 1» закатился за неровный, как зубья пилы, горизонт.

Прежде, чем покинуть деревню, понял Дэвид, он должен что-то дать им, что-то свое — что-то способное послужить символом, клятвой, показать его благодарность и оставить им обещание. Но что? Ему было нечего дать, у него была только одежда; сапоги да пистолет. Все это ему понадобится, когда он вернется в мир городов, мятежей и насилия. И жители деревни не проявляли никакого интереса ко всем этим предметам.

Затем его осенило. Дар, совершенно не имевший никакой настоящей ценности, но глубоко символичный. Когда взошло солнце и начало красить в розовое снежные пики, Дэвид знал, что он должен сделать.

Он проспал все утро, а потом пошел повидать Бхаджат.

Старая знахарка пустила его в хижину, но сидела в дверях, не спуская глаз с обоих.

Бхаджат похудела кости ее лица стали резче. Но глаза ее не туманились.

Он провел полдень вместе с ней. Старуха разрешила Бхаджат встать и погулять с Дэвидом по деревне. Четыре молодых девушки следовали за ними на почтительном расстоянии.

— Думаю, к завтрашнему дню я смогу отправиться в путь. Ноги мои, кажется, окрепли. Я чувствую только легкое головокружение.

— Это от высоты, — объяснил Дэвид. — Мы по меньшей мере в двух тысячах метрах над уровнем моря.

— А где мы? — спросила она. — Что произошло? Я помню грузовик, потом самолет…

Дэвид принялся рассказывать ей о том, как их перехватили перуанские истребители, и как пилот высадил их здесь, далеко в горах.

— Но индейцы хорошо позаботились о нас и показали мне дорогу, которая рано или поздно должна привести к городу. Пилот сказал, что мы примерно в пятидесяти километрах от Сьюдад-Нуэво и если твои друзья все еще там…

— Ты взял меня с собой? Когда мог предоставить забирать меня полиции, а сам уйти?