Остров Демонов - Боуман Джон - Страница 6

Строгость монастырской дисциплины была нарушена, и Пьер подошел к аббату.

— Дядя…

— Да, — кивнул аббат. — Сядь, Пьер. Ты знаешь, чего я хочу…

— И вы знаете, чего я хочу, — мятежно ответил Пьер. Он пытался заставить своего дядю опустить глаза, но лицо аббата было свежо и красиво, его голубые глаза сверкали под золотистыми бровями, а пурпурная шапочка так оттеняла его черты, что он казался видением за гранью алмаза. Пьер первым отвел взгляд.

— Я знаю, о чем ты думаешь и чего хочешь — или думаешь, что хочешь. Но в этих твоих исканиях… во время бодрствования в ночные часы… неужели ты не слышишь голоса?

— Нет, — решительно ответил Пьер. — Никакого голоса, кроме вашего… Почему вы хотите, чтобы я жил такой же жизнью, как они? Почему?

— Не такой, как они, дитя мое! Такой, как я! С твоим состоянием, с нашим родовым положением…

— Возьмите себе эти деньги, если хотите. Я буду сражаться, как это положено рыцарю, и сам завоюю себе титул.

Аббат сидел молча. Наконец он снял с пальца пурпурный перстень. Немного погодя, он глубоко вздохнул и поднес камень к свету, чтобы полюбоваться его сиянием.

— Ты слишком долго жил среди грубых монахов, — наконец сказал он. — Мы должны позаботиться, чтобы ты больше времени проводил в библиотеке. Я слышал хорошие отзывы о тебе от брата Бонифация…

— Вы не сделаете из меня монаха, Я стану рыцарем и буду побеждать на турнирах!..

— Господи! Ты можешь одерживать победы на земле твоего отца, Пьер. Возможно, тебе придется участвовать и в сражении, если имперская армия подойдет слишком близко. Враг завоевал Пикардию…

Пьер вскочил на ноги.

— Что? Немцы уже в Пикардии?

— Каким счастливым ты выглядишь, — печально заметил аббат. — У тебя такой же трудный характер, как и у твоей матери.

Он протянул руку, и Пьер повернулся, чтобы уйти. — Я по-прежнему уверен, что ты не согрешил с девушкой, Пьер.

Юноша остановился и покраснел.

— Нет, отец мой.

— И у тебя не было никаких тайных встреч… — Пьер почувствовал, как бешено заколотилось его сердце — … с дочерью мельника?

— Нет, отец мой, — едва вымолвил Пьер.

Аббат кивнул.

— Ты знаешь, каково будет наказание, если это неправда. Ступай, сын мой.

Пьер вышел на крыльцо, на залитый солнцем двор, когда процессия монахов, Склонив головы и качая четками, свисающими на черные рясы, направились в трапезную. Он заметил брата Жана и брата Гиацинта, но в общей веренице они казались одинаково безликими. Позади них плелись новообращенные, и Пьер присоединился к ним, нарушая линию. Один из новичков толкнул Пьера плечом, а когда тот сделал вид, что ничего не заметил, новенький запрыгнул на спину Пьера и стиснул его ногами. Пьер сделал вид, что ничего необычного не происходит, но когда они подошли к дверям трапезной, он сильно ударил локтем назад, ощутив упругий живот новичка. Как ни в чем не бывало, Пьер вошел в трапезную и сел вместе со старшими братьями, отдельно от новообращенных.

Со склоненной головой он выслушал предобеденную молитву, после которой было слышно только позвякивание посуды (всяческие разговоры во время еды были категорически запрещены, так что приходилось объясняться знаками). Пьер уставился в тарелку и больше не поднимал глаз.

Его удивили слова, сказанные аббатом: «У тебя такой же сложный характер, как и у твоей матери». Он всегда представлял свою мать доброй и мягкой, похожей на святую мученицу с иконы. Неужели ею тоже овладевало это стремление к непослушанию, этот внутренний мятеж, который сводит его с ума? Неужели она, сестра аббата, сопротивлялась гласу власти? А его отец, знаменитый рыцарь? Неужели и у него был сложный характер? Коль это так, и в его протесте должна быть какая-то добродетель. Если бы они не умерли так рано, он бы не оказался в аббатстве!

Была и другая фраза, удивившая его: «… если имперская армия подойдет слишком близко. Враг завоевал Пикардию!» Недалеко отсюда шло сражение, погибали люди, а коленопреклоненные герои получали рыцарские звания; недалеко отсюда, в то время как брат Гиацинт, брат Жан и брат Эсташ жевали хлеб и ели похлебку, одерживались победы. Пьер оттолкнул тарелку, не обращая внимания на негодование законопослушных монахов.

Святой Бенедикт повелел своим чадам отдыхать после полуденной трапезы, чтобы подготовиться к ночной службе. Монахи поблагодарили Бога за то, что получили, и даже за то, чего не получили, и молча направились по кельям.

Пьер, как племянник аббата и ученик магистра, отца Бонифация, имел собственную отдельную келью, в которой не было ничего, кроме иконы богоматери и распятия. Войдя внутрь, он оставил дверь открытой, чтобы услышать приближающиеся шаги. Пока он, стоя на коленях, читал молитву, все звуки вокруг постепенно затихли. Убедившись, что монахи и послушники легли спать, мальчик осторожно вышел во двор. Будто убегающий каторжник, он переметывался от одного здания к другому и вскоре скрылся в кукурузном поле.

У бреши в стене, отделявшей землю аббатства от имения Коси, он остановился, отдышался и перелез на другую сторону. Там, забравшись на старую яблоню, он и поджидал Маргерит.

ГЛАВА 6

Кольцо с большим зеленым камнем было потеряно, и мадам де Роберваль пришла в бешенство. Слуги и служанки под предводительством Бастин обыскивали замок во второй раз, но Маргерит была уверена, что они не будут искать в водосточном желобе за окном ее комнаты.

— Как ты могла потерять его, если и часа не прошло? Две сотни экю…

Маргерит знала, что должна изо всех сил постараться забыть о своем недостойном поступке. Она должна забыть до воскресенья, иначе не сможет принять причастие. Если бы только пошел дождь; или сорока заметила бы блеск металла, или произошло бы чудо!.. Она закрыла глаза, обратившись со страстной молитвой к Святому Иуде, в чьих силах было совершить невозможное.

— Когда твой дядя узнает… тебя уже здесь не будет… его хватит удар…

Маргерит знала, что совершила действительно недостойный поступок, но даже мысль о наказании не смущала ее. Когда ей принесли это кольцо, подарок маркиза, оно показалось ей приворотным средством, способным связать ее.

Бастин вошла в комнату, печально качая головой.

— Мы перерыли все постели и одежду, вытрясли ковры и исползали на четвереньках полы.

— Ты думаешь, Элиза?.. — спросила мадам, и Маргерит затаила дыхание. Но Бастин уверенно покачала головой.

— Это добропорядочная девушка. Она показала нам всю свою одежду. Кроме того, она не покидала комнату с тех пор, как вы принесли кольцо.

— Проклятие господне над нами! — простонала мадам, но Маргерит знала, что та преувеличивает. — Маркиз так возбужден, несмотря на ее вчерашний каприз, что взял бы ее сейчас же.

— Но его привлекает лишь ее молодость! — в ужасе воскликнула Бастин.

— Ее молодость — это именно то, чего он хочет. Он хочет омолодить самого себя или обрести то, чего никогда не имел. Он впервые почувствовал себя молодым, и теперь способен говорить только об одном — о зеленых островах и новых землях. Но, кроме всего этого, ему нужна еще непорочная девица!

— Мадам!.. — возмутилась Бастин.

— Пока что Роберваль не заключил сделку, но он отправляется в Париж с маркизом, а я остаюсь здесь…

Она замолчала, будто вспомнив о том, как Бастин любила Маргерит, и выслала девочку из комнаты.

Маргерит медленно вышла во двор, продолжая размышлять. Двое ее врагов скакали по дороге в Париж, а ей оставалось только ждать, в то время как решалась ее судьба.

Наконец она позволила себе забыть о них, как заставила себя забыть о спрятанном кольце.

Пьер спрыгнул с дерева, едва она подошла. Уперев руки в бока, он удивленно разглядывал ее платье из грубой шерстяной ткани и неприбранные волосы.

— Сегодня ты не так прекрасна, — съязвил он, уверенный, что это разозлит ее.

Девочка глубоко вздохнула.

— Да, — невесело согласилась она. Ей очень хотелось, чтобы Пьер разделил ее горе, но никак было не найти слов, чтобы рассказать о своей тайне. — Мое новое платье выстирано.