Остров Демонов - Боуман Джон - Страница 24

— Мадемуазель, умоляю вас…

— Если вы, монсеньер, скажете моему дяде…

Монсеньер де Бомон вытер взмокший лоб.

— Если вы спуститесь оттуда, мадемуазель, я посоветую вашему дяде убираться к дьяволу.

Маргерит осторожно отошла от края.

— Премного благодарна вам, монсеньер… — сказала она.

ГЛАВА 25

Роберваль пригладил короткую светлую бородку, украшающую его квадратный подбородок и подчеркивающую слишком яркий цвет губ. Потом он повернул зеркало и осмотрел свою прическу.

— Еще одно усилие — и я стану великим человеком, — сказал он, возвращал зеркало камердинеру.

— Он хочет сказать, что станет Франциском Первым, — пробормотал Картье. Вместе с Турноном он стоял у камина и наблюдал за ужимками нового губернатора. — И все-таки он — вице-король. Он даже пытается выглядеть, как король. Может, он намеревается выстроить второй Фонтенбло на наших диких землях?

— И со своими собственными придворными? Вряд ли. — Турнон направился к креслу Роберваля, изучая парикмахерские инструменты, лежащие на столе. — О, Бено! — неожиданно воскликнул он. — Ты не забыл отстричь этот завиток спереди?

Роберваль подпрыгнул так, что ножницы чуть не вонзились ему в глаз. Локтем он врезался в камердинера, который от этого удара пролетел через всю комнату.

— Идиот! Что ты сделал? — завопил он, лихорадочно ища зеркало.

Турнон поднял его и поднес к лицу Роберваля, который зло уставился на свое отражение. Линия завитых волос была ровной и плавно округленной. Он вопросительно взглянул на Турнона.

— Шутка, дядя. Мы не можем не восхищаться твоей любовью к себе. Извинись перед бедным Бено.

Роберваль взглянул на камердинера.

— Убирайся!

Когда Бено вышел, Роберваль опять перевел взгляд на маркиза.

— Это все ты и твои дурацкие шутки! Кретин! Карлик горбатый!

Турнон улыбнулся и грациозно повернулся к Картье.

— И вы, монсеньер генерал, вы тоже смеетесь?

Картье согнулся у камина, беззвучно трясясь от смеха. Наконец он взял себя в руки.

— Пардон, монсеньер вице-король; но это было так забавно! Это напомнило мне об интересном обычае американских дикарей. Но, если серьезно, вам не следует так заботиться о себе, монсеньер. Кто будет подстригать вам волосы в Канаде, где мы орудуем все больше луками да охотничьими ножами?

— Вы будете этим заниматься, если я прикажу!

Наступила пауза. Картье напрягся, а Роберваль вспыхнул. Турнон первым прервал неловкое молчание.

— Я уверен, что Картье с радостью найдет тебе местного цирюльника, дядя, — он хитро посмотрел на Картье. — Разве нет, друг мой?

— И прирежу его, как свинью, если он не будет учтивым, — неожиданно сказал Картье. — Но к делу. Я приехал в Париж не для того, чтобы засвидетельствовать любовь к вице-королю или к тебе, Турнон.

— Вы приехали по моему приказу, — пробормотал Роберваль, и его глаза сузились. Картье снова напрягся.

— Хватит! — воскликнул Турнон. — Несмотря ни на что, мы партнеры. Вспомните, зачем мы вместе.

— Ради дела! — сказал Картье. — Когда мы поплывем?

— В каком состоянии флот? — спросил Роберваль.

— Пять кораблей стоят наготове в Сен-Мало, ожидая моряков и пассажиров. Еще три судна стоят в Ла-Рошели. Нужны деньги.

— Деньги будут, — отвечал Турнон. — Король снова исполнен воодушевления и готов добавить собственные средства к деньгам мадемуазель де ла Рош и моим. Сорока пяти тысяч ливров будет вполне достаточно, чтобы обеспечить моряков. Что касается колонистов…

— Я получил бумаги, дающие право отбирать будущих поселенцев среди заключенных из тюрем Парижа, Тулузы, Рюэя и Дижона, — сказал Роберваль. — Каждый приговоренный к смерти…

— …предпочтет стать подданным моего дядюшки, — учтиво закончил Турнон.

Роберваль вновь свирепо воззрился на него, но лицо маркиза было невинным, как у ребенка. Картье никак не отреагировал: его негодование против Роберваля было таким сильным, что его не могли ослабить язвительные шутки Турнона. Он предпочел выдержать деловой тон:

— Дайте мне тогда денег для достройки кораблей! — потребовал Картье. — На это понадобится пять месяцев. Если дело затянется, то начнется сезон штормов — и нам придется отложить все до будущего года.

— Мы не имеем права ждать! — поддержал его Турнон. — Король снова может передумать. Жан Альфонс мог бы отплыть с этими кораблями позже и присоединиться к нам.

Роберваль выслушал сначала Картье, а потом Турнона. Когда он заговорил, его голос звучал чрезвычайно решительно.

— Вы не будете ждать. Вы отплывете весной.

— Мы? — Теперь уже Турнон уставился на него.

— Вы с Картье поплывете вперед, чтобы приготовиться к встрече колонистов. Когда суда будут достроены, мы с Альфонсом последуем за вами.

— Значит, мы поплывем без вас? Хорошо! — кивнул Картье.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что это прекрасный план.

— Вы начнете работы над крепостью… над замком…

Картье бросил взгляд на Турнона.

— Маленький Фонтенбло! — пробормотал маркиз.

Роберваль оставил эту реплику без внимания, озабоченный своим будущим губернаторством.

— …и над подходящим жильем для моей племянницы.

— И для вашей светлости, монсеньер Сукин Сын!

Картье подхватил свой плащ и бросился прочь, но на пороге остановился, чтобы взглянуть на Роберваля — застывшего, неподдельно пораженного его дерзостью. Турнон молча наблюдал за действиями Картье и реакцией Роберваля.

— Разве это не причиняет вам боли, друг мой, — процедил Картье сквозь зубы, — видеть этот мешок с дерьмом, сидящий здесь в то время, когда ваш старый товарищ адмирал томится в тюрьме? Или ваши чувства разошлись с вашими принципами?

— Это причиняет мне боль, — тихо сказал Турнон. — Если бы это было не ради спасения наших так долго вынашиваемых планов…

— Ради спасения вашей похоти к его смазливой племяннице! — слова Картье громом прокатились по комнате. — Боже правый! Сделать его вице-королем вместо меня! Вы, мой друг…

— Ты мог бы управлять колонией из каторжников, Жак? — вежливо поинтересовался Турнон. — И если бы не его племянница, у нас вовсе не было бы колонии и флота…

Роберваль, казалось, очнулся от комы, охватившей его, как это и раньше часто бывало, когда он слышал поток слов. Он смертельно боялся слов — этого хитрого оружия, оружия его жены, которое вредило ему больше, чем он мог повредить своей жене кулаками.

— И не было бы генерала! — заорал он, устремляясь вперед.

Картье положил руку на рукоять шпаги, но Турнон встал между противниками, делая знак Картье.

— Иди, Жак. Увидимся позже.

Закрыв за Картье дверь, он прислонился к ней, повернувшись лицом к Робервалю.

— Я отправлюсь к королю, — кричал Роберваль. — Он никуда не поплывет, говорю тебе!

— Его Величество уверится, что его суждение о тебе было ошибочным, если ты пожалуешься на Картье, — мягко сказал Турнон. — Лучше молись, чтобы Картье не пожаловался королю на тебя.

— На меня? — на лице Роберваля отразилось искреннее удивление. А маркиз взял Роберваля за руку и подвел его к камину.

— Мой дорогой дядя, с тобой неожиданно произошло слишком много чудесных перемен. За какую-то ночь ты превратился в одно из влиятельнейших лиц Франции.

Гнев Роберваля поутих, хотя он все еще вытирал пот с лица. Он постоял, размышляя и взвешивая услышанное, а потом медленно покачал головой, став похожим на китайского болванчика.

— Но вот так… — Турнон взмахнул рукой, — все это может быть отброшено, и ты снова станешь мессиром де Робервалем, комической фигурой, слишком размечтавшейся о величии.

— Но я заплатил свои деньги…

— Деньги твоей племянницы, которых ты бы не увидел, будь на то воля ее мужа…

Роберваль замолк. Опять было слишком много слов. Неужели этот урод пытается заманить его в ловушку? Не хотел ли он напомнить, что Роберваль всем был обязан Турнону, и что у него не было выбора? Присвоив приданое, Турнон делал невозможным замужество Маргерит с кем-нибудь другим.