Остров Демонов - Боуман Джон - Страница 16

На его серые глаза неожиданно навернулись слезы, и адмирал нетерпеливо смахнул их. Тридцать лет! Именно тогда он вошел в небольшой круг избранных, окружавших Франциска… Тогда он и Монморанси, Флеранж дю Беллей и другие — теперь уже мертвые — герои были молодыми рыцарями, благоговевшими перед своим королем, который открыл им двери к титулам и богатству. Но крепче всего их связывали победы в Италии и поражение при Павии… Шабо ближе всех стоял к королю, а за ним шел грубый, находчивый и коварный Монморанси.

Лишь недавно Шабо почувствовал, что король отвернулся от него и перенес свою любовь на соперника — но было уже поздно.

Рыцарство! Он все еще чтил это слово, но тот — бывший фаворит, бывший друг — во что он верил? Он подумал о своем племяннике, Пьере, который почитал его, как когда-то он сам почитал маршала де Гиза: так же, как де Гизу, ему, Шабо, придется столкнуться с непостоянством принцев. Пьер нес в себе старые традиции. Он даже настоял на том, чтобы его посвятили в рыцари на поле боя, как и его дядю адмирала. «Я не могу презреть это доверие», — подумал Шабо. — «Я не имею права огорчить его».

Что он мог предложить юноше? Особенно сейчас? Но он знал точный ответ: он имел возможность сменить лагерь и добиться успеха для Пьера и для себя через союз с младшей дочерью мадам де Пуатье. Девушка была законной дочерью сенешаля Нормандии, и в ее жилах текла кровь Генриха VII. Но такая открытая капитуляция будет триумфом для Дианы и падением для него.

Шабо снова развернул записку, которую держал в руке.

«С тех пор, как у Вас остался единственный друг при дворе, кажется странным, что Вы не ищете с ним встреч.

А»

Он наверняка потеряет всех оставшихся друзей при дворе, если согласится на этот союз; зато Пьер будет в безопасности. Он поднял голову, чтобы приказать камердинеру отыскать Пьера, но слуга уже входил в комнату, чтобы доложить о посетителе.

— Капитан Картье просит аудиенции, монсеньер.

— Да? — удивился Шабо. — Пригласи его.

Картье, должно быть, стоял прямо за дверью, потому что сразу же вошел, быстро пересек комнату, опустился на колено и поцеловал руку Шабо раньше, чем адмирал успел остановить его.

— Мой дорогой покровитель… монсеньер!

— Встаньте, встаньте, Картье, — прервал Шабо, немного подавшись назад. Картье поднялся и посмотрел на него с таким видом, словно адмирал собирался его ударить. — Не стойте, как истукан, — нетерпеливо воскликнул Шабо. — Сядьте и расскажите, с чем пожаловали.

— Мой адмирал, я только что узнал, что они хотят сокрушить вас!

— Сокрушить меня? — сухо засмеялся Шабо. — Они не смогут этого сделать, дорогой Картье.

Голубые глаза Картье изучали лицо адмирала.

— Не смогут? Черт побери, я говорил этим глупцам…

— Кому? — резко спросил Шабо.

— Это Турнон…

— Турнон? — не поверил адмирал. — Турнон хочет сокрушить меня?

— Нет, нет, но он встречался с коннетаблем, дофином и мадам де Пуатье…

Адмирал изумленно откинулся в кресле,

— Вероятно, он задумал это давно…

— Я сказал, что выпушу ему кишки и выпрямлю его горб. Он и его дядя, эта свинья Роберваль…

Шабо громко рассмеялся.

— Я люблю тебя, Жак. Когда я с тобой, я начинаю верить, что все на свете очень просто: мы нашли прекрасную Новую Землю, так почему бы не освоить ее? Для этого не нужны деньги, власть и стратегия — только лишь мужество и инициатива. А если мы находим среди нас предателя, то просто убиваем его. О, мой друг, если бы весь мир был таким каков ты, нам бы не нужны были такие интриганы, как я. — Он протянул руку. — Нет, Жак, ты ошибся в Турноне. Но не в Робервале, потому что он, как ты сказал — свинья. Турнону дорога его идея, которая будет преследовать его до самой смерти. Возможно, он не видит в этом Новом Свете того, что видишь ты или я, но он нашел что-то, возможно, лучшее, и для него это очень важно. Более важно, чем он сам, или ты, или я — более важно, чем даже бедное дитя, сделанное ставкой в его игре. Он был прав, что пошел к дофину и коннетаблю. Больше четырех лет я ничем не мог помочь снаряжению вашей экспедиции.

— Но они обещали, что эта скотина Роберваль станет наместником!..

Шабо развел руками.

— А вам какое дело? Вы же назвали гору, реку или что-то там еще на этой земле именем Картье? Имя Картье навсегда останется в истории, как и звание «Первооткрыватель». А кто вспомнит Роберваля, Турнона или Шабо?

— Мой адмирал… — голос Картье прервался. — Я не могу… я не стану действовать заодно с ними… против вас.

— Не против меня, Жак. Ты пойдешь с моим благословением. Пусть те, кто хотят или могут, воплощают в жизнь наши мечты. Может быть, еще не все потеряно, и я смогу принять участие в этом деле, а потом буду рассказывать истории о том, как встречался с Первооткрывателем.

Картье стоял, кусая губы.

— Вы величайший человек Франции, — кланяясь, сказал он.

Шабо улыбнулся:

— Надеюсь, что я не потерял рассудок или сердце вместе с весом в обществе, Жак. Попроси камердинера, чтобы он позвал моего племянника.

Войдя в комнату, Пьер заподозрил, что его дядя чем-то подавлен. Хотя адмирал не мог позволить Картье заметить это, но принесенные им новости сильно расстроили его. Ему нужно было поговорить с этим юношей, который рассчитывал на него.

Адмирал обнял племянника.

— Хорошо, что ты вернулся. Все ли было спокойно в Турине, когда ты уезжал? Хотя у меня были сведения оттуда после твоего отъезда. Ты направился прямо в Аббевиль. Я надеюсь, твой дядя аббат жив-здоров?

— У него все хорошо, дядя, — ответил Пьер. Он стоял прямой, словно копье, а взгляд его темных глаз сосредоточился где-то над головой адмирала.

«Потомок двух славных родов, — подумал Шабо. — Последний рыцарь. Я действительно рад видеть юношу, но я слишком подавлен сегодня».

— И теперь ты приехал ко двору, чтобы развлечься перед возвращением в Турин, — сказал он, стремясь поскорее закончить разговор.

— Нет, мой адмирал. Я приехал с просьбой… В Аббевиле я виделся еще с одним человеком…

— Да? И с кем же? — поинтересовался адмирал.

— С девушкой, о которой я вам рассказывал, монсеньер.

— С девушкой? — удивленно переспросил Шабо. — Прости, но я не помню.

Глаза Пьера встретились с глазами дяди, и он неожиданно покраснел. Он начал было говорить, но потом рассмеялся. Шабо тоже улыбнулся, стараясь разгадать поведение племянника.

— Для чего кто-то становился рыцарем, Пьер? Настоящему рыцарю нечего стыдиться.

— Я ничего не стыжусь, — резко отозвался Пьер. — Вы помните ту ночь в Сен-Квентине, когда я впервые увидел вас… Вы обещали мне…

Шабо попытался вспомнить.

— Я обещал тебе что-то, связанное с девушкой?

— Да, Маргерит де ла Рок…

— О, я помню. Не то чтобы я обещал…

— Да, пожалуйста… вы обещали, что когда я стану рыцарем…

Шабо чувствовал себя очень утомленным. Этот юноша со своей блестящей памятью, со своей самоуверенностью… Шабо очень хотелось отослать Пьера до завтра.

— Но она обручена, как я понял. Она — ставка в важной сделке…

— Да, — пылко ответил Пьер. — Она обручена с маркизом де Турноном. Вот почему нам нужна ваша помощь, дядя.

Шабо отвернулся, избегая умоляющего взгляда Пьера. Он позвонил в серебряный колокольчик, и дверь открылась.

— Я очень устал, Гастон, — заметил он укоризненным тоном. — Принесите чего-нибудь покрепче.

Он ждал, физически ощущая нетерпение Пьера, взволнованного его молчанием. Он допустил ошибку в самом начале, не восприняв это дело всерьез, и не излечил Пьера от романтической привязанности.

Гастон налил два бокала, один из которых Шабо пододвинул Пьеру.

— Ты любишь эту девушку, — начал он без всякого выражения.

— Дядя… я люблю ее еще с тех пор, когда она была маленькой девочкой. Если бы вы видели ее… у меня просто нет слов.

— Но, Пьер, ты ведь знаешь, какие планы строятся относительно нее: она должна стать женой маркиза де Турнона.

— Она жила словно в тюрьме — так же, как и я был заточен в стенах аббатства. Она любит только меня.