Неподвластна времени - Боултон Джун - Страница 2

— Уоррены, Андре Дюкруа и Джул Пэттон, — продолжала она слегка дребезжащим от злости голосом.

— Опять ты позвала этого французика! — воскликнул Филип. — Терпеть его не могу, сотню раз тебе говорил!

Паула поднялась с дивана и решительно шагнула вперед, глядя мужу в глаза дерзко, бесстрашно и с легкой издевкой.

— Андре потрясающе танцует и знает море анекдотов, — произнесла она. — И потом, он настоящий красавец, без него вечеринки бесцветные и скучные.

Филип не выдержал.

— К тому же этот красавец не прочь пококетничать с чужими женами, — язвительно заметил он, вспоминая, как в прошлом апреле застал с ним жену в уединенном уголке сада.

Паула опять подбоченилась и приблизилась к Филипу еще на шаг.

— Да, не прочь! — подтвердила она. — А что в этом такого? Особенно если речь идет о женах, на которых мужья давно перестали обращать внимание!

Филип всмотрелся в ее светло-серые глаза. Когда-то они казались ему головокружительно чистыми и загадочными. Теперь все загадки были разгаданы, а чистота улетучилась, вытесненная вечным гневом и раздражением.

— А Джул? Кто она такая? Очередная любовница Дюкруа? — спросил Филип, не ответив на вопрос.

— Да, — ответила Паула с таким видом, словно считала, будто менять любовниц как перчатки — это в порядке вещей. — Женщины Андре обожают, и понятно почему.

Филип пропустил ее слова мимо ушей.

— Это все? Или будет кто-то еще? Паула внезапно всплеснула руки.

— Ой! У меня в духовке цыплята!

Она оттолкнула мужа в сторону и помчалась через просторную прихожую в кухню. Филип в приступе глупого желания вызнать-таки, сколько конкретно к ним явится человек и кто они, последовал за женой.

Паула открыла духовку и выдвинула противень с румяными цыплятами, посыпанными зеленью и золотистыми луковыми кольцами.

— Слава богу, не подгорели…

По кухне распространился чудесный запах, от которого на душе Филипа стало вдруг радостнее. Он опустился на стул и вполне миролюбиво поинтересовался:

— Так кто же еще приедет?

Паула взглянула на настенные часы и ахнула.

— Времени почти не остается! Скорее расставляй стулья!

— Успею, — невозмутимо ответил муж. — Сначала ответь.

— Еще будут Кэмпбеллы и, может, Луиза Баттеруорт, — протараторила Паула, устремляясь к лестнице. — А с ней, наверное, подруга. Джордан… забыла. А-а, Джордан Майлз.

— Майлз? — Сочетание имени и фамилии показалось Филипу настолько знакомыми, что он озадаченно остановился на пороге кухни. Остановилась и Паула — посреди ведущей наверх лестницы.

— Джордан Майлз… — протянул Филип, и на него живительной волной нахлынули воспоминания, светлее которых в памяти просто не было.

— Кто она? — растерянно спросила Паула. — Вы что, знакомы? Лично я не видела эту Майлз ни разу в жизни.

Филип махнул рукой.

— Я скорее всего тоже.

— Странно, — сказала Паула, и складки между ее бровей углубились. — А мне показалось, ты знаешь женщину по имени Джордан Майлз довольно близко. Во всяком случае, знал…

Они непростительно часто ссорились, но изучили друг друга за пять лет прекрасно. Могли угадать мысли по малейшему изменению взгляда, по жестам, возникшей вдруг задумчивости.

Филип сам не знал, та ли это Джордан Майлз, но слишком растрогался, вернувшись в воображении в давно минувшую пору юности, поэтому не пожелал делиться мыслями с Паулой. Она почувствовала это и сильнее напряглась.

— Впрочем, не хочешь — не рассказывай. Мне до этой Джордан Майлз нет никакого дела. Тем более до того, что там у вас с ней было.

Она круто повернулась и, усиленно покачивая бедрами — по ним можно было всегда определить, насколько велико ее волнение, — пошла дальше вверх по ступеням.

— Что за бред, Паула! — крикнул ей вслед Филип. — Тебе бы только к чему-нибудь прицепиться, чтобы разжечь скандал!

— А тебе бы только сбегать налево! — гневно ответила Паула уже сверху, скрывшись из виду.

Филип громко рассмеялся.

— Бред! Ты хоть понимаешь, что ведешь себя смешно? Девочку по имени Джордан Майлз, наверняка совсем другую, я знал еще ребенком! Неужели и за это я обязан теперь перед тобой извиняться?

Ответа не последовало. Секунду спустя хлопнула дверь в спальню.

Это случилось, когда Филип в самом деле был ребенком. Точнее, подростком, пятнадцатилетним юношей. Родители отправили его с помощью фонда «Фреш айр» на отдых в Новую Англию, подальше от города с его шумом и загазованностью. Весь июль в то далекое солнечное лето Филип жил у Майлзов. В огромном доме на берегу прозрачно-синего озера.

Джордан была его ровесницей. И первой чистой любовью. Целый месяц они гоняли на велосипедах по неровным гравиевым дорогам, купались, загорали, поверяли друг другу юношеские секреты. И целовались — едва ли не каждую минуту, разумеется, когда их никто не видел.

Джордан… Спутавшиеся мокрые волосы на покрытых каплями голых плечах, упругая девичья грудь, так заманчиво проглядывающая сквозь влажный купальник, запах свежести, трав, бескрайней наивной молодости…

Филип очнулся от сладкого полузабытья и нехотя занялся стульями. Вдруг это правда она? — подумал он, чувствуя себя мальчишкой, впервые прикасающимся губами к пухлому девичьему рту. По его спине побежали мурашки, перед глазами заплавали желтые пятна — блики вермонтского солнца, пробивающиеся сквозь пелену времени.

Нет, вряд ли, попытался он отмахнуться от безумной идеи. Джордан — имя не такое уж редкое. И фамилия Майлз тоже. Скорее всего это какая-то другая женщина — может, в годах или, наоборот, совсем еще молоденькая.

Хотя Паула сказала, что Джордан Майлз подруга Луизы Баттеруорт. Той тридцать с небольшим, значит, и Джордан примерно столько же. С другой стороны, она вполне может оказаться намного моложе или старше… Впрочем, какая разница?

Какая-какая? Большая! — возразил он самому себе. Если Джордан Майлз тридцать три года, как и мне, она наверняка та самая Джордан. Из Вермонта, из давно минувшей юности… Моя первая любовь, мечта… Боже, какие глупости!

Что за дурацкие сантименты? Даже если она та самая, выглядит теперь совсем по-другому, изменилась во всех отношениях. Может, до неузнаваемости. И потом сегодня, как ни крути, день нашей с Паулой свадьбы. Да, отношения у нас ужасные, но мечтать в такой праздник о другой — верх неприличия, наглости даже. Сегодня я еще муж Паулы и, нравится мне это или нет, должен вести себя соответственно.

Филип постарался переключиться мыслями на что-нибудь постороннее. К примеру, не поспешил ли он заключить сегодня договор с «Дельта трейд». Но пункты контракта, которые особенно его тревожили, никак не желали всплывать в памяти. Да и голова отказывалась толком работать.

Ладно, черт с ней, с работой! — решил наконец Филип. Еще раз поразмыслю обо всем завтра. Сколько там времени? Без десяти семь. Сейчас начнут съезжаться. Плюнуть бы на это дурацкое сборище и куда-нибудь податься! Хотя бы даже с Бобом в наш любимый бар. Сколько же мы не виделись? Месяц или даже больше. Проклятые дела и проблемы сжирают все время…

Филип знал, что вспоминает о друге и строит неосуществимые планы с единственной целью: чтобы не думать о ней. Она… Черт, ему все сильнее и сильнее казалось, что старая любовь вдруг воскресла в нем, распустилась, как яблоня в весеннем саду, и заблагоухала, ничего и никого не боясь. Он мысленно твердил себе, что вздор все это, попытка спастись от тягот несчастной семейной жизни. Ни больше, ни меньше… А как, черт возьми, приятно, как здорово! Такое чувство, будто открылась дверь в другую жизнь — более удачную, счастливую, безоблачную…

Андре Дюкруа появился первым, чуть раньше назначенного часа. Паула, подкрашенная, причесанная, в платье с глубоким вырезом и с радушной улыбкой на лице — для гостей у нее всегда был прибережен запас чудесного настроения — воскликнула «как я рада!» и бросилась обниматься. С его подругой, которая пришла в дом впервые, Паула обменялась рукопожатием и парой соответствующих случаю любезностей. Филип наблюдал за сценой с неприятием и нехотя приблизился к гостям.