Совместное расследование - Босуэлл Барбара - Страница 20

— Как это вам удается? — ехидно бросил Коннор. — Взятки? Ноллер улыбнулся.

— У вас даже чувство юмора столь же странное, как у вашего отца. Однако я хотел бы закончить мысль. Мое личное мнение таково: этим людям — уроженцам Тенистых Водопадов — нравятся средства, которые приемные родители вливают в город во время их пребывания здесь.

— Еще бы, — пробормотал Коннор, размышляя, сколько людей в городе содержат такие же прибыльные дома, как услужливая миссис Мейсон.

Ноллер пожал плечами.

— Однако наши пары не считают это ожидание тяжким испытанием. Они проводят здесь несколько беззаботных недель и уезжают с ребенком, усыновленным абсолютно законно.

Миссис Мейсон вошла в гостиную с большим серебряным подносом, уставленным чашками с кофе и ореховым тортом.

— Прошу прощения, я должен бежать. — Уилсон Ноллер схватил свой портфель-дипломат и вылетел из комнаты прежде, чем кто-либо успел запротестовать.

— Всегда так спешит, — проворчала с упреком миссис Мейсон. — Присаживайтесь…

В этот момент ребенок открыл глаза и захныкал.

— Наверное, надо поменять пеленку или покормить, — сказала Кортни. — Я иду наверх.

Она унеслась из комнаты даже быстрее, чем Уилсон Ноллер.

— Честно говоря, миссис Мейсон, я сейчас не в состоянии съесть ни кусочка. — Коннор тоже покинул комнату.

Миссис Мейсон посмотрела ему вслед, пожала плечами, села и в одиночестве принялась есть свой торт.

Коннор следил за тем, как Кортни меняет пеленки, садится на кровать и пристраивает ребенка и бутылочку с молочной смесью поудобнее.

— Мы не останемся здесь. Как только накормите ребенка, отдайте его миссис Мейсон. Мы потеряли шанс накрыть Ноллера, по крайней мере в этом деле, так что нет причин болтаться здесь.

— Я остаюсь, — твердо возразила Кортни. — Я хочу официально удочерить Сару.

— Вы что, с ума сошли? — задохнулся Коннор. — Вы не можете удочерить ее!

— Почему? Одинокие люди воспитывают детей сплошь и рядом в наши дни. У меня достаточно денег на счету в банке, чтобы расплатиться с Ноллером, у меня есть работа. Я могу растить ребенка и уверена, что буду хорошей матерью моей маленькой Cape. — Она с любовью посмотрела на девочку, жадно сосущую смесь.

— Ваша маленькая Сара? Вы точно спятили! Кортни, вы забыли, зачем мы вообще сюда приехали? Мы…

— Я не забыла. Передачу можно будет сделать. Правда, на пленке нет ничего, что мы могли бы использовать против Уилсона Ноллера, но, уедем мы или останемся, у нас этой информации все равно не будет.

— А как же ваш брат и его жена? — хитро напомнил Коннор. — Что будут чувствовать Марк и Марианна, когда вы появитесь с ребенком в Вашингтоне? Они годами безуспешно пытались усыновить ребенка, а вы получили дочку всего за один день!

Кортни вздрогнула. Он выстрелил без промаха. Но и она не желала оставаться в долгу.

— Не похоже, что Ноллер позволит удочерить ее Марку и Марианне. Вы знаете, что не позволит. Единственная причина, по которой он дал нам Сару, — это та, что вы… — она запнулась.

— Я — что? — потребовал ответа Коннор. Кортни вздохнула.

— Хорошо, я признаюсь. Я подслушивала. Коннор, я знаю, что вы — сын Ричарда Тримэйна.

— О Господи! — Коннор опустился на кровать радом с нею. Уперев локти в колени, он положил голову на ладони. — Просто великолепно.

— Не волнуйтесь, клянусь, я не скажу об этом ни одной живой душе.

— Я не боюсь, что вы броситесь к телефону и сообщите эту новость Кирэну Кауфману, — скривился Коннор. — Но я не хотел, чтобы вообще кто-то знал… — он замолчал.

— Да, теперь, надеюсь, вы поняли, сколько боли и страдания вы иногда приносите людям своим фактоискательством, — тихо проговорила Кортни. — Это может случиться и с вами, если какой-нибудь скользкий пройдоха узнает правду.

Коннор задохнулся, как будто ему дали под дых. Но признать свою уязвимость перед женщиной, особенно перед ней, — проклятье! Он встал и заметался по комнате.

— Какое мне дело до того, что, какой-то кретин вроде Кауфмана выяснит, что я — Тримэйн. А ведь это даже укрепит мое положение. Подумайте обо всех тех авантюристках, которые станут охотиться за мной, надеясь ухватить кусок состояния Тримэйнов. А что касается Ричарда Тримэйна и его сыновей, ну…

— Коннор, можете прекратить играть железного парня, — прервала его Кортни. — Меня вы не проведете. Вам далеко не все равно. Если бы вы хотели причинить Тримэйнам вред или смутить их, вы бы давным-давно сделали это. Вы сами не хотите огласки.

Девочка заплакала, и Кортни принялась укачивать ее.

— Хотите подержать ее? — Кортни с улыбкой взглянула на Коннора.

— Нет! И не думайте, что сможете заманить меня с ее помощью.

— Я и не думала никуда вас заманивать. Я просто спросила, не хотите ли вы подержать ребенка.

— Ага, значит, изменили тактику. Надеетесь подольститься и тем самым заманить меня в «очаровательную маленькую семью». — Он абсолютно точно скопировал интонации миссис Мейсон. — Вы пробуете все возможные средства, чтобы заставить меня забыть об осторожности, но мотивы ваши не меняются: заманить меня в клетку с табличкой «брак-и-семья».

Он думал о родителях, воспитавших его, Нине и Дэннисе Маккеях, чьи отчужденность и скрытая враждебность друг к другу олицетворяли для него брак. Возможно, Маккеи и начали с любви, поскольку как-то все-таки добрались до алтаря. Потом взяли его и родили своих двух дочерей, но ничего не вышло, и вся семья это знала. Дэннис Маккеи часто отпускал горькие шутки о семейной ловушке. Нина Маккеи не выражала своего несчастья словами, это было понятно и так.

Коннор все это видел и дал себе обещание не обманываться и не попадать в подобную безвыходную ситуацию. Все так и было… до недавнего времени.

— Нет, — повторил он еще более убежденно. — Со мной этого не случится, я не допущу!

— И вы говорите, что я спятила? Это вам мерещатся глупые безумные заговоры, не мне. Поберегите энергию, Коннор. Я не пытаюсь никого заманивать ни в какие ловушки. И мне точно не нужен мужчина, которому не нужна я.

Что было достаточно верно в теории, угрюмо признала Кортни, но не казалось такой уж бесспорной истиной на практике. Она вспомнила жаркие объятия Коннора на этой самой кровати…

Она инстинктивно подняла голову и увидела, что Коннор наблюдает за ней. Их взгляды скрестились. У нее появилось ощущение, что ее чувства чересчур ясно отражаются в ее глазах.

— И в любом случае, как насчет Харкурта? — рявкнул Коннор, с трудом отрывая от нее взгляд. Он прочитал такую мольбу в ее глазах, что ему потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься к ней и не заключить в объятия…

Но он сдержал себя. У него есть принципы, черт побери, и он не собирается брать чужую женщину, как его настоящая мать ухватила чужого мужа. Он достаточно близко подошел к этому сегодня. Он старательно цеплялся за свои принципы. Он не подпадет под ее чары. Но удержаться от вопроса не смог:

— А как Харкурт отреагирует на ваше внезапное решение удочерить девочку?

— Он, несомненно, пожелает мне счастья, — ответила Кортни. — Потому что Эмери и я — друзья и между нами ничего не было. Это вы решили, что у нас связь.

Коннор сглотнул. Значит, она свободна. Замечательная и во всех отношениях такая, как надо. Ни одна женщина не заводила его сильнее, чем она, и она хочет его. Никто не пострадает, если они будут вместе. И нет причин, которые могли бы этому помешать, кроме его упрямого желания оставаться свободным и необремененным.

На долю секунды он попробовал представить, что рискнет связаться с Кортни.

Но он не мог, не посмел.

Борясь с самим собой, Коннор повернулся и вышел из комнаты. С того самого дня, как получил права, он всегда садился за руль автомобиля, когда надо было привести в порядок мысли и чувства. Коннор сел в машину и завел двигатель. Он вставил в магнитофон кассету, на которой были записаны все его любимые песни. Это была великолепная пленка, и он на секунду испытал угрызения совести оттого, что не поставил ее Кортни, когда она хотела послушать музыку. Но песни слишком отражали его характер и чувства. Проницательный человек мог бы многое узнать о нем. А Кортни и так уже слишком много знала.