Совместное расследование - Босуэлл Барбара - Страница 17

— Коннор, а что, если Уилсон Ноллер продаст ее ужасным людям, которые будут плохо с ней обращаться? — прошептала она хрипло. — И это будет наша вина, потому что мы вернем ее Ноллеру вместо того, чтобы…

— Купить ее самим? — прошипел Коннор. — Удочерить ее? Кортни, ради Бога, у нас нет выбора! Как вы верно заметили, мы не женаты. Мы не можем оставить ребенка себе!

— Тогда давайте заплатим и отдадим девочку Марку и Марианне. О, пожалуйста, Коннор! Мы…

— Возьмите себя в руки, Кортни. Если мы купим ребенка, то станем соучастниками преступления, которое, как предполагается, расследуем. — Он вытащил носовой платок и вытер ей слезы. — Ну и партнера я себе выбрал! Раскисла в самом начале дела!

Кортни закусила губу.

— Извините, — прошептала она. — Вы правы.

Она была так удручена, что Коннор смягчился. Он накрыл рукой ее руку, толкавшую тележку.

— Мы здесь для того, чтобы помешать Ноллеру отдавать детей богатым покупателям. И не волнуйтесь, мы проследим, чтобы девочка не попала к плохим людям.

— Не старайтесь задобрить меня, — огрызнулась Кортни, сбрасывая его руку. — Вы прекрасно понимаете, что мы никогда не узнаем о судьбе этого ребенка. И у нас нет возможности помешать Ноллеру продать ее тому, кому он захочет.

— Вовсе незачем кусаться! — Коннор разозлился. В первый раз он захотел без насмешек утешить ее, а она бросила его слова ему в лицо. — Я только пытался…

— Отмахнуться от этого ребенка! Просто уйти в сторону и заставить меня сделать то же самое. У вас ничего не выйдет, Коннор Маккей. Я не похожа на вас! Я не боюсь связывать себя обязательствами и выполнять их. И мы…

— Мы следующие, — холодно прервал он. — Разгружайте тележку.

Они молча вышли из аптеки и молча направились к машине. Ни один из них не проронил ни единого слова до тех пор, пока они не оказались в своей комнате в доме миссис Мейсон.

— Расстегните блузку, — приказал Коннор. Ее сердце гулко бухнуло в ребра.

— Что?

Кортни вдруг отчетливо осознала, что они одни, в спальне. И что она на самом деле его не очень хорошо знает.

Коннор увидел, как она побледнела и глаза ее расширились от ужаса.

— О, ради Бога, я не собираюсь вас насиловать! — воскликнул он. — Я хочу закрепить на вас микрофон… к визиту Ноллера. Уилсон Ноллер, помните его? Причина, по которой мы с вами здесь находимся?

— Я могу обойтись без вашего сарказма, — фыркнула Кортни. — Насилие так распространено в наши дни, что женщины становятся параноиками. А почему бы вам самому не надеть микрофон?

— Потому что тогда его придется приклеивать пластырем, а я не думаю, что вы сможете это сделать правильно. Кроме того, пластырь прилипнет к волосам на моей груди, и отрывать его будет очень больно. Удобней будет прикрепить микрофон к вашему бюстгальтеру, — добавил он, прищурившись. — Вы носите бюстгальтер? Я не могу разобрать в этой вашей солдатской куртке.

Кортни вспыхнула. На какую колкость отвечать в первую очередь? Ее модный жакет абсолютно не похож на куртку. И она действительно носит бюстгальтер, но, если он думает, что она собирается расстегивать перед ним блузку, он точно спятил. А это замечание о его груди!

Пока она все это переваривала, Коннор приступил к действиям. Он начал расстегивать ее блузку с ловкостью, доказывавшей, что он выполнял эту операцию множество раз.

— Стоп! — Кортни хлопнула его по рукам. — Я не позволю…

— Расслабьтесь, Цыганочка. — Коннор сверкнул язвительной улыбкой, которая приводила ее в бешенство. — Я не пытаюсь даже соблазнить вас. И обещаю, вид вашего бюстгальтера не бросит меня в мучительную пучину похоти. Я просто хочу прикрепить микрофон. Стойте спокойно.

Щеки Кортни горели. Его пальцы касались ее груди, когда он пытался прикрепить микрофон. От его прикосновений Кортни невольно вздрагивала.

Но и Коннор был не так безразличен к ее близости, как старался показать. Ее кожа была нежной и гладкой, как атлас. Он видел кружевной розовый бюстгальтер. Интересно, не носит ли она такие же трусики, крошечные, сексуальные, лишающие мужчину разума? — подумал он.

Дыхание Коннора участилось, он неловко завозился с зажимом, и тот упал в бюстгальтер. Коннор потянулся за ним и коснулся ее соска. Кортни задохнулась. Это прикосновение вызвало в ней бурю ощущений. Коннор почувствовал напряженный, твердый бутон, и его наполнила сладостная тяжесть. Он не мог сдержаться, он должен был снова коснуться ее. На этот раз намеренно он уронил зажим…

Кортни затаила дыхание. Бешеное удовольствие захлестнуло ее. Его пальцы двигались медленно, нежно касаясь ее соска, который становился все тверже и чувствительнее. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она тихонько вскрикнула, изогнула спину, и ее грудь вжалась в его ладонь. Ее колени ослабли, веки отяжелели. Ей хотелось закрыть глаза, лечь и…

Коннор прекратил притворные поиски зажима вместе с последними попытками прикрепить микрофон. Мысли о сборе улик полностью улетучились из его головы, когда он вдохнул дразнящий запах ее духов. Его пальцы дрожали от желания и предвкушения, когда он расстегивал ее бюстгальтер. И он был слишком возбужден, чтобы думать о чем-либо, кроме нее:

— Господи, Цыганочка, — прошептал он, чуть касаясь губами ее виска, блестящих темных волос. — Ты такая нежная, такая сладкая.

Его руки скользнули к ее талии. Коннор подвел ее к кровати, а Кортни словно только того и ждала. Он опустился рядом с ней.

— Коннор, — прошептала она, дрожа от прикосновения его губ к чувствительному изгибу шеи. Его руки коснулись ее груди, лаская, сжимая, вызывая незнакомые муки. — Мы не можем.

Но руки, словно сами собой, скользнули к его плечам.

— Мы… мы не должны.

— Я знаю, — жарко прошептал Коннор, — я знаю.

Он с жадностью приник к ее губам. Его желание было слишком сильным, чтобы лениво предаваться продуманным эротическим ласкам.

Кортни таяла в его объятиях. Коннор застонал, его поцелуй стал требовательнее, и она ответила мгновенно, пылко и безоговорочно. Искры, сверкавшие между ними, распалили, закружили вихрем все ощущения, сжигая в ней все запреты и мысли о сопротивлении. Кортни прижималась к нему, ошеломленная незнакомым, непреодолимым желанием и удовольствием, которые он пробудил в ней. Она не хотела, чтобы это прекращалось.

Коннор тяжело дышал, его руки скользили по ней, изучая изгибы ее тела. Ему казалось, что он сходит с ума. Никогда он так не горел, никогда, даже в бурные, шальные дни юности. Никогда не терял головы, никогда не позволял женщине властвовать над собой, однако сейчас подошел к этому опасно близко.

Но сейчас казалось, это не имеет никакого значения.

Не выпуская Кортни из объятий, Коннор перекатил ее на спину, опустившись на нее. Наслаждаясь тяжестью его тела, она обвила его руками и сладострастно изогнулась.

— Я сказал, что не собираюсь соблазнять тебя, — прошептал Коннор. Его голова кружилась, словно он отхлебнул хороший глоток виски. — Но, детка, я думаю, это ты соблазняешь меня!

Его нога скользнула между ее ног, заставив узкую юбку взлететь высоко на бедра. Кортни сбросила изящные кожаные туфельки одну за другой. Их тела переплелись, и она почувствовала его волнующую твердость. Это не должно случиться, думала она смутно. Слишком быстро, слишком рано и…

«Никогда, никогда не допускай физической близости с мужчиной, который не подходит тебе в остальных отношениях». Слова Мишель сверкнули в ее мозгу, но быстро утонули в теплом море чувственности. Кортни в экстазе закрыла глаза и сдалась на милость жаркой всепоглощающей страсти.

Далеко не сразу резкий отрывистый стук проник сквозь сладострастные туманы, окутавшие их сознание. Медленно они разжали объятия и сели, глядя друг на друга одурманенными, с отяжелевшими веками глазами.

— Мистер Ноллер приехал с ребенком, — крикнула миссис Мейсон через закрытую дверь. — Я сказала ему, что вы сейчас спуститесь.

Коннор резко втянул воздух. Кортни закрыла лицо руками. Ребенок!