Наваждение - Вольски Пола - Страница 21

– Как, уже?

– Дреф, разве ты нас не узнаешь? – испуганным шепотом произнесла девушка.

– Элистэ? – Дреф прищурился. – Мистер Кинц?

– Вот именно, – ответил старик. – Мы пришли, чтобы спасти тебя. Чудесное приключение!

– А сеньор?..

– Дреф, тебе не нужно разговаривать, – прервала его Элистэ, тихонько вздохнув с облегчением. Слава Чарам, он не ослеп и не лишился рассудка, как показалось вначале. – На вот, выпей. – Она протянула ему графин с чаем.

Дреф принялся жадно пить. Когда графин опустел, Элистэ сообщила ему самое худшее:

– Мой отец приказал назначить экзекуцию на утро.

– Этого следовало ожидать.

– Тише. Мы выведем тебя отсюда, но нужно поторопиться. Кузнец и его подручные могут вернуться с минуты на минуту. Ты можешь стоять? Кости не сломаны?

– Похоже, Борло сломал мне ребро.

– Обопрись на меня.

Дреф повиновался, и Элистэ помогла ему подняться на ноги. Шумно втянув воздух сквозь стиснутые зубы, он встал и покачнулся. Дядюшка Кинц подставил ему плечо, и втроем они двинулись по проходу, провожаемые любопытными лошадиными взглядами. Кое-как они добрались до выхода и закрыли за собой дверь конюшни.

На свежем воздухе Дреф немного пришел в себя. Ночная прохлада придала ему бодрости, и шаг его стал тверже. Теперь они могли двигаться быстрее, за считанные секунды обогнули каретный сарай и выбрались в поле. Элистэ быстро оглянулась через плечо. В поместье было по-прежнему темно, голосов не слышно, но исчезновение Дрефа, разумеется, обнаружат еще до рассвета. Что произойдет потом? Несомненно, взбешенный маркиз во Дерриваль прикажет как следует высечь нерадивого Борло. Так ему и надо! Вдруг Элистэ подумала: а что будет, если каким-то образом обнаружится, что единственная дочь сеньора причастна к этому преступлению? Конечно, дело замнут; ее недостойное, безответственное поведение скроют от посторонних, дабы не портить шансы на ее будущее замужество. Однако маркиз придет в бешенство, и ей придется ощутить на себе всю тяжесть отцовского гнева. Неужели у него хватит жестокости отменить ее предстоящее путешествие в Шеррин, хоть это и не в интересах самого маркиза? Что ж, возможно, отец пойдет на это. Так или иначе, преступницу сурово накажут, если станет известно о ее участии в побеге Дрефа. Нет, нет, отец ничего не должен узнать. Элистэ почувствовала, как ей нестерпимо хочется перейти с шага на бег.

Она украдкой взглянула на своих спутников. Дядюшка Кинц совсем запыхался, однако, судя по его оживленному виду, причиной тому было радостное возбуждение. Дреф шел короткими, неровными шагами, слегка прихрамывая и держась рукой за поврежденный бок. Выражения его лица из-за синяков и ссадин уловить было невозможно.

Вокруг простирались возделанные поля, распаханная почва мягко пружинила под ногами. Всходы еще совсем невысоки, и на широком, освещенном луной пространстве беглецы видны издалека. Правда, уже совсем немного оставалось до леса, где густая тень сулила убежище. Последние ярды они преодолели почти бегом. Лишь оказавшись в относительной безопасности, под покровом деревьев, они остановились, дабы перевести дух.

– Где мы его спрячем, дядюшка? – спросила Элистэ, словно речь шла о судьбе бродячей собаки. – У вас дома? Хотя бы на одну ночь, да?

– Конечно, паренек может остаться у меня, – ответил дядюшка. – Пусть пробудет столько, сколько захочет.

– Это просто замечательно, у вас его никогда не найдут, даже если будут искать целый месяц. – Элистэ повернулась к Дрефу: – Ты слышал? Сейчас мы отправимся…

– Нет, – прервал ее Дреф. – Сегодня же я покидаю Дерриваль.

– Не говори глупостей. Ты не можешь уйти отсюда, ты едва ходишь. Сейчас отправишься к дядюшке Кинцу, отдохнешь там, наберешься сил, а пока будешь поправляться, я постараюсь убедить отца, чтобы он помиловал тебя или, по крайней мере, смягчил наказание. И тогда ты сможешь вернуться. Если у меня ничего не выйдет, мы отправим тебя отсюда куда-нибудь, но не сейчас, позже. Не беспокойся, в этой сумке я приготовила для тебя деньги, если тебе действительно придется скитаться. Тут есть и еда. Но сегодня ночью нечего и думать…

– Перестаньте, Элистэ, – попросил Дреф, с трудом шевеля распухшими губами. Однако, несмотря на то что ему было больно говорить, он сохранял спокойствие и даже казался веселым. – Во-первых, я в состоянии ходить, а если понадобится, то и бежать. Во-вторых, вероятность того, что вам удастся убедить его светлость облегчить мою участь, практически равна нулю. Если я хочу избежать кары, то должен немедленно уносить отсюда ноги. Я это знаю, и вы тоже. Иначе не стали бы готовить для меня еду и деньги. Кстати, большое вам спасибо за это.

С трудом отняв руку от сломанного ребра, Дреф снял сумку с плеча Элистэ.

– Я не позволяла тебе брать мою сумку!

– Прошу прощения, госпожа. Я думал, вы захватили ее для меня. Вернуть?

– Твой несносный язык уже довел тебя до беды. Ты считаешь себя большим умником, но если б ты обладал хотя бы десятой долей того ума, который себе приписываешь, то давно научился бы держать язык за зубами. Ты просто сумасшедший, как ты мог так разговаривать с моим отцом? Из-за чего?

Дреф задумался.

– Дурное расположение духа, – заключил он наконец.

– Болван! Ты можешь хоть когда-нибудь быть серьезным? Тебе нельзя никуда идти. Это глупо и к тому же противозаконно. Ты – серф, закрепленный за владением Дерривалей. Таков закон, а законы без веской причины не составляются.

– Причина, разумеется, веская, – с точки зрения Возвышенных. Однако я предлагаю спуститься с теоретических высот на землю, – сказал Дреф. – К утру сеньор поднимет против меня всю округу. В каждой таверне, на каждой базарной площади вывесят листки с моим описанием. Я не смогу нигде появиться. Однако если я пущусь в бега немедленно, прямо сегодня ночью, дорога будет свободна. У меня есть в запасе несколько часов. Это единственный шанс, имеющийся в моем распоряжении. Поскольку я не являюсь сторонником вивисекции, то намерен воспользоваться этим шансом.

– Но куда ты пойдешь? И что будешь делать?

– Куда? Да куда захочу. Меня ожидает целый мир. – В голосе Дрефа прозвучали взволнованные нотки, несмотря на то что молодой человек изо всех сил старался казаться бесстрастным. – Что я буду делать? Опять-таки все, что захочу. У меня есть кое-какие способности, я сумею наконец их применить. Говорят, что Новая Мысль довела шерринских горожан до кипения. Надо будет посмотреть, так ли это на самом деле. Если я пойду напрямик через горы и буду идти всю ночь, то к утру выйду на Большую Королевскую дорогу и сяду в дилижанс.