Лапландцы. Охотники за северными оленями - Боси Роберто - Страница 14

Глава 6

ОХОТА И РЫБОЛОВСТВО

Первые сведения о досках, прикрепленных к ногам с целью пересечения обширных снежных территорий, – предшественниках современных лыж – связаны с древнейшими временами, и почти достоверно известно, что они были изобретением лапландцев.

Мы располагаем наскальным рисунком, найденным Гьессингом в Рёдёй в Северной Норвегии. Его возраст 4500 лет, и на нем изображен небольшого роста человек, идущий на лыжах. На берегу Онежского озера также есть резные рисунки, на которых изображаются люди, следующие за северным оленем на лыжах. Другие идущие на лыжах фигуры известны по наскальным рисункам в Залавруге, на реке Виг, недалеко от Белого моря, и в Бессови-Скедки. Остатки доисторических лыж находили по всей Скандинавии. Сегодня их коллекции можно увидеть в различных музеях, в том числе в Нордическом музее в Стокгольме, Вестерботтенском музее в Умеа и Норвежском музее истории лыж.

Эти доисторические лапландские лыжи были более широкие, чем современные, и значительно короче. Они имели заостренные концы с обеих сторон, а середина, где помещалась приподнятая платформа для ноги, была более широкая. Одна такая примитивная лыжа была обнаружена в могиле в Финляндии. Лапландское происхождение других предметов, найденных в могиле, дает доказательство того, что лыжи принадлежали какому-то предку этого народа. На севере России были обнаружены лыжи типа, известного как «арктический».

Рис. 29. Группа доисторических лыжников на наскальном изображении на реке Виг, недалеко от Залавруги, Россия.

Об их относительно недавнем происхождении говорит тот факт, что они в точности повторяют те, которые сегодня применяются у охотничьих народов Урала. Однако между лыжами «арктического» и «ботнического», то есть лапландского, типа имеются различия: они принадлежат различным эпохам и не являются тождественными. Зона, в которой был обнаружен лапландский тип, отмечает границы лапландской миграции в Скандинавию: возраст, приписываемый этим лыжам, соответствует периоду, когда происходил этот переход.

По мнению большинства исследователей, умение охотиться на лыжах появилось в Западной Евразии примерно в 2000 г. до н. э. Однако есть и другое мнение, которое отдает пальму первенства монгольскому народу, который приблизительно восемь столетий назад должен был находиться между Кирином и Мукденом, на территории, которую сегодня занимает Маньчжурия. Однако документальное доказательство этой точки зрения отсутствует. Возможно, в Восточной Азии и были древние лыжники, но видеть их мы можем только на некоторых древних японских картинах. На них изображены бородатые фигуры, следующие на лыжах за северным оленем; подобного рода изображения имеются на наскальных рисунках вблизи Онежского озера, Белого моря и в Северной Норвегии. На японских картинах, видимо, изображены айны, чья культура относится к отдаленной стадии общей арктической культуры и, несомненно, как мы увидим, произошла из субледниковых регионов севера.

По нашему мнению, азиатам принадлежат скорее снегоступы, чем лыжи. Они были неизвестны лапландцам и самоедам, однако с самых древних времен использовались в Северо-Восточной Азии, а также у американских индейцев и эскимосов. Может быть, азиаты обнаружили, что снегоступы больше подходят для их нужд, чем лыжи, хотя позже лыжи также вошли в употребление. Азиаты были только охотниками и полагались в основном на метод засады. Лапландцы же, жившие на другом краю огромного континента, из простых охотников превратились в пастухов, следуя туда, куда вел их северный олень. Для такого длительного передвижения лыжи были идеальным приспособлением.

Следует обратить внимание на чрезвычайное сходство между лыжами гиляков и лапландцев. Фон Шренк был первым, кто заметил это. Однако никто из охотников и рыбаков в устье Амура не пользовался лыжами – широкими, короткими и приподнятыми для ног в середине, что характерно для лапландского типа.

Рис. 30. Дичь, изображенная на барабане.

Уже в 780 г. мы обнаруживаем запись Павла Диакона о том, что лапландцы, охотясь на диких животных, скользят на двух похожих на лук кусках древесины. А в 1555 г. шведский священник Олав Магнус писал: «Они привязывают салазки к ногам и держат в руках палку, посредством которой можно направлять свое движение. Сочетая бег и прыжки, они могут спускаться со снежного склона горы, преследуя диких зверей». Иоаганнес Шефферус в 1673 г. также говорил о лапландцах как об охотниках, стремительно преследующих на лыжах северного оленя.

Довольно простая процедура охоты была описана Франческо Негри следующим образом: «Они тянут за собой глыбу льда или кусок дерева, движение которого по льду создает много шума. Услышав его, зверь пугается и поворачивает голову, чтобы выяснить, что может быть причиной такого шума. Но при этом он забывает поднимать свои ноги на достаточную высоту и с достаточной силой ставить их, чтобы поддерживать движение по льду. Вследствие этого он скользит и падает. Тогда охотник имеет шанс атаковать его. Упавший зверь пытается встать, но не может. Или же, если он это делает, он не может стремительно вернуться к своему большому шагу. Он становится добычей охотников».

Мы уже видели, как северный олень увлекал за собой целый народ, переходя из южных областей, которые он, несомненно, занимал в течение многих столетий, к самым северным границам Европы. Большие, тучные стада исследовали долину за долиной в поисках лишайниковых пастбищ. Лапландцы делали стоянки на чистых участках, на узкой полосе лесистой местности, в местах бродов или в русле реки и там устанавливали свои вуобманы – разновидность частокола или ограждения из кольев и ветвей, иногда простиравшегося на мили. К концу такое ограждение сужалось, и олень, который забегал в западню, оказывался пасущимся – на ограниченной территории, где, в конце концов, его отлавливали.

Рис. 31. Изображенный на шкуре барабана схематизированный и стилизованный рисунок вуобмана – ограждения, в который лапландцы загоняют диких оленей.

Трудность этого способа охоты заключалась в том, чтобы заставить стадо войти в устье вуобмана. Это означало, что человек должен был двигаться по снегу быстрее, чем северный олень. На ранних стадиях этой охоты особую роль играет прирученный олень, являясь своего рода приманкой для диких сородичей. На очень длинной веревке оленя привязывают к столбику в устье вуобмана, и постепенно, увлекаясь хорошим кормом, он бредет в желаемом для человека направлении. Дикие олени следуют за ним по широкой дорожке между кольями и ветвями, которая уводит в западню. Этот процесс заманивания становился намного более легким делом, если время года позволяло охотникам иметь в своем распоряжении самца или самку в период течки. В некоторых районах, если соблазн создавался самцом, его привязывали за рога с помощью такого хитрого устройства, что, если нападал дикий самец из приближающегося стада, два дуэлянта уже были не способны распутаться. Прирученное животное затем пытается увести остальных в вуобман. Естественно, все стадо следует за двумя бьющимися самцами. В решающий момент выступают охотники, загоняя стадо поглубже в западню. Таким образом, вместо того чтобы скрываться в засаде и уничтожать животных, как до сих пор делают эскимосы и индейские охотники за карибу, они заманивают в ловушку оленей живыми.