Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дэйтрейдер. Кровь, пот и слезы успеха - Борселино Льюис Дж. - Страница 20


20
Изменить размер шрифта:

После этого инцидента Боб потерял бизнес Salomon Brothers, а я получил большую его часть. После этого на моем клиентском столе оказались все ведущие брокерские дома. Что касается Боба, то данный инцидент погубил его карьеру трейдера. Позже он уволился и начал другой бизнес. Это оказалось удачным ходом. Он сделал свой бизнес публичным и заработал значительно больше $200 миллионов.

Бизнес с Salomon Brothers – это победа, добытая благодаря моему духу борьбы. Но это сделало меня более крупной мишенью. С того дня, как я пришел на Мерк, мне неоднократно приходилось разбираться со слухами и инсинуациями о моем отце и об организованной преступности. За прошедшие годы на биржу приходили анонимные письма о моих связях с организованной преступностью или о том, что я занимался отмыванием денег. Воспользовавшись Законом о свободе информации (Freedom of Information Act), я получил файлы ФБР, свидетельствовавшие, что я мишень расследований. Налоговое управление США проверяло мои банковские счета несколько раз. Но никаких нарушений с моей стороны не нашли. Сбывалось то, о чем отец говорил мне, когда мне было девять лет: из-за моего происхождения я должен быть более ответственным, чем остальные.

Именно это и случилось, когда ФБР нанесло неофициальный визит в Salomon Brothers. Оглядываясь назад, я понимаю, это следовало расценивать как знак того, что федеральные власти начинают расследование торговли на Мерк. Результатом этого визита стала громкая операция по расследованию, ставшая известной в 1989 году. Однако на это еще не было никаких намеков, когда ФБР поговорило с Аира Харрисом, управляющим торговым бизнесом Salomon Brothers в Чикаго. После разговора с ФБР Аира Харрис позвонил Мэтгу Вулфу. Гораздо позже мне передали содержание того разговора:

"Кто такой этот Борселино, исполняющий наши приказы на Мерк?" – спросил Харрис у Мэтта.

"Он управляет частью наших фьючерсов на S&P, – сказал ему Мэтт. – Он один из лучших".

"Хорошо, ко мне приходило ФБР, – сказал Харрис напрямую. – Они сказали, отец Борселино мафиози. Они считают, что Борселино может отмывать деньги для чикагской мафии".

К счастью, из уважения к Мэтгу я рассказывал ему о своем отце. Я не хотел, чтобы он услышал это от кого-то другого. По своему горькому опыту я знал, что люди могут использовать историю моего отца против меня. Мэтт никогда не верил, что я мог отмывать деньги, но, когда Аира высказал предложение, что, возможно, следовало бы передать бизнес Salomon Brothers кому-либо другому, выбор у Мэтга оказался небольшой. Мэтт искренне расстроился, когда рассказывал мне, что произошло.

"Не беспокойся насчет этого, – заверил я Мэтта. Но внутри меня все кипело. – Не связывайся с этим, Мэтт. Тебя нельзя лезть в проблемы с Salomon из-за меня".

Но Мэтт не собирался пускать все на самотек. Не говоря мне ни слова, он позвонил директору Salomon Brothers Стэнли Шопкорну в Нью-Йорк. Шопкорн внимательно выслушал, что Мэтт хотел сообщить обо мне.

"Этого парня в чем-нибудь обвиняли?" – спросил Шопкорн.

"Нет", – ответил Мэтт.

"Ладно, тогда я не собираюсь забирать у него наш бизнес. Неважно, чем занимался его отец. Я не собираюсь это делать только из-за того, что у него итальянская фамилия".

У меня никогда не было возможности встретиться с Шопкорном. Но если у меня когда-нибудь появится такая возможность, я поблагодарю его за то, что он сделал для меня лет 15 назад. Моя признательность Мэтту простирается гораздо дальше каких-либо денежных результатов бизнеса с Salomon Brothers. Он встал на защиту меня и моей честности, поставил на карту свою профессиональную репутацию. В мире бизнеса, где настоящая дружба встречается редко, а почти каждое действие продиктовано собственной выгодой, это акт доброты, который я никогда не забуду.

Инцидент с Salomon Brothers снова преподал мне урок, который я получал и раньше. Независимо от того, насколько я хорош в деле, всегда найдутся, кто попытается отобрать у меня то, что я заработал честно. Я научился иметь дело с разочарованием и нести груз тяжелой ответственности еще подростком. Но дух борца – это способность взвалить себе на плечи больше, чем полагающаяся тебе ноша. Это еще один из жизненных уроков моего отца.

После того, как отец выиграл свою апелляцию, он со своими адвокатами решил отказаться от второго суда и вместо этого заключить сделку. Мой отец признавал себя виновным в обвинениях в нападении с целью грабежа в обмен на более легкий приговор, засчитывающий три года, которые он уже отсидел. Он надеялся и молился, что судья вынесет наказание с условным исполнением. Больше всего мы не хотели, чтобы отец снова ушел от нас. С момента, когда он покинул Левенворт, прошло восемь месяцев.

На слушании дела мы с Джоуи сидели рядом с матерью. Я смотрел по сторонам в обшитом деревянными панелями зале суда, где юристы в темных костюмах щелкали своими портфелями и выкладывали из них папки и юридические документы. Я помнил, что, когда в зал войдет судья, надо встать прямо, как учил меня отец. С ударом молотка судьи мы опустились на скамью. Мы с Джоуи уставились на судью, сложив руки на груди. Никаких действий, кроме ерзанья на стульях, мы совершить не могли.

"Ваша честь, – начал адвокат отца, – Вы меня знаете. И вы знаете, что обычно я не привожу детей на заслушивание приговора". Он жестом указал на нас. Мы с Джоуи сели, немного выпрямившись.

"Но Тони Борселино не похож на остальных подзащитных, проходивших через этот зал". Адвокат вкратце рассказал историю жизни моего отца. Он был водителем грузовика, ходил на работу каждый день, но оказался связан с плохими людьми. Он уже отбыл за свое преступление три года в Левенворте, в течение которых был примерным заключенным. Адвокат рассказал, что отец прошел курс Дэйла Карнеги, создал банк донорской крови и писал статьи в тюремную газету. Мой отец даже помогал организовывать визиты в Левенворт приглашенных лекторов, среди которых был Рокки Марчиано.

"Ваша честь, – завершил свою речь адвокат, – Это человек, которого, очевидно, можно реабилитировать".

Судья посмотрел вниз со своей скамьи и сложил свои руки. Посмеиваясь он сказал: "Если Тони Борселино такой, как вы его описали, почему я должен лишать исправительное учреждение такого хорошего человека?"

Судья приговорил моего отца к 13 годам тюрьмы с зачетом трех лет, которые отец уже отсидел. Я знал, еще 10 лет приговора отцу означают: когда он вернется домой, мне будет 22 года. В тот момент мне казалось, что отец будет находиться в тюрьме всю мою оставшуюся жизнь.

На следующее утро появился проблеск надежды. Адвокат моего отца позвонил нам и сказал, что судья назначил еще одно заседание суда на утро понедельника. У нас появилась надежда, возможно, приговор будет смягчен. Вместо этого судья согласился дать отцу «А» номер. Это означало, что он должен регулярно представать перед советом по условному освобождению. Но мой отец всегда был реалистом. Несмотря на присвоение этого «А» номера, у него был и другой код – ОС на его тюремной робе, означавший принадлежность к организованной преступности. Отец знал, что при наличии кода ОС «А» номер приобретает совсем другое значение. Он мог означать, что отцу придется отбывать весь свой срок.

Я не плакал в те первые месяцы, когда отец попал в тюрьму. Мне удавалось не плакать во время праздников, проходивших без него. Я выдержал первые слушания о выполнении условий досрочного освобождения, состоявшиеся через шесть месяцев после отказа в его освобождении, и я пережил следующие слушания через год, и следующие через полтора года. Дома жизнь продолжалась. Мама работала юристом у Маури Кравитца, а затем поступила на вторую работу официанткой, а позже фитнесс-инструктором в оздоровительном клубе, которым управляла ее подруга. После средней школы я пошел в Католическую среднюю школу Монтини в Ломбарде. Поступив в эту школу, я начал понимать, как долго отец находился вдали от нас и какую большую часть моей юности он пропустил. Когда я был на первом курсе, отец снова предстал перед советом о досрочном освобождении, и ему снова отказали. На этот раз вынести это оказалось для меня тяжелее, чем раньше. Когда я услышал новости, то ушел в свою комнату и разрыдался. Мама пыталась успокоить меня. Раньше она никогда не видела, чтобы я плакал так сильно. Но это было недолго, и больше никто этого не видел. Отец был в тюрьме, и мы не знали, сколько продлится его отсутствие. В тот момент я решил, что никогда больше не буду плакать из-за отсутствия моего отца. Я должен жить своим умом, как это делал отец, и быть морально стойким, чтобы блокировать эту боль.