Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

И опять мы в небе - Бороздин Виктор Петрович - Страница 33


33
Изменить размер шрифта:

Дежурим на крыше, гасим «зажигалки». От грохота стоящей рядом зенитной батареи дрожат стены.

Мы сидим как пришвартованные, ждем машин, а машины сейчас всем нужны, и когда выделят нам, никто сказать не может. Надо на фронт, скорее! У вас с Сашкой крылья, верю, они уже несут вас в нужном направлении. Где вы сейчас – на южном фронте, на северном?.. Пишу тебе в Свердловск, на вашу авиабазу, по старому адресу, другого нет.

Будет свободная минутка, черкни хоть пару слов – полевая почта № 612-18. Страшно по тебе соскучилась.

Кончаю. Уже заходил Коля Голиков, торопил. Он едет в город, взялся опустить письма где-нибудь в центре, говорят, быстрее дойдут.

У меня крепкая надежда, что встретимся. После войны. Не будет же она вечно! Целую тебя и Сашку, Как он там? Твоя Верка. 15 августа 1941 года».

На лестнице слышались голоса, топот ног, выкрики команд.

Вера глянула в окно. Машин по-прежнему нет. Теплый ветер дыхнул запахом спелых яблок, не погубила их еще война, дозревают. Окна деревенского домика напротив были оклеены крест-накрест полосками бумаги – «мощной» защитой от осколков, от этого он казался нежилым. Хотя у калитки лаяла собака, а в садике у яблонь играли дети, их еще не успели эвакуировать.

Как наяву, Вера увидела своих – Аллочку и Вовку – на вокзале, растерянных, притихших перед отъездом. Удивление и встревоженность в детских глазах, и еще надежда на взрослых: они сильные, защитят… Разве могут малыши понять, что такое война и что она еще принесет?.. Их вместе с бабушкой эвакуировали в Бузулук, за Куйбышев. Как им в этом Бузулуке?..

По шоссе шло воинское подразделение, слышался оркестр, дробный солдатский шаг. На Веру вдруг повеяло каким-то добрым теплом детства, когда, бывало, только заслышав, как ухают трубы на Пятницкой, вблизи ее дома, срывалась она и бежала туда опрометью. Пристроится сбоку шеренги, стараясь идти в ногу. Набегут мальчишки, отталкивают – девчонкам здесь не место! Потом полюбила старинные вальсы, под них на катке Спортинтерна «снегурки» сами скользили по льду. Тут оркестр играл незнакомое, но такое близкое и волнующее, что от него жгуче сжало внутри. Казалось, все, чем переполнена была она сейчас, о чем мучительно думала последнее время, вобрала в себя эта зовущая, полная горечи и мужества песня:

Вставай, страна огромная,
вставай на смертный бой…

В переполненном людьми клубном помещении постепенно стало очень тихо. С улицы все громче, все ближе…

Пусть ярость благородная
вскипает, как волна.

Сгрудившись у окон, все провожали взглядом уходившую колонну. Когда же мы?.. Комплект аэростатных оболочек, баллоны с газом уже получены. Ждать сейчас было тягостно.

Начштаба Восемнадцатого отряда Сергея Попова вызвали в Центр формирования воздухоплавательных отрядов, который находился рядом на биваке дивизиона. Вера пошла с ним, хотелось побывать на памятном месте. Невысокое здание дивизиона, взлетная поляна, окружающий ее лес… – такое все знакомое. Здесь начиналась их летная жизнь.

Пока Сергей договаривался о лебедках для аэростатов, Вера спустилась в овраг, где в тридцатом они собирали дирижабль «Комсомольская правда». Был он неказистый, их первый корабль, оболочка словно из одних заплат. А им казался богатырем. Да он и был богатырем – когда поднялся в воздух, все это поняли.

Лес по краям оврага поредел. Пусто и тихо тут стало. Не слышно больше переклички голосов, деловой суматохи. Он был их домом, этот овраг, пока не построили эллинги в Долгопрудном.

Под руки попался кусок полуистлевшего перкаля и колышек от палатки, может, даже их, девичьей…

Вера присела на подсохшую траву, обхватила колени руками. Вспомнилось давнее, чего больше никогда уже не будет…

Сережа Демин. Ее Сережа… Так явственно встал перед глазами, что даже зажмурилась. В рубашке апаш, с закатанными по локоть рукавами, взмокшие волосы скручены на ветру, тянет трос, подвешивает гондолу и кричит громко, такой живой, охмелевший от радости:

– Составляй, Вер, график, кто первым полетит! – это когда «Комсомольская правда» должна была впервые подняться в воздух.

И столько было в его взгляде несказанного, что вырвется потом… А сейчас только:

– Мы полетим!

Как-то после длительного и нелегкого полета они, вместо того, чтобы идти отдыхать, забрели к одному из самых дальних и запустелых их Долгих прудов. Плутали по прибрежным зарослям и неожиданно сквозь кустарник и осоку увидели небольшой островок. К нему вел жиденький, в одну досточку, мостик. Не дошли и до середины, как, потревоженные их появлением, с островка шумно взлетели и стали носиться над ними, беспокойно галдя, черноголовые чайки.

– Они здесь гнездятся, бежим назад, – крикнула Вера и, неловко повернувшись, качнулась. Опора ушла из-под ног. Она смешно взмахнула руками. Сережа подхватил ее и бегом под плеск воды из-под гнущихся досточек вынес на сухое место. Ясное доброе небо кружило над ними… С берега любовались стремительным и точным на виражах полетом этих необычных для Подмосковья птиц, разведенных здесь некогда теперь уже забытым любителем.

Закусив губы, Вера старалась сдержать непослушно жгущие глаза слезы. Так нестерпимо больно и остро не ощущала она Сережу рядом за все долгие три года, что живет без него…

II

Бортрадист транспортной авиации Людмила Иванова войну встретила в Покровском-Стрешневе, окраине Москвы, где после прилета из Свердловска их экипаж ночевал, как обычно, в профилактории для летного состава. Ничего плохого не ждали. Задержались немного в столовой, попивая дымящееся какао, перекидываясь шутками с другими экипажами, и отправились отдыхать.

Утром их подняли рано. И тут узнали: война!

Еще не представляли, какой она будет, казалось, она далеко, враг только перешел границу. Верилось: война ненадолго, наши войска тут же погонят врага вспять.

Этот черный первый день войны. Частые сообщения по радио. Марши, марши из всех громкоговорителей. И безутешные слезы женщин у сборных пунктов. Люда не плакала, может, оттого, что не провожала Сашу на войну. Она просто знала: ему, как и экипажу ее самолета, выдали уже, наверное, новые документы – военные – обмундирование, пистолет (тяжелая кобура непривычно оттягивала сейчас ее ремень), и он, так же, как и она, будет на своем «Дугласе» выполнять задания. Только до духоты что-то сдавило внутри.

Полет по магистрали Москва – Иркутск, на которой они работали, был отменен. Вечером прилетели в Киев. И оказалось: война-то – вот она. На аэродроме глубокие воронки, разбитые самолеты. Они погрузили партию раненых. Много. Это в первый день войны…

«Дорогая моя Верка!

С начала войны ничего не знаю о тебе. Ты, наверно, пишешь мне в Свердловск, а я давно уже не там. Базируемся в Ленинграде. Летаем по заданию Северной авиагруппы особого назначения. Я по-прежнему бортрадист. Хорошо, что в горькие дни, когда не стало нашей Эскадры, я пошла в авиацию, потому что без полетов не могла никак. Еще когда задиристыми, несмышлеными, но упорными девчонками пришли мы в Воздухоплавательную школу на Большой Спасской, у всех было одно желание – скорее подняться в воздух. Это осталось на всю жизнь. Нашла ли ты свое, как хотела, близкое воздухоплаванию? Война все смешала…

Много хочется сказать тебе, накопившегося за эти кровопролитные беспощадные дни, но даже короткую весточку не знаю куда послать. Где ты? Какие ветры тебя обдувают?.. Пишу домой, больше некуда, хотя уверена, не дома ты сейчас. Но, может, мама или кто из соседей перешлют в твой адрес, скорее всего фронтовой.

Крепко обнимаю. Будь счастлива. Твоя Люда».

Летели опять в Мурманск. Мурманск – незамерзающий порт, северные ворота страны. Это знали и фашисты, поэтому рвались к нему с суши, моря и воздуха, бомбили каждый день жестоко. Так что работы им хватало. Вывозили раненых.