Лесные были и небылицы - Бианки Виталий Валентинович - Страница 38

- Давай, - говорю, - ребятки, греби к берегу. Обманула нас гоглюшка, - ушла от троих охотников. Так уже, значит, жить ей да жить.

Куда там! Они, конечно дело, и слышать ничего не желают. Нам, говорят, стыд и срам подранка бросать. Да и нельзя так домой, не узнавши, куда она подевалась. Спать не будем от такого вопроса.

Мне что? Я молчу.

Хватило у них терпенья ещю с полчаса дожидаться.

Наконец один и говорит:

- Ну, - говорит, - если уж столько времени не показалась, - значит, ушла. А уж как ушла, - совершенно даже непонятно.

Меня смех разбирает, только виду не подаю.

- А может, - говорю, никуда не ушла? Может, еще покарулисть желаете?

- Да нет, - говорят, - чего уж там.

- Дгомой, куда же больше?

- Так, - говорю, - охотнички дорогие. Выходит, с носом?

Переглянулись между собой и в стороны глаза отвели.

- Выходит, что так, - признались.

- Ну, гребите.

У берега подвел я лодку прямо к тресте.

- Ну, а теперь, - говорю, - глядите, как эта водоплавающая нас умных - провела.

Сейчас весло кладу, за борт свешиваюсь - и вот вам, пожалуйста, двумя руками поднимаю оттуда живую гоглюшку!

У охотников моих глаза на лоб. Я гоглюшку всю оглядел, вижу - крыло у нее маленько только попорчено.

- Ничего, - говорю, - срастется, только крепче будет. Поживет еще, полетает. Нашего брата, охотника, не раз еще в задор введет.

И пустил гоглюшку в тресту.

Она - нырк! - и пропала.

Товарищи мои:

- Ахти! Ахти! Как можно такую добычу из рук выпускать?

И за ружья.

Забыли, что ружья у них пустые.

Так и ушла гоглюшка в тресту.

Навещал я ее после, - с неделю прожила тут, пока не зажило крыло.

Тогда улетела.

Сами скажите: ну как такую умницу не пожалеть было, не отпустить на вольную волюшку?

Ведь пока мы ее по всему плесу искали, она сама к нам поднырнула, под бортом притулилась - да вместе с нами и плавала. Куда мы, туда и она.

Не наклонись я за борт - воды испить, - так бы нам и не догадаться, где она посреди озера от нас схоронилась.

А и сказал бы кто, - не поверили бы, пожалуй.

ХРАБРЫЙ ВАНЯ

Да что я все про птиц да про птиц!

В прятки ведь и зверь рыскучий и гад ползучий умеют играть. Спросите-ка вот нашего Ваню, - того самого, что зайца, косого-то Саньку, тогда напугался, - он знает.

С того случая, с зайца-то, его девочнки Храбрым Ваней прозвали. задразнили парнишку. А он возьми да и пойди храбрость свою доказывать.

Есть у нас в лесу место, куда ребята не ходят, - опасаются. Сырое место: тут ручей бежит и весной разливается, затопляет лес. Кочки, осока, желтые цветы, просто сказать - болото. Прозывается - Гаденьячье. И не зря: как ни пойдешь, всегда тут две-три гадюки увидишь. Любят они это место.

Ваня и расхвастался:

- Один пойду на Гаденячье, один всех гадов побью!

И верно: пошел. Тросточку себе вырезал, расщепил с одного конца и пошел.

Уж не знаю, долго ли он там бродил, нет ли, только сам я его там и застал.

- Глянь, - говорит, - дедушка: я двух гадов убил. Храбрый я?

правильно: две гадюки у него битые, - перед собой на палочках несет. Одна серая с черной зигзагой на спине, другая как есть вся черная, только брюхо серебром отливает. Эта у нас самая опасная считается: сильный у нее в зубах яд.

- Как же, - говорю, - ты нехрабрый, Ваня. Эких страшненьких забил.

- Я, - говорит, - их прутом, прутом. А они все шевелстся. Умаялся очень.

- Дак что ж, Ваня, давай сядем, - отдохнешь. Домой вместе пойдем.

Уселись на кочки один против другого. Добычу свою он на куст повесил.

- А что, - спрашивает, - дедушка, коли б гад меня за ногу хватил, умер бы я?

- Чтоб умирали у нас, - говорю, - от гадюсьего яда - что-то не слыхать. А поболеть бы ты шибко поболел, - это уж верно. И вот зря ты, Ваня, сюда босиком пожаловал, - сапоги бы надо обуть. Через сапог гадючьим зубом не достать до тела.

- Я, - говорит, - нарочно так, дедушка: пускай все видят, что не робкого десятка. Я еще и штаны закатал. Тут только спустил. Ты не сказывай.

- Мне что? Я не скажу.

- Штаны, вишь, у меня долгие - до самых пальцев. И столстые горазд. Через такие штаны разве гад возьмет?

- Пожалуй, что и не возьмет. Да ведь снизу может, - под штатину-то.

Не успел я это договорить, гляжу, - что такое с Ваней моим сделалось? Разом вся кровь с лица сбежала, посерел весь, глаза остеклянели, - сейчас закатятся...

Я - к нему. Опустился перед ним на коленки:

- Ваня, Ванюшка! Что с тобой? Ваня, приди в себя. А он мертвыми губами:

- Мне под... под шта... штан... - выговорить не может. Шепчет: Склизкий... Гад...

Глянул я ему на ноги, - под одной штатиной у него шевелится что-то. Ну, так и есть: гад заполз!

Сказать правду, и я тут растерялся: что делать?

Хватить парнишку палкой по ноге?

Гад его же и куснет.

За хвост оттудова вытащить?

Хвоста уж и не видоно. Уж под коленкой у него топорщится.

- ВАняшка, - кричу, - Вань! Да ты брыкнись что есть соилы, может и вылетит. Брыкнись!

Ваня мой ни жив ни мертв.

- Да ну, Вань!Ну!..

Ваня мой на спину повалился - да как взбрыкнет!..

Я наклонившись стоял, - отскочить не успел.

И прямо в лицо мне плюхнуло - холодное, мокрое, мягкое!

И отскочило.

Я за щеку схватился.

Глядь, на земле между нами, - кто бы, вы думали?.. - здоровенная лягушка на спине барахтается.

Ах, чтоб тебе неладно было!

И вот, - хотите верьте, хотите нет, - перевернулась на брюхо, прыг-прыг да прямо Ване на босу ногу и опять под штанину хочет, - так вверх и лезет!

Тут уж Ваня опомнился, - как поддаст ее! Кувырком через кочки улетела.

И, скажи ты на милось, не иначе это, как от нас же и пряталась. Нашла себе норку.

Так вот какие прятки на свете бывают.

ТАЙНА НОЧНОГО ЛЕСА

(Рассказ юнната)

Здорово мне захотелось добыть белую куропатку. В наших местах это редкая дичь. Подпускают они близко, да всегда так неожиданно срываются, что каждый раз вздрогнешь, и пока сообразишоь, что да как, они уже далеко. Ну и смажешь, конечно.

А вот Кузя-пвстушонок нет-нет да и принесет из лесу, где лошадей пасет, две-три штуки. И ружье-то у него - бердана какая-то допотопная, вся в дырьях, на двадцать шагов с подбегом бьет. А вот поди ж ты!

Все-таки я у него выпытал, как это он ухитряется.

Оказывается, он их ночью бьет. Разведет на мшарнике костер и спрячется рядом в кусты... И белые куропатки целым выводком приходят к костру. Тут уж, конечно, не шутка в них, в пеших-то, попасть в десяти шагах.

Мне и расхотелось добывать: другое совсем в голову пришло. Я же ведь не просто охотник, а естествоиспытатель. Орнитолог - специалист по птицам.

"Почему это, - думаю, - другие лесные куры - глухарь, рябчик никогда к костру не летят, а куропатка идет? Зачем?"

Что насекомых непреодолимо влечет к себе свет в ночи, всем известно. Я сам ловил бабочек на велосипедный фонарь. Они летят прямо на огонь, и если бы не стекло, тут им и крышка: сожглись бы. Но ведь на то они и насекомые - животные неразумные!

А куроптки что будут делать, когда подойдут к костру? Неужто, зачарованные пламенем, тоже кинутся в него, погибнут, как бабочки?

Или, может быть, куропатки подойдут к костру и чинно рассядутся вокруг него всем семейством? И папаша с мамашей будут объяснять детям на своем удивительном курино-собачьем языке:

- Ко-ко-ко, - дескать, - хэто, детушки, огонь! К нему не подходите, обожжет!

Или, может быть, совсем не красота пламени на них действует, а просто они приходят погреться у костра?