Инойка-Медведь сел лицом в ту сторону, где утром из-за леса солнцу вставать. А Кузяр-Бурундук сел лицом туда, где вечером солнце зашло за лес. Спиной к спине сели и сидят - ждут.

Перед Кузяром-Бурундуком высокая гора поднимается. Перед Инойкой-Медведем лежит долина гладкая.

Инойка-Медведь думает:

"Вот глупый Кузяр! Куда лицом сел! Там до вечера солнца не увидишь".

Сидят, молчат, глаз не смыкают.

Вот стала ночь светлеть, развиднелось.

Перед Инойкой-Медведем долина чёрная лежит, а небо над ней светлеет, светлеет, светлеет...

Инойка и думает:

"Вот сейчас падёт на долину первый лучик, - я и выиграл. Вот сейчас..."

А нет, всё ещё нету лучика. Ждёт Инойка, ждёт...

Вдруг Кузяр-Бурундук за спиной у него как закричит:

- Вижу, я вижу! Я первый!

Удивился Инойка-Медведь: перед ним долина всё ещё тёмная.

Обернулся через плечо, а позади-то макушки горы так солнцем и горят, так золотом и блещут!

И Кузяр-Бурундук на задних лапках пляшет - радуется.

Ой, как досадно Инойке-Медведю стало! Проспорил ведь малышу!

Протянул тихонько лапу - цоп! - за шиворот Кузяра-Бурундука, чтоб не плясал, не дразнился.

Да рванулся Кузяр-Бурундук, - так все пять медвежьих когтей и проехали у него по спине. От головы до хвоста пять ремешков выдрали.

Шмыгнул Кузяр-Бурундук в норку. Залечил, зализал свои раны. Но следы от медвежьих когтей остались.

С той поры робкий стал Кузяр-Бурундук. Ото всех бегает, по дуплам, по норкам прячется. Только и увидишь: пять чёрных ремешков мелькнут на спинке и нет его.