Дон Карлос. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 17

Изидор должен был, однако же, убедиться в своих предположениях и запастись на всякий случай документами, уличающими его врага! Лучшего случая, чем теперь, ему никогда не представится, он может поймать на крючок одного из высших членов братства!

Увидев сквозь туман мужественную фигуру незнакомца, приближавшегося к деревьям, он плотно прижался к стволу толстой ивы, за которой стоял.

Ветер завывал, дождь сеял, не переставая. Незнакомец быстрыми шагами подошел к своей лошади.

Изидор тихо поднял пистолет и прицелился в ничего не подозревавшего начальника Толедо.

Раздался выстрел, но туман и завывания ветра заглушили его, так что вряд ли он был слышен в лагере.

Незнакомец сделал шаг вперед, застонал и, схватившись за грудь, пошатнулся.

Изидор метко попал в цель! Он был хороший стрелок! Незнакомец упал, попытался привстать, отрывистые стоны вылетали при этом из его уст, с усилием вынул он из-за пояса кинжал, снова попробовал встать, осмотрелся кругом, но враг, выследивший его, не показывался, и скоро последние силы покинули его.

Лошадь с тихим ржанием повернула морду туда, откуда слышался голос ее хозяина, потом беспокойно забила копытами и начала рваться с привязи.

Тристани не трогался с места, пока незнакомец подавал признаки жизни и пока не стало ясно, что звук выстрела не привлек никого. Тогда он вышел из-за дерева, подошел к умирающему и вынул у него из кармана бумаги и пакет с деньгами. Затем, бросив пистолеты в ручей, отвязал лошадь, взвалил на нее труп ее хозяина и, крепко привязав его к седлу, отпустил верное животное, и оно помчалось как ветер со своим мертвым всадником.

Изидор посмотрел ей вслед, затер ногой следы крови на сырой траве и окольными путями вернулся в лагерь.

IX. Соперницы

Мы оставили Инес, Амаранту и Антонио в тот момент, когда обрушился свод подземного хода, почти засыпав при этом Антонио.

Грозно висели над ним обломки, которые при первом же сотрясении от пушечного выстрела должны были непременно сорваться и окончательно похоронить под собой потерявшего сознание патера.

Инес и Амаранта тоже лежали без чувств, они казались мертвыми, но через пролом в своде в подземелье начал проникать свежий воздух, и в этом было их спасение, но замедли эта неожиданная помощь еще на полчаса, и они непременно умерли бы, задохнувшись в отравленном воздухе подземелья.

На Антонио эта живительная струя чистого лесного воздуха уже оказала свое действие, потому что он лежал прямо под проломом. Он пришел в себя, и хотя в первую минуту дико, бессмысленно озирался кругом, однако силы возвращались к нему, и скоро он совсем опомнился. С трудом выбрался он из-под обломков, взглянул в отверстие, находившееся не более чем в футе над его головой, глубоко, с наслаждением вдохнул и поспешно бросился туда, где оставались Инес и Амаранта.

Едва он отошел, как грохнул пушечный выстрел, и огромные камни, оторвавшись от свода, рухнули прямо на то место, где он только что лежал.

Патер при виде этого воздел к небу руки, благодаря Всевышнего, что он таким чудесным образом спас ему жизнь! Задержись он там на один момент, и был бы убит!

Сверху он ясно слышал лошадиный топот, крик, бряцанье оружия; легко было догадаться, что совсем рядом идет сражение.

Антонио, набрел, наконец, на бесчувственных девушек, как будто уснувших летаргическим сном; в темном подземелье — свет из отверстия едва проникал сюда — он не мог отличить одну от другой и звал то Инес, то Амаранту, но ни та, ни другая не отвечали ни слова.

— Очнитесь же, мы спасены! — взмолился он еще раз и внимательно посмотрел на груду камней и обломков, прикидывая, сможет ли он добраться по ней до пролома. — Проснитесь, проснитесь скорей! — тормошил он их.

Амаранта зашевелилась.

— Сеньора, — обратился Антонио к ней, — очнитесь же! Мы можем выйти отсюда!

Наверху движение и шум стали тише, воздух, все больше проникавший в подземелье, подействовал уже и на Амаранту, она терла глаза, дико осматривалась вокруг и наконец протянула руку к Антонио, как будто желая убедиться, действительно это он или он ей мерещится. Провалившийся свод, обломки и сам вид подземелья — все это было так ужасно, что она содрогнулась.

— Успокойтесь, сеньора, мы можем выйти, только помогите мне привести сначала в чувство сеньору Инес, — сказал Антонио, — От пушечных выстрелов провалился свод, мы сможем выбраться через это отверстие на волю!

— О, благодарение Господу, мы спасены! — воскликнула Амаранта, поднимая глаза вверх и складывая на груди руки. — Инес, Инес, проснись! Мы спасены, мы можем выбраться из этого ужасного подземелья!

Она наклонилась над молодой графиней, гладила ее и целовала, как любимую, дорогую сестру, и наконец с радостью увидела, что та открыла свои прекрасные глаза.

Но. Инес так ослабла, что тут же снова впала в беспамятство.

Амаранта тормошила ее, целовала, чтобы пробудить и привести в чувство, Антонио старался ей помочь, чтобы поскорей можно было выбраться наверх. Там занималась утренняя заря, а сражение, по-видимому, откатилось дальше.

Наконец Инес пришла в чувство и при первом взгляде вокруг сразу вспомнила все, что случилось перед тем, как она потеряла сознание; она чувствовала страшную слабость, но скрыла это, чтобы не встревожить доброго патера. Пушечные выстрелы раздавались очень далеко, но Инес все еще опасалась встретить отряды кар-листов, и Антонио сказал, что он вылезет сначала один, а удостоверившись, что никакой опасности нет, придет за ними.

Обе девушки поднялись и закутались опять в монашеские одежды. Антонио забрался по осыпи наверх, добрался до отверстия и высунул в него голову.

Окрестность освещалась бледным светом наступающего утра, кругом стояли старые деревья, а в отдалении виднелся холм, именно там заканчивался подземный ход.

Пока Антонио все это рассматривал, из чащи леса выбежали три человека. Это были солдаты, и, как ему показалось, правительственных войск.

Первый из них, увидевший голову Антонио, остановился в испуге и в крайнем изумлении указал на него двум своим товарищам, которые тоже, вытаращив глаза, смотрели на бледное лицо, возникшее из-под земли. Не понимая, что это и как это объяснить, они оцепенели от ужаса.

Но наконец голова поднялась, показались плечи и руки Антонио, старавшегося выкарабкаться наружу.

— Это живой, живой человек, — воскликнули солдаты, подбегая к нему.

Антонио, уцепившись за крепкие корни, успел вылезти на поверхность и хотел уже заговорить с солдатами, как вдруг они закричали:

— Это шпион, монах, он прятался здесь! — Прокружив патера, они схватили его.

Напрасно он уверял их, что поддерживает правительственные войска, они не хотели ничего слышать.

— Вы наш пленный, идите за нами, — кричали они, таща его с собой.

— Кто ваш начальник, ведите меня к нему! —вскричал патер. — Вам незачем тащить меня, я и сам пойду!

— Вылез из какой-то дыры, это что-нибудь да значит, он шпионил, в этом нет ни малейшего сомнения, — говорили солдаты, ведя за собой Антонио, который думал в это время о бедных девушках, оставшихся в подземелье без всякой помощи и защиты. За себя же лично он нимало не беспокоился, зная наверняка, что сумеет объясниться!

Пройдя не более ста шагов, Антонио вдруг увидел в некотором отдалении всадников и в одном из них узнал Жиля.

Он несказанно обрадовался такой счастливой случайности!

Солдаты подвели сейчас же своего пленного к офицерам, которые, заметив патера, уже торопились им навстречу.

— Что у вас там? — спросил издали Жиль.

— Мы поймали шпиона, — ответили солдаты, — вытащили из ямы, в которой он прятался!

— Ба, да что я вижу! Антонио, ты это или твой дух? — воскликнул Жиль, подъехав ближе.

— Это я. Жиль, и думаю, что ты поможешь мне. Во-первых, надеюсь, ты поручишься за меня, что я не шпион и не предатель!

На лицах солдат при этих словах выразилось крайнее удивление и недоумение. Бригадир же слез с лошади и принялся обнимать патера.