Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 36

— Ради Бога, не дотрагивайтесь до меня! — сказал Раналь, — решительно становясь перед ним.

— Вы думаете, я испугаюсь вашей собаки? Вот вы у меня сейчас перестанете так думать.

Управляющий поспешно взбежал по лестнице, схватил заряженный мушкет, который он с собой привез, и снова сбежал вниз.

Арно стоял возле своего хозяина.

Жюль Гри прицелился, раздался выстрел и бедное верное животное упало, обливаясь кровью.

У Раналя невольно вырвался яростный крик.

— Вы мне заплатите за это! — крикнул он, — вы убили то, что я больше всего на свете любил. Это вам даром не пройдет.

— Молчать, или я и вас сию минуту застрелю, — крикнул Жюль Гри.

В это время прибежала, ломая руки, Мариэтта.

Раналь увидел выражение отчаяния на ее лице. Он поднял собаку и унес ее в лес.

Арно еще был жив и жалобно, точно прося о чем-то хозяина, смотрел ему в глаза.

— Я не могу больше ничем помочь тебе, мой добрый, верный Арно, — сказал ему Раналь. — Мне не спасти тебя от смерти. Я унесу тебя из старого замка, в котором мы с тобой столько лет мирно жили… И я не останусь здесь, и мне нестерпимо в этом доме. Сегодня же ночью я уйду отсюда, пусть этот человек хозяйничает здесь, как хочет. И зачем он сюда приехал? Пойду попрощаюсь с мадам Мариэттой и спрошу об этом, а потом уйду из старого замка, как бы мне ни тяжело было сделать это.

Пока он рыл могилу и хоронил Арно, Мариэтта говорила с управляющим.

Маленький Луи прибежал к ней жаловаться, и она увидела красновато-синие полосы у него на спине.

Это так возмутило ее, что она была не в состоянии больше сдерживаться и, услышав выстрел, велела мальчику оставаться наверху. А сама побежала вниз.

С ужасом остановилась старушка, увидев сцену у портала.

Этот бешеный человек, прибивший ребенка и убивший собаку, мог в один прекрасный день убить и ее.

— Вы нехорошо поступаете с нами, — сказала она, подходя к управляющему, — и очень недостойно отмечаете день своего приезда в замок. Как вы смеете поднимать руку на мальчика? Он послушный и очень добросердечный ребенок.

— Я его наказал за хитрость и скверное поведение и всегда так буду делать, — ответил Жюль Гри.

— Вы разве забыли, что это принц? — сорвалось у Мариэтты.

Управляющий вздрогнул.

— Как вы смеете! — проговорил он сквозь зубы, — знаете ли вы, что ваши слова — государственная измена, что я могу убить вас на месте, не неся за это никакой ответственности? Остерегайтесь еще раз когда-нибудь повторить эти слова. Тогда вы погибли.

Мариэтта в отчаянии закрыла лицо руками и заплакала.

— И это мне приходится слушать на старости лет, — проговорила она, рыдая.

— Запомните раз и навсегда, что я вам скажу, — сурово продолжал Жюль Гри. — Мальчик постоянно будет считаться вашим сыном, но я сохраню над ним неограниченную власть, и не смейте больше никогда говорить о его происхождении. Ваши слова на эту тему будут смертным приговором для мальчика. Вы так же хорошо знаете, что никто и никогда не должен ничего о нем слышать. Если вам дорога его и ваша собственная жизнь, то умейте молчать и покоряться.

— Тяжко мне переносить мое новое горе! — сказала старая Мариэтта, молитвенно складывая руки. — О, Господи, зачем ты посылаешь мне такое испытание?

Старушка, вся дрожа, ушла к себе и, упав на колени, просила Бога помочь ей и научить перенести новое страдание.

Между тем Жюль Гри сам отвел лошадь в конюшню, шепотом осыпая непокорного кастеляна ругательствами и клянясь по заслугам наказать его.

Уже начало темнеть.

Жюль Гри расположился в выбранных им лучших комнатах замка и заставил Мариэтту подать ужин.

Старушка повиновалась, скрепя сердцем. Новый управляющий распоряжался как настоящий, полновластный хозяин.

Маленький Луи робко забился в уголок в своей комнатке, боясь, как бы этот незнакомый человек опять не начал бить его.

Мариэтта пришла к мальчику, взяла его к себе, приласкала и ободрила, потом дала ему, как обычно, поужинать и уложила спать.

Ей было невыразимо жаль бедного ребенка, которого она любила как родного сына. Со слезами глядела она на него.

Что же с ним будет, если она умрет, гели их вдруг разлучит какое-нибудь неожиданное обстоятельство?

Какой жестокой участи подвергнется несчастный ребенок, оставшись на руках у грубого, бесчувственного человека, которому, по-видимому, поручено мучить его и физически, и нравственно.

Страшно было доброй старой Мариэтте думать об этом. Она с удовольствием ушла бы вслед за своим покойным мужем, если бы горячая любовь не связывала ее с милым названным сыном, из-за которого ей еще предстоит пережить немало тяжелых дней.

Луи и новый управляющий еще спали, когда в дверь Мариэтты кто-то тихонько постучался.

Она отворила.

Перед ней стоял Баптист Раналь. Мариэтта испугалась его мрачного, изменившегося лица.

— Господи… что случилось? — шепотом спросила она.

— Ничего, мадам Мариэтта, пока еще ничего, — тихо ответил старик, — но если мне придется еще ночь провести в одном доме с новым управляющим, то что-нибудь может случиться… Поэтому я лучше уйду.

— Но, Раналь, у вас ведь ничего нет дурного на уме?

— Есть, мадам Мариэтта. Я думаю, что лучше всего было бы разбить череп новому управляющему, тогда сразу по крайней мере все кончилось бы.

— Бог с вами, Раналь! Что вы говорите! Посмотрите на себя, ведь вас узнать нельзя! У вас совсем другое лицо стало, глаза горят…

— Если я еще одну ночь останусь в замке, у нас случится беда. Я решил уйти и пришел с вами проститься. Пока мы жили здесь одни, все шло мирно и хорошо, теперь все переменилось, я не в силах перенести такое. Но скажите мне, пожалуйста, мадам Мариэтта, ведь вы хозяйка здесь и мать вашего мальчика, неужели новый управляющий поступает так с вашего разрешения? Неужели вы дали ему право мучить и наказывать вашего Луи? Рыцарь Раймонд, я думаю, не раз перевернулся бы в могиле от гнева. Не сердитесь на меня, пожалуйста, скажите, неужели вы в самом деле позволите это управляющему?

— Не спрашивайте, Раналь, — ответила Мариэтта, отворачиваясь, — я ничего не могу сказать вам.

— Не можете? — с удивлением спросил старик. — Так вас этот человек взял в свои руки? Боже мой, да что же за сила у него, что вы, хозяйка дома и мать ребенка, не можете ни слова ответить ему и запретить то, что вам не нравится?

— Ничего не могу вам объяснить, добрый Раналь, хотя я очень хотела бы вам рассказать все, мне тяжело молчать. Но — это глубокая тайна, я не имею права выдать ее.

— Тайна… ну, в таком случае я не буду расспрашивать, — сказал старик. — Жаль, что между нами вдруг появились тайны и поселили горе в нашей мирной жизни. А больше всего мне жаль вас, Мариэтта. Я ведь хорошо вижу, как вы страдаете в душе.

— Что делать, Раналь. Не в моих силах изменить что-нибудь в этом деле.

— Для меня эта перемена равносильна смерти управляющего, и я не уверен, выдержу ли я второй раз такую выходку с его стороны, как сегодня, и потому я предпочитаю уйти отсюда.

— Как, Раналь? Неужели вы в самом деле хотите уйти из замка?

— Жаль и тяжело… но что делать. Лучше мне уйти, чем убить его. Как много лет я мирно прожил здесь, — продолжал старик тихим дрожащим голосом, — никогда мне и в голову не приходило покинуть этот старый замок, но теперь все изменилось, так изменилось, что старому Раналю нет больше места в доме, лучше ему добровольно уйти.

— Вижу по вашим словам, что вам тяжела разлука, Раналь, и мне она тяжела, потому что вы всегда были мне верным, добрым помощником. Нам не приходилось жаловаться друг на друга, мы всегда жили мирно и дружно. Куда же вы думаете уйти, Раналь?

— Куда идти слабому седому старику? Не новое же место искать, кто меня возьмет? Я уже и стар и слаб, а всякий ищет молодого здорового работника. Старик всеми покинутый, — его стоит просто пристукнуть, вот и все.

— Что вы говорите, Раналь? Не грешите, — с упреком сказала Мариэтта.