Зимняя гонка Фрэнки Машины - Уинслоу Дон - Страница 66

Фрэнк прижимает руку к груди и оседает на песок.

– Папа! – кричит Джилл.

Это последнее, что он слышит.

91

Дейв Хансен дожидается конца пресс-конференции сенатора.

Сенатор стоит на возвышении, сияя улыбкой, которая давно стала его торговой маркой, и спрашивает журналистов:

– Есть еще вопросы?

Дейв поднимает руку.

Сенатор улыбается ему и кивает.

– Вам известны ваши права? – спрашивает Дейв.

Сенатор в недоумении смотрит на него.

– У вас есть право хранить молчание, – говорит Дейв, приближаясь к возвышению.

Ребята из секретной службы преграждают ему путь, но Дейв показывает удостоверение агента ФБР, и они пропускают его.

– Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, – говорит Дейв, заламывая руку сенатора и надевая на него наручники.

Камеры отъезжают, и ослепительный свет жжет Дейву лицо, но он не обращает на это внимание.

– У вас есть право на адвоката…

– Это нелепо, – возражает сенатор. – Это политическая…

– …если вы не можете позволить себе адвоката, – продолжает, ухмыляясь, Дейв, – он будет предоставлен вам бесплатно.

– За что я арестован?

– За убийство Саммер Лоренсен.

Он ведет сенатора сквозь толпу, потом к поджидающей его машине. Журналисты наседают на них, и это похоже на встречное течение. Дейв открывает дверцу, наклоняет сенатору голову, подталкивает его внутрь и захлопывает дверцу.

Сам Дейв садится впереди и приказывает молодому агенту жать на газ.

Дейв торопится.

Он уже пропустил Джентльменский час.

И ему не хочется опоздать на похороны Фрэнка Макьяно.

92

Людей собралось видимо-невидимо.

Фрэнка Наживщика любили.

Пришли рыбаки, серфингисты, юные бейсболисты со своими родителями, члены драматических кружков, юные футболисты и мамы футболистов, подростки, бросающие мячи в баскетбольные корзины, за которые заплачено Фрэнком, и много местных вьетнамцев.

Мужчины рассказывают своим сыновьям, как поймали первую рыбу на пирсе во время ежегодных соревнований, которые устраивал Фрэнк. Старые серфингисты делятся со своими женами воспоминаниями о том, каким Фрэнк был в далекие нескончаемые летние дни. А один из вьетнамцев, собрав вокруг себя детей, с упоением повествует, как Фрэнк встал на его защиту всего несколько дней назад.

Кого тут нет, обращает внимание Дейв, занимая место в первом ряду рядом с Пэтти и Джилл, так это членов Клуба Микки Мауса. Те, которых еще не успели арестовать, теперь в бегах, однако Дейв рассчитывает в ближайшее время схватить и их, так как им не хватит ни ума, ни ловкости скрываться долго.

Донны тоже нет. Она в предварительном заключении, но в любом случае ей хватило бы такта не прийти – зачем причинять лишнюю боль оплакивающим свою потерю дочери и вдове?

На гробу американский флаг. Фрэнк сам завещал, чтобы его похоронили в закрытом гробу – пусть друзья вспоминают его живым, а не восковым чучелом, вышедшим из-под рук владельцев похоронного бюро.

Дейв стоит, когда морские пехотинцы стреляют в воздух и горнист подает принятый при погребении сигнал.

Похороны долгие, неспешные, прекрасные и печальные. Ярко светит солнце – слишком ярко для ранней весны.

Отлично, думает Дейв.

Фрэнк всегда любил весну.

Морские пехотинцы складывают флаг и подают его Пэтти, однако она качает головой.

Тогда они подают его Джилл.

Та берет флаг и через силу, но улыбается.

Браво, мысленно произносит Дейк. Вся в отца.

Осталось последнее.

Это тоже из завещания Фрэнка.

Мгновением позже звучит магнитофонная запись:

Эпилог

Если пирс в Ханалей и не самый длинный на Гавайях, то уж точно самый красивый. Он отходит от песчаного, окаймленного пальмами пляжа, откуда открывается вид на Бали-Хай и зеленые горы На-Пали.

Здесь на редкость красивые рассветы.

Здесь тихо и тепло круглый год – и даже перед восходом солнца.

Даже в тот час, когда торговец наживкой добирается до своего магазинчика, чтобы все приготовить к появлению первого, самого раннего покупателя, желающего попытать счастья.

Об открытии магазина можно догадаться, еще не видя его – по запаху. По запаху свежесваренного кофе, который стелется по пирсу и щекочет ноздри покупателей. Если они постоянные покупатели или сумели приглянуться Питу Наживщику, он наливает и им маленькую чашечку, предлагает послушать какую-нибудь оперную арию и рассказывает забавную историю о том, как ему приходится постоянно вскрывать и чистить измельчитель в кухонной раковине, потому что его wahini[46] никак не хочет понять, что туда нельзя спускать кожуру манго.

– Трудновато мне живется, bruddah, – говорит он.

Однако он не будет рассказывать о том, как на другом берегу с ним случился сердечный приступ, о том, как он очнулся в отделении интенсивной терапии, и о том, как его включили в Программу защиты свидетелей. Он ни за что не упомянет об этом, как не упомянет об этом и его друг, каждый год приезжающий к нему с Большой земли, чтобы покататься на волнах во время Джентльменского часа, как они называют этот час и на Кауаи тоже.

Никогда Пит ни о чем таком не рассказывает, лишь улыбается шутке или забавному словечку из кроссворда, и покупатели, обеспечив себя всем необходимым, улыбаются ему в ответ – день начинается по-доброму.

Все любят Пита Наживщика.