Их было семеро (Солдаты удачи - 1) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 15

-- Что у вас там вчера случилось? -- спросил он меня.

-- Я же представил рапорт.

-- А кроме того, что в рапорте?

-- Николай Дементьевич, мало у вас своих проблем? Ничего хорошего не случилось. А что случилось -- об этом доложено командующему армией.

-- Выходит, вы у него вчера были?

-- Пришлось.

-- Ладно. Не хочешь -- не говори.

-- Не имею права.

-- Я так и понял. Собирайтесь, он вас вызывает. К одиннадцати ноль-ноль. -- Он помолчал и добавил: -- Без оружия.

-- Форма одежды парадная? -- поинтересовался Артист.

-- Парадная? -- переспросил полковник. -- Не думаю. Нет, не думаю, -повторил он.

Мы побрились, надраились, навели марафет и в десять пятьдесят шесть были уже на КПП штаба армии: подобранные, подтянутые струночкой, словно бы облитые полевой камуфляжкой, -- не на всяком и парадная форма так сидит, с боевыми наградами -- у кого что было. А у всех было -- от медали "За отвагу" у Мухи и Трубача до "Ордена Мужества" и американского "Бронзового орла" у меня; "Орла" вручил мне посол США за освобождение их журналистов. Я взглянул на нашу группу как бы со стороны, и мне понравилось. Как раньше говорили: военная косточка. Или как полковник Дьяков иногда говорит: "Элита!" Правда, говорит он это только тогда, когда делает нам втык за какой-нибудь прокол, и добавляет при этом: "Мать вашу!"

На КПП нас встретили, как делегацию НАТО: полная корректность и нуль эмоций. Один дежурный офицер передал нас другому, тот -- третьему, и ровно в одиннадцать ноль-ноль адъютант открыл перед нами двери кабинета командующего:

-- Вас ждут.

Командарм, похоже, эту ночь на спал -- таким тяжелым и обрюзгшим было его лицо. В кабинете сидел еще один человек -- лет пятидесяти, с бледным сухим лицом, в очках с тонкой золоченой оправой. Он был в штатском, но темно-синий костюм на нем сидел, как форма на кадровом офицере.

-- Товарищ генерал-лейтенант, по вашему приказанию...

-- Вижу, что прибыли. Это товарищ из Управления по планированию специальных мероприятий. Ему представьтесь.

-- Капитан Пастухов, -- назвался я.

А за мной и ребята, по старшинству.

Док:

-- Капитан медицинской службы Перегудов.

Боцман:

-- Старший лейтенант Хохлов.

Трубач:

-- Старший лейтенант Ухов.

Артист:

-- Лейтенант Злотников.

Муха:

-- Лейтенант Мухин.

-- Вольно. Садитесь, -- кивнул командующий.

Но гостя нам так и не представил. Товарищ из Управления по планированию специальных мероприятий. И будет с вас. Я и не подозревал, что такое управление существует. А какие специальные мероприятия оно планирует -- об этом только сейчас стал догадываться.

-- У меня к вам, товарищи офицеры, несколько вопросов, -- начал штатский. -- Скажите, капитан Пастухов, эти материалы, которые вы вчера доставили... У них есть копии?

Я сразу понял, куда он клонит. И ответил:

-- У нас -- нет.

-- А у них?

-- Думаю, нет. Кассета не доснята, многие пленки не проявлены. Негативы снимков наверняка есть. Но снимки мелкие, даже погон не видно. А лица в марлевых полумасках.

-- У вас не было намерения сделать копию видеопленки?

-- Зачем? Если бы дело касалось только генерал-майора Жеребцова, эти материалы мы отнесли бы прямо в ОБСЕ. И прославили бы его на весь мир.

-- Почему же вы так не сделали?

-- Потому что на весь мир прославилась бы и Российская армия. А она и так прославлена с головы до ног.

-- Значит, вы думали о чести Российской армии?

-- А вы? -- неожиданно вмешался Док. -- Когда планировали это мероприятие? Если планировали его вы.

Таким я Дока никогда не видел. Он с трудом сдерживал бешенство.

Штатский словно бы не услышал его вопроса.

-- Спасибо, -- сказал он. -- Я удовлетворен вашими ответами.

-- Анатолий Федорович, я хотел бы поговорить с моими офицерами наедине, -- обратился к нему командующий.

"Анатолий Федорович -- вот, значит, как его зовут", -- взял я себе на заметку.

-- Разумеется. Ничего не имею против, -- ответил штатский и вышел.

Командующий проводил его тяжелым взглядом и повернулся к нам:

-- Курит кто-нибудь? Угостите сигаретой.

Док выложил перед ним пачку "Мальборо" и зажигалку. Он был единственным, кто в нашей команде курил. Раньше Артист и Муха смолили, но после двух подряд тридцатикилометровых марш-бросков по горам с полной выкладкой, которые я специально для них устроил, как-то быстренько бросили. А вот у Дока не получалось.

Командующий закурил и довольно долго молчал. Потом сказал:

-- Плохие у меня для вас новости, ребята. Очень плохие. От меня потребовали, чтобы я отдал вас под трибунал.

-- За что?! -- вырвалось у Мухи.

-- Невыполнение боевого приказа. Нападение на генерала Жеребцова... Что ж ты его не пристрелил, капитан? Сам же сказал: он тебе в башку целил. И свидетелей у тебя вон сколько! Пристрелил бы -- и дело с концом. Тоже мне, спецназ хренов!

-- В следующий раз так и сделаю, -- пообещал я.

-- Не будет у тебя следующего раза. И ни у кого из вас не будет. Вы разжалованы и уволены из армии. Вчистую.

Я даже засмеялся.

-- Не складывается, товарищ генерал-лейтенант. Это все равно что приказать: отрубить голову и повесить. Если мы разжалованы и уволены, значит -- мы штатские. При чем здесь военный трибунал? А если трибунал, зачем увольнение? А вдруг трибунал решит, что правильней нас расстрелять?

-- Трибунала не будет. Я сказал, что сяду рядом с вами, потому что тоже не выполнил бы такого приказа. А Жеребцов сядет -- за то, что его отдал.

-- Полегчало, -- заметил я. -- Трибунала, значит, не будет, а приказ об увольнении остается в силе?

-- Да, -- сказал он и погасил сигарету. И тут же закурил новую.

-- Но за что? -- снова спросил, почти крикнул Муха.

-- Не за что, а почему, -- поправил командующий. -- Или зачем.

-- Зачем? -- повторил Муха.

-- Вы слишком много знаете. Программа, по которой проводились эти дела, закрыта...

-- Так это была целая программа? -- спросил я. -- И, наверное, кодовое название у нее было? Безумно интересно -- какое же?

-- "Помоги другу".

-- Как?! -- заорал я. -- "Помоги другу"?! Да там что, в этом Управлении по планированию специальных мероприятий, параноики сидят? А может -- поэты? "Помоги другу"! Сразу и не сообразишь, что кощунственней -- сама программа или ее название! "Помоги другу"! Это надо же до такого додуматься!