Прокурор - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 70

- Герой! И вообще, заслужил, чтобы тебя представили к награде.

- Что вы! - отмахнулся здоровой рукой Май.

- Ну, если такие поступки, как твой, не отмечать... - покачал головой Захар Петрович.

Май лукаво посмотрел на прокурора:

- А знаете, Захар Петрович, какую привилегию получает человек, если ему присваивается титул почетного гражданина Лондона?

- Ну?

- Он имеет право пасти овец на территории Лондона, бесплатно переходить по главному мосту через Темзу, ночевать в приюте для сирот и тому подобное... Это все указано в специальном дипломе. Чудаки англичане, правда?

- Чудаки, - согласился Измайлов.

- Но самое забавное, - сверкнул глазами Соколов, - если ему, то есть почетному гражданину, взбредет в голову, скажем, поджечь лондонские доки или совершить гнусное предательство, то его повесят не на обыкновенной веревке, а на шелковой... Вот так!

Они посмеялись над забавными традициями жителей туманного Альбиона. Май поинтересовался, как Захар Петрович обходится без машины.

- Пришел обрадовать тебя, - сказал прокурор. - Получили "Волгу". Новенькую!

- Ну да?! - вырвалось у шофера. - Теперь, лафа! "Волга" - это машина! А то как-то несолидно получалось: прокуратура города - и малолитражка... Значит, уважают вас там...

Где "там", Май не пояснил. А Захар Петрович подавил вздох: кое-кто уже болтал в городе, что "Волгу" выделили не ему, Измайлову, а будущему прокурору, который якобы скоро займет его место. Этой "информацией" поделился с Захаром Петровичем Межерицкий.

- Какой цвет? - не мог успокоиться Май.

- Белый.

- Маркий. Но ничего, зато красиво и не так нагревается на солнце. Соколов прикрыл глаза, наверное, представляя себя за рулем новенькой сверкающей машины. - А кто вас возит?

- Пока обхожусь сам. Жду, когда ты вернешься в строй, - улыбнулся Захар Петрович. - Небось соскучились руки по баранке?

Соколов серьезно посмотрел на прокурора и тихо сказал:

- А то нет... Но... - Он помолчал. - Думка у меня появилась, Захар Петрович. Не знаю только, возьмут меня после этого? - Он обвел глазами загипсованную грудь, руку и ногу.

- Куда? - заинтересовался Измайлов.

- Поверите, не идет из головы картина, как мы сцепились на крыше с этим гадом! У меня теперь на них зуб! На всех! - Он снова прикрыл глаза. В общем, хочу в школу милиции пойти... Возьмут, как вы думаете?

- Возьмут, конечно же возьмут, - подбодрил его прокурор. Выздоравливай, а там поглядим, если решение серьезное.

- Серьезней не бывает, - заверил Май. - Я даже жинке сказал.

- А она?

- Броня у меня мировая, - с теплотой в голосе отозвался Май. Согласилась.

Было видно, что Май загорелся не на шутку. Но вот его травмы...

После этого разговора Захар Петрович зашел к хирургу.

- Ваш герой замучил меня вконец, - с улыбкой признался врач. - Сможет ли водить мотоцикл, заниматься самбо и все такое прочее. Еще на ноги не встал, а уже...

- Человеку свойственно надеяться, - сказал Измайлов. - Мечтать. Разве это плохо?

- Прекрасно! Значит, поправится! Я давно замечаю: те, у кого опускаются руки, болеют дольше и тяжелее. Соколов молодец, сильная натура.

- Выходит, сможет и самбо, и мотоцикл?..

- Воля творит чудеса. Не знаю, слышали вы о чехословацком спортсмене Людвике Денеке? Олимпийский чемпион по метанию диска! А ведь в самом начале своей спортивной карьеры он ехал на мотоцикле и попал в аварию. Повредил позвоночник. Врачи думали, ходить не сможет, не то что метать диск... Вот что значит целительная сила мечты, человеческого духа!

Захар Петрович не раз потом возвращался мыслями к Маю, его желанию стать здоровым и сильным, чтобы сражаться с подобными Марчуку. Но буквально на следующий день он вспомнил своего шофера по другому поводу.

Пришел на прием к прокурору мужчина. Довольно молодой. Жалоба его состояла в том, что на предприятии, где он работал, его поставили в общую очередь на получение жилья.

- Что же вас не устраивает? - спросил Измайлов.

- У меня льготы, - сказал посетитель и предъявил грамоту, полученную за участие в каком-то мероприятии ДОСААФ.

Измайлов объяснил, кто и какими преимуществами должен обладать, чтобы иметь право претендовать на внеочередное получение жилплощади. Посетитель ни под одно положение не подходил.

- А грамота? - настаивал он. - Ведь не каждому дают!

Вот тогда-то и вспомнил Захар Петрович разговор с Маем. О тех курьезных привилегиях, которые получают почетные граждане британской столицы.

Когда Захар Петрович рассказал о посетителе зашедшей к нему в кабинет Ракитовой, она не поверила.

- Он что, того? - покрутила пальцем у виска Ольга Павловна.

- Нормальный. Вполне, - заверил Измайлов. - Просто у нас путаница с этими всяческими льготами... Например, человек хорошо трудится, выполняет норму. Как положено, не больше. Но почему-то иные руководители считают, что его нужно поощрять. Но вдумайтесь: норму-то он и так должен давать. Без всякого поощрения. К тому же, он за это деньги получает... Ну, а если несколько раз выступит на собрании, напечатается в стенгазете да еще в кроссе участвует - подавай ему бог знает какие блага. Но ведь выступление на собрании, в стенгазете - норма нашей общественной жизни. А спорт - для его же здоровья. Я не говорю о грамотах и значках. Иной как начнет перечислять свои награды, полученные где-нибудь на районной выставке или смотре, и, главное, требует за это какого-то особенного к себе отношения, ей-богу, стыдно становится. Да, мы учим, что трудиться добросовестно и честно - почетно. Понимаете, почетно! Но почет и вымогательство - разные вещи... А некоторые требуют привилегий даже не за свои заслуги, а как бы по наследству. За мать! За отца! Позвольте спросить, почему? На каком основании?..

Ольга Павловна молчала. То ли потому, что не знала, как реагировать, то ли в данный момент ее волновало другое.

- У вас дело? - спросил Измайлов.

- Понимаете, пришел Щукин...

- Кто это?

- Начальник цеха с машиностроительного завода... Мне кажется, вам было бы интересно послушать его.

- Пусть зайдет, - кивнул прокурор.

Ракитова вышла и через две минуты вернулась со Щукиным. Начальник цеха был, по всему видно, взволнован. Розовый шрам на переносице резко выделялся на его бледном лице.

- Садитесь, рассказывайте, - предложил Измайлов после обмена приветствиями.

- Я вот уже с Ольгой Павловной... - начал Щукин, не зная, куда девать руки. - Словом, объясните, товарищи, за что меня так? Оплеуха, можно сказать! - Он оттянул ворот рубашки и повертел шеей, словно задыхался.

- А в чем дело? - спросил Захар Петрович.

- Я человек простой, - продолжал Щукин. - Хочу знать, за что прокуратура против меня? Что я такого сделал?

Измайлов перевел удивленный взгляд с начальника цеха на своего помощника.

- Понимаете, - попыталась объяснить Ольга Павловна, - товарищ Щукин считает, что ему объявили выговор по нашему настоянию.

- Ерунда какая-то, - вырвалось у прокурора.

- Как же так? - растерялся начальник цеха. - Вызвал меня Грач, говорит: прокуратура проверяла твою работу и обнаружила нарушения законов о труде... Я, конечно, спрашиваю: когда проверяли, что нарушал? Он сказал, что в воскресенье, тридцатого июня, вы приходили, - ткнул он пальцем в Ракитову. - А у меня несовершеннолетний подросток Бойко трудился. Таким, мол, в выходные дни и ночное время работать нельзя. За это тебя требуют наказать... Но почему меня, товарищ прокурор? Я выполнял указания Самсонова! Выходит, он ни при чем? Выходит...

- Погодите, товарищ Щукин, - остановил его прокурор. - Во-первых, ни с Самсоновым, ни с Грачом разговора лично о вас не было...

- Это точно? - недоверчиво посмотрел на Измайлова Щукин.

- Абсолютно точно.

Начальник цеха нахмурился и угрюмо произнес:

- Вот, значит, как... Ну, ясно...

- А на тот факт, что у вас по выходным трудятся несовершеннолетние, и не только в вашем цехе, я уже указала вашему руководству, - сказала Ракитова.