Рекреация - Борисенко Игорь Викторович - Страница 17

– Да, вы правы. Мы деловые люди и оставим околосветские беседы. Скажите, полковник, только держа себя в руках, как вы отнесетесь к тому, что я знаю о характере вашего груза?

– Что здесь скрывать? Это все равно, что пытаться скрыть факт самой нашей поездки. Вы этим хотели меня удивить?

«Он либо глуп, либо очень хорошо притворяется», – подумал Оскар.

– Я имею в виду настоящий груз. Золото.

Теперь полковник посерел, будто с очередной порцией дыма он вдохнул хлора. Папироса, забытая и задвинутая в край рта, сгорала, источая драгоценный аромат в мерзкий генуэзский воздух.

– Черт подери! – растерянно сказал полковник. – Кто вы такой? Человек Венцеля?

– Нет. Эта фамилия мне незнакома.

– Тогда я должен застрелить вас на месте.

– Но в таком случае вы никогда не узнаете того, что я хотел сказать вам, а это довольно важные сведения.

Полковник страшно нервничал, удивляя этим Оскара очень сильно. Неужели они хотели провести такой груз золота тайно и без шума? Что они, все разом отупели? Полковник, видно, смог совладать с собой. От недавней полной потери самоконтроля осталась только нервная дробь, которую он отстукивал пальцами по кобуре на поясе. Хотя, это он мог делать и специально – в тон своей предыдущей фразе.

– Хорошо, я выслушаю ваши «важные сведения».

– Знаете, я не ваш ангел-хранитель и за просто так ничего не скажу. Нам нужно заключить договор.

– Вы слишком наглы. Нет, ничего не выйдет. Я не дам вам ни грамма.

– Не надо торопиться. Золота я требовать не буду, хотя не могу назвать себя богачом. Я хочу доехать с вами до Австрии – это то, что я попрошу в обмен на мои сведения.

Глаза полковника сверкнули. И пальцы на кобуре успокоились. Теперь они не барабанили, а поглаживали.

– Или вы очень глупы, или очень хитры, – он некоторое время глядел прямо в глаза Оскара, который внутренне усмехнулся, подивившись, что они с полковником вызвали друг в друге одинаковые мысли. – Ведь это прекрасный ход для тех, кто хочет… хочет нам навредить. Свой человек внутри каравана!

– Здесь все очень просто решается. Я согласен на все – вяжите меня, обыщите с ног до головы, просветите рентгеном, примите любую угодную вам меру предосторожности! Подумайте хорошо, что лучше – внезапность или шпик, которого связали и стерегут?

– Не знаю. В наше время подвохи до того изощренные, что я не могу верить ничему. На мне лежит очень большая ответственность. Моя семья содержится в заложниках у правительства, чтобы я не мог поддаться соблазну и сбежать со всем золотом. Если я буду рисковать его сохранностью, то рисковать придется всем – десятками жизней солдат, моей честью, жизнью моей семьи, благосостоянием родины… Вы думаете, я на это способен?

– Вы говорите как честный человек, и это убеждает меня в правильности решения прийти к вам. Ведь было еще много способов… Однако о риске. Вы стали рисковать, как только отправились в свой поход, только до сих пор, пока все шло гладко, не осознавали этого так остро. Сейчас, действительно, переломный момент. Если я не скажу вам всего, что знаю, вы будете действовать вслепую. Я могу чуть осветить темноту.

– Хорошо, черт вас дери!! Но помните, что жизнь ваша висит на волоске!

– Она там давно. Однако, хотя мне кажется, будто вы довольно честный человек, насколько это вообще возможно в наше время, я не скажу вам ВСЕГО. Кое-что останется в запасе, как страховка, чтобы у вас не появлялось никаких соблазнов. Значит, по рукам?

– Да. Я возьму вас с собой со всеми мерами предосторожности, какие только придут мне в голову – точно так, как вы сказали. Теперь ваша очередь. Что вы имеете сказать?

Оскар медленно вынул из кармана кучку бумажек, с которыми не расставался.

– Вот эти две я подобрал на Корсике, когда одна дама пыталась отправить шифровку сюда, в Геную. Вы понимаете по-итальянски? Она передавала сведения местному резиденту, но из-за одного инцидента они до него не дошли, а попали ко мне. Знаете, от кого их получила она? От одного господина, говорившего с ней по-немецки с австрийским акцентом и одетого в новенький камуфляж.

– Не может быть! – воскликнул полковник. – Все мои люди надежны на сто процентов!! Вы начинаете эти подлые штучки!!

– Не стоит сразу кричать. Вы все-таки военный, а не истеричка. Насколько я знаю, австрийцы – народ педантичный. Вам не составит труда узнать, не отлучались ли куда на ночь и утро пятого июня кто-либо из ваших солдат. Он переспал с той женщиной и рассказал ей о ваших планах.

– Все это чепуха. Если исходить из ситуации, это должен был быть один из моих офицеров, потому что рядовые сами до конца были уверены, что мы поплывем на паромах вокруг Италии в Триест. Все офицеры оставались неотлучно при мне. Ваши обвинения ложны.

– Задумайтесь сами. Человек с головой может догадаться без слов о любой тайне, а вы, по вашим же собственным словам, доверяете своим солдатам и наверняка не очень следили за собой и офицерами. А тот, предатель… Я даже могу его описать, хотя лица не разглядел совершенно. Это очень невысокий человек, почти малыш, но с мощной мускулатурой. У него необычный смех – он будто бы временами захлебывается слюной, когда хохочет. Вам хватит этих вводных для поиска нужного человека?

Полковник стал мрачнее тучи, и Оскар вполне его понимал. Австриец повелительно взмахнул рукой. Из-за угла немедленно выскочили лейтенант и два сержанта. Полковник отошел к ним и негромко отдал несколько приказов, после чего вернулся к собеседнику.

– Мне кажется, я буду проклинать ваше появление на мои глаза еще долго-долго, если останусь в живых, – хмуро сказал он. – Во имя небес и преисподней, все шло так хорошо!

– Не стоит говорить обо мне, как о посланце дьявола. Подумайте, ведь дела шли плохо вне зависимости от того, сказал бы я вам об этом или нет. Лучше слушайте еще кое-что: когда я приехал в Геную, то отправился по адресу, нацарапанному на одной из тех бумажек, – к парню по имени Альдо. Мне кажется, я смог убедить его говорить со мной откровенно, и он признался, кто следит за вами. Это Миланская семья: ни много, ни мало.

– О! – выдохнул полковник, прижимая к побелевшему лицу большую ладонь. – Вы хотите меня доконать! Когда мне кажется, что ничего хуже быть не может, вы все-таки находите это невозможное. Но… Но это ведь невозможно! В Милане все подмазано. Они не должны нам мешать!!

– Значит, их планы изменились.

Полковник тяжело и протяжно вздохнул. Его длинное лицо обратилось к небесам, грязно-серым и уныло однообразным, словно он силился найти там поддержку.

– Вы действительно посланец дьявола. Встаньте за дверь пакгауза – вон Краус ведет похожего на ваше описание солдата.

Оскар быстро шагнул за огромную, криво висящую створку. Краус остался где-то за полем его зрения, а перед полковником появился невысокий солдат с ранцем, автоматом на плече и каской на поясе. Он сделал два строевых шага, стукнул каблуком о каблук, отдал честь и молодцевато отрапортовал:

– Рядовой Видмайер прибыл по вашему приказанию, господин полковник!!

Командир пронзил его хмурым взглядом, в котором он собрал всю свою злость, вызванную недавними известиями. Постояв молча больше минуты, в течение которой Видмайер тянулся в струнку, задирая голову вверх, чтобы честно смотреть в глаза командира, полковник спросил:

– Где вы были в ночь на пятое июня, рядовой?

– Осмелюсь доложить, в эту ночь я, рядовой Гумберт и ефрейтор Беранек отправились в самоволку по девочкам. За это получили от вас две недели гауптвахты с отбыванием наказания по прибытии на родину.

Тут за спиной Видмайера возник Краус:

– Ефрейтор Беранек и рядовой Гумберт были подобраны нашим патрулем в одном из кабаков Порто-Веккьо в 7.15 утра пятого июня. Рядовой Видмайер вернулся в расположение около десяти. Его подельники не помнят, когда он от них отделился и куда пошел. Я это отлично помню, господин полковник, потому что был в те сутки дежурным по подразделению. Он тогда особо пьяным не казался.