Привал странников - Степанов Анатолий - Страница 2

- Обожди малость, штаны надену, - сдался наконец Алик.

Смирнов, Казарян и Алик (в штанах) вошли в кооперативное кафе "Привал странников". С улыбкой на устах их встречал усатый здоровенный официант.

- Добро пожаловать! - возликовал он.

- Я тебя знаю, - сказал ему Казарян. - Ты бармен из "Космоса". Здесь что, выгоднее?

- А я - здесь и там, - охотно объяснил официант. - Там день отдежурю и на два - сюда.

- Значит, выгодно и здесь, и там, - понял Казарян и приказал: Устраивай-ка нас.

- Прошу.

Он просил их в зал. Они туда и последовали. Старинной обнаженной кладки кирпичные стены, пол из тяжелых мореных досок, двумя сводами синий с золотыми звездами потолок.

- Красиво как! - оценил интерьер Смирнов, усаживаясь за деревянный стол (в тон полу). - Вот что значит старина!

Казарян, который уже уселся, потыкал пальцем в стену. Кирпич прогибался под пальцем.

- Старина эта хлорвиниловая. Производство отдела декоративно-технических сооружений киностудии "Мосфильм". А ничего, смотрится!

- И все остальное - такая же липа? - спросил Алик.

- Зачем же? По полу - ходить, за столом - сидеть, на эстраде - петь. Надо полагать, все из настоящих досок. Так, работник сферы обслуживания? потребовал подтверждения Казарян.

- Однозначно, - согласился официант и напомнил: - Жду ваших распоряжений.

- Забыл я, как звать-то тебя, - капризно заявил Казарян.

- Денис.

- Что предложишь нам, Денис?

- Осетрина-фри, свежайшая телятина, жульены грибные, из вырезки, с ветчиной...

- Мило. Тащи все.

- Не съедим, Рома, - испугался Смирнов.

- Не съедим, так слопаем, - решил Казарян. - Тащи.

Алик поставил на стол две бутылки из-под минеральной воды, в которые он предусмотрительно перелил коньяк, и объяснил официанту:

- Мы своей водички с собой принесли, так что рюмочки бы не помешали.

- Будет сделано, - заверил официант и, ничего не записав, удалился. Казарян посмотрел на эстраду, где сиротливо стояло несовременное пианино, и сказал:

- Сыграть вам, что ли, по старой памяти? - и негромко начал отчаянную из Высоцкого:

Где мои семнадцать лет?

На Большом Каретном!

Где мой черный пистолет?

На Большом Каретном!

Допел всю песню, спрыгнул с эстрады, уселся за стол, обеими руками растер лицо.

- Жалеешь, что из МУРа в кино переметнулся? - спросил Смирнов.

- Нет, - ответил Казарян. - Глядя на тебя - нет.

- Зачем ты меня так, Рома? - тихо укорил Смирнов.

- А ты меня зачем так?

- Выпьем, пацаны, - предложил Алик и разлил из черной бутылки по сверкающим рюмкам, которые неизвестно как появились на столе. Выпили, и расхотелось цепляться друг к другу. Захотелось доброе говорить.

- Я твою последнюю картину видел, - сказал Смирнов Роману. - Мне понравилось.

- Это не последняя, Саня, - ответил Казарян. - Последняя выйдет на экраны осенью.

- Я ее видел в Доме кино. Тоже хорошая, - высказался про последнюю Алик.

- Спасибо, - поблагодарил Казарян, разлил по рюмкам и начал тост: - Я хочу выпить за Саню. За нашего учителя, за солдата, который научил нас быть солдатами. Уроки твои, Саня, на всю жизнь. И я счастлив, что малый наш солдатский строй нерушим. Ни года, ни беды, ни чины не властны над ним. Мы идем, мы идем нашим строем под командованием не полковника, нет! под командованием солдата Смирнова, и нет для нас ничего дороже солдатской чести! За командира, за тебя, Саня!

Чокались, целовались, умильно глядели друг на друга. Ели обильную пищу, которую принес официант Денис. Наелись до отвала, пришло время расплаты.

- Шестьдесят семь сорок, - доложил Денис.

- Да-а... - сказал Смирнов, не привыкший к кооперативным ценам. Алик полез за деньгами, но Казарян остановил его движением левой руки, правой же извлек из кармана ровно семь красных бумажек (фокусник!) и спросил:

- Достаточно?

- Мои чаевые входят в сумму счета, - с достоинством ответил Денис и отсчитал сдачу, которую кавказский человек Казарян, естественно, не взял.

Гулять так гулять. Они пешком, игнорируя казаряновскую машину, отправились на Арбат.

- Налетай, торопись, покупай живопись! - цитируя "Операцию Ы", громко взвыл Алик, когда они шествовали мимо разнообразных произведений изобразительного искусства: красивенько рыночных, доморощенно авангардических, наивно старательных.

- Делайте с меня саржи! - радостно заорал Казарян, цитируя другую классику - Райкина. И уселся перед шаржистом-моменталистом. Делать шаржи с Казаряна с его армянской внешностью - плевое дело, и моменталист отработал свою пятерку моментально. Свернули шарж трубочкой, пошли дальше.

Отстояв очередь, съели по мороженому в виде олимпийского факела. Решили сфотографироваться. Казарян, как в подзорную трубу, долго разглядывал через свернутый шарж щеголеватого молодого человека с "контаксом" на груди, прежде чем они отдались ему на растерзание. Молодой человек ставил их поперек Арбата, рассказывая одновременно о трудностях, с которыми ему приходится сталкиваться в поисках дефицитной и в то же время качественной пленки и бумаги фирмы "Кодак".

- Небось у мосфильмовских ассистентов покупаешь, - ворчливо предположил Казарян. Молодой человек, глядя на них через видоискатель, ответил откровенно:

- Пленку - да. - И щелкнул раз. Присел, щелкнул второй. - Завтра будет готово. Пять рублей фотография. Вам сколько?

- Три. Каждому по штуке, - решил Казарян, и они тронулись к Смоленской. В комиссионке приобрели Смирнову в подарок хромированную ронсоновскую зажигалку и устали.

День - пестрый, веселый, бездельный - кончался.

- Пошли домой, - предложил Алик.

Возвращались не торопясь, щадя хромую ногу Смирнова. Смеркалось, серело, когда они свернули в Алькин переулок. "Привал странников" зажег манящие огни.

- Зайдем, кофейку выпьем, - предложил Роман.

- Может, не надо? - робко попротестовал Смирнов.

- Вам, может, не надо, а мне надо. Мне за руль садиться. - Казарян решительно двинулся к "Привалу". Алик и Смирнов потянулись за ним.

На пороге "Привала" вежливо и виновато улыбался Денис.

- К нам уже нельзя. У нас спецобслуживание началось, - сообщил он.

- Какое еще спецобслуживание! - взревел Казарян.

- Центровые все заведение откупили. Тихо гуляют, - пояснил Денис.

Казарян попытался все-таки заглянуть в зал, но Денис стоял цербером:

- Не велено, не велено, товарищ.

- Я тебе не товарищ! - рявкнул Казарян. - Ну и черт с ними! Пошли к тебе, Алька?

Пили не кофе - чай, потому что чай был хорош. Алик умело заварил, да и как можно плохо заварить липтоновский-то. Напились, и Казарян собрался.

- Пахнет? - вопросил он Смирнова, дыхнув на него.

- Вроде нет, - нетвердо сказал Смирнов.

- Эх ты! - неизвестно за что укорил его Казарян, достал из кармана коробочку, насыпал в горсть мелких, как бы никелированных шариков и закинул их в пасть. Скривился, проглотил и сообщил, хвастая: - Японские! После них хрен что учуешь! Я двинул, братцы. Завтра с утра за фотографиями заеду и тебя, Санятка, навещу. Бывайте.

Алик постелил Смирнову в своем кабинете, а сам устроился привычно, в спальне. Покряхтывая, Смирнов разделся и залез под одеяло. Нюхнул свежего белья, потянулся на жесткой, потрескивающей простыне, удлиненно зевнул и решил про себя, но вслух:

- Господи, хорошо-то как!

- Ты что? - громко поинтересовался Алик из спальни.

- Хорошо говорю! - криком ответил Смирнов.

- Саня, а что это такое - центровые?

- Центровые-то? Верхушка среди деляг. Так сказать, короли теневой экономики.

Недолго поговорили об экономике, замолкли и уснули.

Следующим утром Казарян долго крутил медный рычажок у бордовой двери. Не открывали. Он снова крутил, потом ногой бесцеремонно стучал по бордовому. Собирался было уходить, но, услышав шаркающие неровные шаги, разогрел в себе обиду, скорчил недовольную рожу, собрался орать и заорал, как только Смирнов открыл: