Привал странников - Степанов Анатолий - Страница 13

- Они и с тобой неплохо придумали. Только не предполагали, что старичок еще в такой приличной форме.

- Надо завтра узнать, что там с электричеством было. - Смирнов вернулся в кресло.

- А что это тебе даст?

- Ничего. Просто хочется знать, как они работают.

- Судя по всему, чисто. Серьезная шайка...

- Это не шайка, Рома. И даже не банда. Это команда. Спецотряд особого назначения.

- Чей?

- На этот вопрос я и ищу ответ.

Казарян придвинул телефон. Набрал номер и ждал, ждал, ждал.

- На кой черт ты ее будишь?! - возмутился Смирнов.

- Ничего, пусть жирок растрясет. - И в трубку: - Я здесь у Сани заночую.

И все. И бросил трубку.

- Зачем ты так с Зоей-то?

- А жена! Хочу - казню, хочу - милую.

- Я до сих пор не пойму, почему ты на ней женился.

- Она мне сына родила.

Светлело небо за окном. Не сговариваясь, они вышли на балкон. Долго вглядывались в темно-серую муть асфальта внизу. Ничего, естественно, не увидели.

- Спать, - сказал Смирнов. - Завтра как следует посмотрим.

- Сегодня, - поправил его Казарян. - И ни хрена не найдем.

- Скорее всего, - согласился с ним Смирнов. - Но все-таки посмотрим с утра.

Какое там утро! Глаза еле продрали к десяти, кое-как позавтракали и спустились вниз. На асфальте, как раз под Алькиными окнами, дети нарисовали классы (или ранее были нарисованы?) и, расставляя-соединяя ноги, прыгали увлеченно. Два мальчика и девочка. Казарян попрыгал тоже. Дети на это время прервались и снисходительно наблюдали за причудами пожилого дяди.

Другой пожилой дядя оглядывал окрестности. Пожалуй, только здесь, в старых переулках, сохранилась истинная Москва. Малолюдство, отлаженный покой, привычное течение жизни. Бабка вешала белье. Суровый пролетарий ковырялся во внутренностях древнего "Москвича". Представители самых разных сословных слоев, знающих друг друга с пеленок, обсуждали, стоя вольным кругом, нечто важное. Скорее всего игру "Спартака". Жены представителей с детскими колясками сидели в тени. А на солнцепеке в скверике тяжело дремал похмельный. Порядок. Картиночка понятная, приятная на вид.

- Пошли, - подойдя, сказал Казарян.

- Коли так, то пошли, - откликнулся Смирнов, и они отправились к казаряновскому автомобилю.

Автомобиль уехал, и тогда похмельный и ничем не приметный мужичок лет тридцати перестал дремать, поднялся со скамейки и пошел по своим делам.

В машине Смирнов спросил:

- Ты пьяного в скверике видел?

- Видел. Вполне убедителен.

- Вполне, вполне, - подтвердил Смирнов. - Только одно смущает: если бы свой, местный, не дремал бы, а трепался со своими, если приблудный, с ночи потерянный, то какого черта на солнцепеке, а не в тени, свободные скамейки и в тени имеются.

- Теневые скамейки спинками к подъезду, с них выходящих из дома не понаблюдаешь, - догадался Казарян и огорчился. - Ты начал психовать, Саня, ты ищешь логики в поступках пьяного.

- Может быть. Все может быть. Но почему ты думаешь, что после того, что произошло, они меня с поводка спустят?

- Короткий поводок - заметен. Если тебя и ведут, то на длинном. Мы куда, Саня?

Они катили по бульварам. А сейчас остановились на светофоре у площади Пушкина.

- Сначала к тебе, а потом к Альке на дачу.

- Дела! Туда же сто верст! - горестно вспомнил Казарян. Спохватился: - А ко мне зачем?

- Ты мне не все отдал, Рома.

- Глушитель тебе на кой черт?! Ты же защищаешься!

- В данном случае защищаться надо, не привлекая ничьего внимания.

- Господи, втянешь ты меня в историю! Да и тебя, Саня, вполне могут прикончить. Я к Альке на дачу Галочку приглашу? - предложил Казарян и остановил машину у телефона-автомата.

- Валяй, - разрешил Смирнов.

- Порядок, - констатировал быстро вернувшийся Казарян, включил мотор.

- Она что - не замужем? - поинтересовался Смирнов.

- Почему? Замужем. Муж - гениальный физик. А постоянно с гением скучно.

- С тобой - интересней, - пробурчал Смирнов.

- Скорее всего. Но, главное, мне с ней интересно. Такая разница в годах сильно меня бодрит.

Роман привычно поцеловал жену в щеку и проследовал вглубь обширной, полученной в наследство от отца-профессора квартиры. Смирнов и Зоя остались в передней целоваться всерьез. Раздобрела, раздобрела тоненькая машинистка из муровского машбюро. Смирнов отпустил Зойкины бока:

- А крестник где мой?

- Смылся, чтобы с тираном-папашей сегодня не встречаться.

- Завтра-то все равно встретится.

- Ну, к завтраму наш армянин остынет.

Неостывший армянин издали, от двери кабинета крикнул:

- Слава богу, нашел - в столе валялся! - и направился на кухню. Оттуда явился с набитой матерчатой сумкой.

- Ну, мы поехали, - сказал жене Казарян и погладил ее по щеке.

- Куда? - робко поинтересовалась Зоя.

- К Альке на дачу. Армену скажи, что я ничего не забыл.

- Когда будешь?

- Когда буду, тогда и буду.

- Вот так и живу, Александр Иванович, - пожаловалась Зоя.

- Хорошо живешь, - осадил ее Казарян и Смирнову: - Поехали.

Смирнов поцеловал Зою еще раз. На прощанье.

В машине Казарян вытащил из сумки пистолетную сбрую:

- Дома не стал отдавать. Зойка увидела бы, забеспокоилась. Держи.

Смирнов скинул легкую куртку, вмиг приспособил сбрую, вытянул из-за пояса пистолет, засунул его в положенное место, под мышкой, вновь надел куртку и сказал:

- А глушитель где?

Казарян вынул глушитель из кармана и помедлил отдавать, полюбовался:

- Были же умельцы, Саня! Кто его тебе делал?

- Шофер Шадыкин. По американскому образцу.

Довольно долго ехали молча. Вдруг Казарян спросил:

- Дня не прошло, как ты, Саня, человека убил. Каково тебе, а?

- Я об этом не думаю, Рома. Я думаю о другом: дня не прошло, как меня тихо и деловито хотели убить.

- Наверное, так и надо, - согласился Казарян и затормозил у Галочкиного подъезда.

- Нас здесь муж на засечет? - забеспокоился Смирнов.

- Я же тебе сказал - гений.

Из подъезда выпорхнула небрежно-спортивная молодая Галочка, подбежала к машине, заглянула в салон, улыбнулась очаровательно и приветствовала:

- Здорово, отцы!

- Привет, дочурочка, - отозвался Смирнов, а Казарян назидательно укорил:

- Отцам про то, что они тебе в отцы годятся, неприятно слушать, мадам.

- Вы отцы-молодцы! - пояснила Галочка, усаживаясь рядом с Казаряном. До этого понятливый Смирнов, нарочито кряхтя, перебрался на заднее сиденье. Перебрался и подтвердил:

- Эге!

Галочка молниеносно поцеловала Казаряна в щеку, и тот неохотно смирился:

- Не очень вдохновляет, но приемлемо.

- Крути, Гаврила! - приказал Смирнов.

- Опять по Ярославке? - обеспокоенно спросила Галя, на светофорах ВДНХ вспомнив позавчерашнюю поездку в Болшево.

- Но не туда, - успокоил ее Смирнов. - На этот раз прямо.

За Кольцевой, у Тайнинки, Казарян приткнулся к обочине и разрешил:

- Вези нас, Галочка.

Только перевалило за полдень. За город ехать уже поздно, а в Москву возвращаться рано. Не шоссе - автодром. Галочка с удовольствием пересела к баранке, подогнала под себя кресло и, повернув ключ, посоветовала:

- А теперь покрепче держитесь!

- До Тарасовки не очень-то, - предупредил Казарян.

- Знаем, знаем, - успокоила его Галочка и с ходу перешла в первый ряд.

На спидометре было сто двадцать. Хорошо!

Через десять минут Казарян распорядился:

- Сейчас направо.

Направо так направо. По более узкой дороге "восьмерка" катила медленнее. Вдоль бесконечного забора начальнических дач.

- Чьи? - спросил Смирнов.

- Моссоветовские, - ответил всезнающий Казарян. Он опустил свое стекло, Смирнов - свое, и теплый ветер прилетел в машину. Гулял как хотел: ласково бил по глазам, поднимал волосы, щекоча теплом, забирался под рубахи. Открыв левый глаз, Казарян приказал: