Возвращение танцмейстера - Манкелль Хеннинг - Страница 7

– Я утром прочитал, что несколько дней назад убили Герберта Молина.

Олауссон глядел на него с удивлением:

– Молина? Убили?

– В Херьедалене. Он там жил, по-видимому. Я прочитал в вечерней газете.

– В какой?

– Я не помню.

Олауссон встал, чтобы проводить его до выхода. В приемной лежали вечерние газеты. Он быстро нашел нужную.

– Хотелось бы знать, что произошло.

– Я узнаю. Позвоню коллегам в Эстерсунд.

Стефан вышел из здания полиции. Дождь продолжал моросить, конца этому, казалось, не будет. Постояв в очереди, Стефан купил две бутылки дорогого итальянского вина и пошел домой. Не снимая куртки, раскупорил бутылку и, налив полный бокал, выпил его залпом. Скинул башмаки и бросил куртку на кухонный стул. Автоответчик в прихожей мигал. Елена спрашивала, не зайдет ли он поужинать. Он взял бутылку с бокалом и пошел в спальню. Из-за окна доносилось шуршание шин по мокрому асфальту. Он вытянулся на постели с бутылкой в руке. На потолке было грязное пятно, то самое, на которое он смотрел не отрываясь почти всю минувшую ночь. Днем оно выглядело как-то иначе. Выпив еще бокал, он повернулся на бок и провалился в сон.

Стефан проснулся в полночь. Он проспал почти одиннадцать часов. Рубашка насквозь промокла. Он уставился в темноту. Шторы совершенно не пропускали света с улицы.

Первой мыслью было, что он умирает.

Потом он решил бороться. После сдачи анализов у него есть три недели, и он может заняться, чем захочет. Можно использовать это время, чтобы все узнать о своем раке. И он должен подготовиться к этой борьбе.

Он поднялся, снял рубашку и выбросил ее в корзину в ванной. Подошел к окну, выходившему на Аллегатан. У гостиницы «Ткач» напротив ссорились несколько пьяных. Мостовая блестела от дождя.

Внезапно он опять вспомнил Герберта Молина. До этого ему никак не удавалось поймать мысль, беспокоившую его еще тогда, когда он сидел в больничном кафе. Теперь он знал.

Как-то раз они преследовали сбежавшего убийцу в лесу на север от Буроса. Дело, как и сейчас, было осенью. Стефан был с Молином, но в лесу они разошлись в разные стороны. Когда Стефан, наконец, разыскал шефа, то подошел к нему очень тихо. Он вспомнил, как тогда испугался Молин. В глазах его был панический ужас.

– Я не хотел тебя пугать, – смутился Стефан.[1]

Молин кивнул и пожал плечами:

– Мне показалось, это кто-то другой.

Только это и сказал. Мне показалось, это кто-то другой.

Он по-прежнему стоял у окна. Пьяные исчезли. Он потрогал языком верхние зубы. В языке была смерть. Но где-то был и Герберт Молин. Мне показалось, это кто-то другой.

Стефан вдруг понял, что он это знал всегда – Герберт Молин кого-то боялся. За те годы, что они работали вместе, этот страх постоянно был с ним. Иногда ему удавалось скрыть его, иногда – нет.

Стефан нахмурился.

Герберта Молина убили в далеких норландских лесах. Он кого-то все время боялся.

Вопрос: кого?

3

Джузеппе Ларссон по опыту знал – ничто нельзя принимать на веру. Он проснулся утром 26 октября от звона запасного будильника. Посмотрел на основной и убедился, что тот встал в четыре минуты четвертого. Даже будильникам нельзя доверять, поэтому он на всякий случай заводил два. Он встал и дернул шнурок на окне. Шторка скользнула вверх и с тихим хлопком свернулась в рулон. Небо было темным и звездным. Вчера по телевизору в Емтланде обещали снег, но пока на это непохоже.

Джузеппе быстро проглотил поданный женой завтрак. Девятнадцатилетняя дочь, все еще не перебравшаяся на отдельную квартиру, спала. Она подрабатывала в больнице и только что вернулась с ночной смены. В начале восьмого Джузеппе сунул ноги в сапоги, натянул поглубже шапочку, потрепал жену по щеке и вышел из дому.

Ему предстояло проехать сто девяносто километров на машине. За последнюю неделю он уже несколько раз проделал такое путешествие, туда и обратно, исключая, правда, один день, когда он настолько устал, что заночевал в гостинице в Свеге.

Сейчас он снова едет туда, и по дороге надо не только поглядывать, чтобы на шоссе не выскочил лось, но и попробовать обобщить имеющиеся данные об убийстве, которое он сейчас расследует. Он выехал из Эстерсунда, взял курс на Свенставик, поставил круиз-контроль на восемьдесят пять километров в час и снял ногу с педали газа. Себе он тоже не доверял – наверняка будет гнать под сотню, а торопиться некуда – если держать среднюю скорость восемьдесят пять километров в час, он как раз успеет к назначенной на девять встрече с криминалистами.

За окном машины было совершенно темно. Наступала глухая норландская зима. Джузеппе, родившийся в Эстерсунде сорок три года назад, не понимал людей, жаловавшихся на холод и мрак. Для него зимние полгода были временем, когда он мог немного расслабиться. Конечно, время от времени кто-то, доведенный теменью до помешательства, совершал самоубийство или убивал кого-то из близких, но так было всегда, и полиция тут бессильна.

То, что произошло под Свегом, выходило за рамки обыденного.

В эстерсундской полиции узнали о случившемся 19 октября – неделю назад. Джузеппе как раз собрался пойти постричься, но уже на выходе кто-то сунул ему телефон. Женщина на том конце кричала так, что он вынужден был отодвинуть трубку от уха. То, что женщина в истерике и что она не пьяна, он понял сразу. Он присел к столу и нашарил блокнот. За несколько минут разговора ему удалось записать что-то, возможно, имеющее отношение к тому, что она пыталась рассказать. Ее звали Ханна Тунберг. Она дважды в месяц прибиралась у пожилого мужчины по имени Герберт Молин – тот жил на удаленном хуторе под названием Ретмурен, в нескольких десятках километров от Свега. Когда она явилась к нему утром этого дня, первое, что она увидела, – труп собаки во дворе. Все стекла были выбиты. Она не решилась остаться, поскольку побоялась, что хозяин сошел с ума. Она поехала назад в Свег и захватила мужа-инвалида. Они вместе вернулись на хутор. Было около четырех часов дня. Они обсудили, не позвонить ли сразу в полицию, но решили сначала выяснить, что же там произошло, – теперь они жалели, что не позвонили сразу. Муж вошел в дом и тотчас выскочил, крича, что там все залито кровью. Потом он заметил что-то на опушке леса. Он пошел туда, но бегом вернулся к машине. У него началась неукротимая рвота. Когда он пришел в себя, они вернулись домой. Ему стало нехорошо с сердцем. Он лег на диван, а она позвонила в полицию в Свег, откуда ее соединили с Эстерсундом. Джузеппе записал ее имя и номер телефона. Когда она положила трубку, он тут же набрал номер, чтобы убедиться, что это не розыгрыш. Еще раз проверил имя убитого – Герберт Молин. Повесив трубку во второй раз, он уже не думал о стрижке.

Джузеппе немедленно отправился к шефу оперативников Рундстрёму. Через двадцать минут они уже ехали в Свег с включенной сиреной и маяками. Криминалисты должны были ехать следом.

Они въехали на хутор около половины седьмого вечера. У поворота ждала в своей машине Ханна Тунберг вместе с комиссаром из Свега Эриком Юханссоном, только что вернувшимся с дорожного происшествия – под Уттерхогдалем перевернулся лесовоз. Уже стемнело. Прежде всего они пошли к указанному Ханной месту на опушке. Когда они осветили тело фонариком, у всех перехватило дыхание. Джузеппе понял, почему Ханна была в истерике. Он-то думал, что уже всего насмотрелся. Самоубийцы, разряжающие дробовик себе в лицо, встречались не так редко. Но это было хуже. Это было хуже всего, что он видел раньше. Это было даже не похоже на человека – кровавый мешок. Лицо исцарапано до неузнаваемости, ступни – сплошные сгустки крови, спина иссечена так, что видны кости.

Они пошли к дому, вынув на всякий случай оружие. По пути заметили, что да, действительно, во дворе лежит скандинавский шпиц с перерезанным горлом. Войдя в дом, Джузеппе убедился, что слова мужа Ханны не были преувеличением. Пол был усеян осколками и залит кровью. Чтобы не помешать работе криминалистов, они остановились в дверях.