Лига перепуганных мужчин - Стаут Рекс - Страница 30

Он замолчал.

Вульф спокойно сказал:

– Безусловно, если только вас не заставит это сделать крайняя необходимость. А что касается жалости…

– Я в ней нуждаюсь. Час назад я узнал, что вы забрали мою шкатулку, и стал обдумывать, каким образом я смогу получить ее назад. И пришел к выводу, что я могу вас только умолять. Шкатулка моя, ибо я ее купил. Содержимое тоже мое, за него я… принес большую жертву. Я прошу вас вернуть мне ее назад.

– Какие доводы вы приводите?

– Моя нужда. Мне необходима эта шкатулка, тогда как вам она совершенно не нужна.

– В этом вы ошибаетесь, мистер Чапин, она мне тоже нужна. Какие у вас есть еще доводы?

– Никаких, я прошу вас меня пожалеть.

– От меня вы не дождетесь ни сочувствия, ни жалости. Есть один довод, который мог бы меня убедить. Я знаю, что вы пока еще не готовы говорить об этом, а я не готов потребовать от вас этот довод. Ваша шкатулка будет храниться в надежном месте, до нее никто не будет касаться… Она мне нужна, как гарантия того, что вы явитесь ко мне, когда я буду готов к этому визиту… Арчи, принеси сюда шкатулку, чтобы мистер Чапин не заподозрил нас в обмане.

Я пошел, отпер шкаф и достал с верхней полки сокровище Чапина. Поставив шкатулку на стол Вульфа, я снова поразился, до чего она красива. Теперь глаза калеки были прикованы ко мне, а вовсе не к шкатулке. Мне в голову пришла смешная мысль: наверно, ему приятно, что я с ней так аккуратно обращаюсь. Из чувства противоречия я провел по крышке два раза ладонью, делая вид, что вытираю пыль.

Вульф велел мне сесть на место.

Чапин вцепился в ручки своего кресла, как будто приготовился к прыжку. Он спросил:

– Могу я ее открыть?

– Нет.

Он поднялся, держась за край стола.

– Я только подниму крышку…

– Нет. Очень сожалею, мистер Чапин, но вы не должны трогать этот предмет.

Калека склонился над столом, глядя в самые глаза Вульфу. Я насторожился, как бы он не стукнул Вульфа палкой по голове, особенно после того, как он начал истерично смеяться. Впрочем, он тут же взял себя в руки, а его светлые глаза снова стали холодными и бесстрастными. Взяв в руки трость, он поднял ее, направил на шкатулку наподобие бильярдного кия и толкнул ее, не резко, но достаточно сильно. Шкатулка скользнула по поверхности стола, на мгновение задержалась на его крае, но тут же упала на пол и покатилась к моим ногам.

Чапин не смотрел на шкатулку, его глаза были устремлены на Вульфа.

– Я говорил вам, сэр, я познал, что такое жить на милостыню. Теперь я узнал, как жить без нее.

Он дважды наклонил голову, как лошадь под дождем, резко повернулся на каблуках и захромал к двери. Я оставался на своем месте, мне не хотелось выходить в прихожую помогать ему одеться. Мы слышали, как отворилась и затворилась дверь.

– Убери эту злосчастную шкатулку, Арчи, ей не место на полу, – вздохнул Вульф.

Глава 15

В то утро я больше не выходил из дома. От парней поступили обычные донесения – ничего. Фред Даркин, давясь от смеха, сообщил по телефону, что он и его коллеги составили блестящую процессию, сопровождая Чапина до дома Вульфа, после чего отдыхали за углом на Десятой авеню, ожидая известия о кончине Вульфа. Потом они так же торжественно проводили Чапина назад домой.

После ленча я сел в машину и отправился на охоту за Хиббардом. У меня было столько же шансов отыскать Хиббарда, как получить любовную записку от Греты Гарбо, но все равно я продолжал разнюхивать все вокруг.

Я решил нанести визит в контору Фердинанда, биржевого маклера. Мне было известно, что Хиббард вложил часть своих средств в компанию «Голбрейт и Бауэн», которая, видимо, спекулировала ценными бумагами. Поэтому я считал, что именно здесь у меня больше шансов что-то услышать про Хиббарда, чем от всех остальных членов «Лиги». Деньги – это, все-таки, деньги!

Войдя в офис на двадцать первом этаже одного из зданий в Уолл-стрит, я сказал себе, что надо повысить долю Бауэна в общем котле, независимо от того, что сказано в банковском донесении. Аренда только этого помещения стоила им черт знает сколько.

Дельцам средней руки это было не по карману. Обстановка, в том числе полированный пол с толстым ковром, создавала у вас впечатление, что в качестве стенографистки они наняли бы, как минимум, герцогиню!

Меня провели в личный кабинет Бауэна. Размерами он походил на танцевальный зал, а лежащие на полу ковры вызывали необоримое желание разуться и погулять по ним босиком. Бауэн сидел за очень элегантным письменным столом, на котором не было ничего, кроме «Уолл-стрит джорнал» и красивой пепельницы. В одной руке у Бауэна была длинная толстая сигара, над которой вился душистый дымок (очевидно, это была настоящая турецкая, так я подумал, хотя сам никогда таковой не пробовал).

Мне этот тип не нравился. Если бы мне предложили «пришить» это убийство ему или Полю Чапину, я бы подбросил монетку…

Он воображал, что оказывает мне великую милость, предложив присесть… Если бы это был прожженный делец с сомнительной репутацией, я бы смирился, но вот такая птица, воображающая себя помесью Джона Л. Рокфеллера и лорда Честерфилда, в то время как в нем не было ничего ни от первого, ни от второго, вызывала у меня желание дать ему затрещину.

Я сказал ему то, что говорил им всем, что мне хотелось бы услышать о его последней встрече с Хиббардом. Ему потребовалось подумать, наконец, он вспомнил, что последний раз они виделись более чем за неделю до исчезновения Хиббарда, в театре. Ничего такого не было сказано, что имело бы отношение к теперешнему положению вещей.

Я спросил его:

– У Хиббарда имеется доля в вашей фирме?

Он кивнул.

– Да, уже давно, но он не увлекается спекуляциями. Он вкладывает деньги в ценные бумаги.

– Понимаете, что могло бы мне помочь. Например, за несколько дней до его исчезновения не сделал ли он каких-либо необыкновенных распоряжений? Не потребовал ли свои деньги?

– Нет. Счет Энди вот уже две недели не участвует в сделках, и никакой инструкции он не оставил.

На этом мы распрощались.

От шести других я узнал столько же, сколько от Бауэна, и это был прекрасный пример «продвижения вперед» в поисках Хиббарда. Это был «триумф». Поэтому я возвратился домой в самом «радужном» настроении ко времени обеда, не говоря уже о том, что пока я находился у Бауэна, какой-то недоросль нацарапал на двери моей машины несколько ругательств. Мне все так опротивело, что я не хотел даже слушать застольные беседы Вульфа, который во время еды совершенно забывал, что на свете существует такая вещь, как расследование убийства.

После ужина мы пошли в кабинет.

По злобе, в отчаянии я начал подробно описывать Вульфу все свои бесплодные странствия этого дня, но он тут же попросил меня принести ему атлас и стал рассматривать карты. Ему бы следовало думать о деле, а он развлекается игрушками. Их у него было много, но больше всего я ненавидел атлас. Еще немного я повозился с каталогом луковичных растений и книгой расходов, потом запер все это в ящик, подошел к столу Вульфа, чтобы узнать, что он делает. Он изучал Китай! Атлас у него был великолепный. Вульф развернул складную карту и путешествовал по Востоку.

Не потрудившись даже пожелать ему «спокойной ночи», потому что я знал, что он мне все равно не ответит, я взял со стола «Черт бы побрал деревенщину» и пошел к себе наверх, заглянув только на кухню за молоком.

Облачившись в пижаму и домашние туфли, я уселся в свое самое удобное кресло под торшером, поставил молоко рядышком на журнальный столик и принялся за чтение произведений Поля Чапина. Я решил, что пришло время ликвидировать пробел в моих знаниях и сравниться в этом отношении с Вульфом.

К одиннадцати часам я совершенно скис. Молоко было все выпито, и у меня не было никакой надежды познать то, что нашел в этой галиматье Вульф.

Дело закончилось тем, что я бросил книгу на стол и нырнул под теплое одеяло.