Любовь и корона - Езерская Елена - Страница 5

Николай стоял у окна, рассматривая вид на Дворцовую площадь. Он сознательно выдержал паузу, спиной ощущая, как недоумевает по поводу этого молчания эмоциональный Жуковский и краснеет молодой поручик. Наконец, Николай счел, что с обоих довольно, и повернулся к вошедшим в кабинет посетителям.

– Поручик Репнин, – властно позвал император, – подойдите ко мне. У вас сегодня первый день адъютантства у моего сына… Я надеюсь, вы осведомлены о своих прямых обязанностях?

– Так точно, Ваше Величество!

– Это прекрасно, – кивнул Николай. – Но должен уведомить вас, что помимо прямых обязанностей, у вас будут и поручения сугубо конфиденциального свойства, исходящие лично от меня.

– Это огромная честь для меня, Ваше Величество, – Репнин незаметно глянул в сторону Жуковского – об этом пытался предупредить его Василий Андреевич? Жуковский одними глазами дал ему понять – будьте внимательней, слушайте, не отвлекайтесь!

– Эти поручения будут касаться Александра, но должны оставаться втайне от него. Вы понимаете, о чем я говорю? – Николай испытующе взглянул прямо в лицо Репнину.

– Нет… – растерялся Репнин и поспешно добавил:

– Ваше Величество…

– Честность и прямота, – поспешил ему на помощь Жуковский, – явно относятся к достоинствам этого молодого человека, Ваше Величество.

– А, по-моему, он лукавит, – с сомнением в голосе сказал Николай. – Что же… Тогда скажу прямо – сегодня ваш долг убедиться в том, что Александр больше не встречается с фрейлиной императрицы Ольгой Калиновской. Хотите отказаться от моего предложения? Но, впрочем, теперь я лукавлю. Вы не можете от него отказаться.

– Ваше величество, мы должны дать молодому человеку время на обдумывание всей диспозиции, – Жуковский снова попытался поддержать своего протеже.

– Василий Андреевич… – в голосе государя зазвенел металл. – Я прошу вас, введите поручика в курс дела. От Жуковского в моей семье секретов нет.

И последнее. Я уверен, вы догадываетесь, что ни я, ни Василий Андреевич не могут желать зла Александру. Вы свободны.

Николай снова сосредоточился на картине за окном. Репнин и Жуковский, понимая, что аудиенция закончена, поклонились императору и тихо, один за другим, вышли из кабинета.

– Что же это, Василий Андреевич, – воскликнул Репнин, едва они вышли в коридорную галерею, – я должен доносить на Александра?!

– Я воспитывал Сашу с восьми лет, – мягким тоном охладил пыл его негодования Жуковский. – Он может стать великим императором, поверьте. И, что еще важнее, Россия ждет именно такого правителя, как он. И для нее потеря будет невосполнимой, если страсти, свойственные неординарным натурам, помешают Александру выполнить свою миссию.

– Но Александр не только наследник престола, он еще и просто человек! И имеет право на чувства!

– Вы прямо цитируете наследника, – грустно улыбнулся Жуковский. – Но, к счастью, в ваших словах я слышу и сомнение. Вы чувствуете – слова «престол» и «страсть» в одном предложении неуместны.

– Вы благородный человек, Василий Андреевич. Я должен довериться вам, хотя, конечно, просто не представляю себе всех последствий этого предложения.

– Послушайте, друг мой! – Жуковский остановился и глубоко вздохнул. – Вполне допускаю, что могут возникнуть ситуации, когда я буду не в силах содействовать вам или заступиться за вас. Невыполнение приказов государь считает предательством. И вы должны серьезно обдумать свое поведение при дворе. И трижды подумать, прежде чем что-либо совершить. Поступайте по совести, но помните о долге.

И тогда вам не придется считать себя доносчиком, и другие не назовут вас предателем.

Репнин выслушал Жуковского молча. Иллюзии рассыпались у него на глазах – вместо святого служения Отечеству, он оказался на передовой дворцовых интриг, и от осознания этого в сердце Михаила поселилась странная тоска – глухая и мутная. Попрощавшись с Жуковским, Репнин проследовал к интенданту Александра и получил от него надлежащие инструкции.

Выполнив все поручения, он явился к наследнику – представиться по форме и доложить о начале исполнения своих обязанностей.

Александр встретил его в своем кабинете, бросившись навстречу, как к старому другу. Но Репнин не выказал такой же радости и сказал сухо и официально:

– Я получил отчет от интенданта Вашего Высочества и проверил фуражирование вашего полка.

– Оставьте этот тон, Репнин, – недовольно прервал его наследник, – не уподобляйтесь солдафонам моего батюшки.

– Также я ознакомился с жалобами и представлениями, направленными на имя Вашего Высочества…

– Репнин, не досаждайте мне всей этой армейской галиматьей, – тон Александра из свойского стал требовательным, – помогите закончить письмо. Что-нибудь оригинальное и с чувством.

– Письмо адресовано женщине?

– Конечно! Любимой, расстроенной нашим расставанием и недомолвками, – воскликнул Александр, обрадованный, что его, наконец-то, поняли. – Ну же, Репнин, как можно успокоить любимую женщину?

– Боюсь, Ваше Высочество, что в амурном слоге я не искушен и вряд ли сумею вам помочь, – солгал Репнин, известный в полку своим поэтическим даром.

– Вы что же, никогда не любили? – Александр с удивлением взглянул на своего адъютанта.

– Пока не удостоился этого счастья…

– А знаете, я вам даже завидую, – Александр посмотрел на Репнина с нескрываемым любопытством. – Но это еще не все… Сегодня вечером мне понадобится ваша помощь. Дело секретное, поедем в вашей карете. И мне нужно будет кое-что из одежды, например, маска.

– Маска?

– Вот именно.

– Могу я узнать, для чего такая секретность?

– А вот это – лишний вопрос, мой дорогой друг, – Александр испытующе взглянул в лицо Репнину. – Вы же мой друг? Так не позволяйте мне усомниться в вашем назначении…

После того, как Репнин ушел, Александр, не торопясь, дописал письмо, предназначавшееся Ольге, и только тогда счел, что достаточно заставлял отца ждать.

– Явился по вашему приказанию! – по-уставному объявил Александр, войдя к императору вслед за докладом адъютанта, сообщившим о его появлении.

– Молодец! Из тебя выйдет солдат!

– Сомневаюсь. Даже дрессированные звери не всегда охотно выполняют приказы.

– Ты полагаешь себя дрессированным зверем? – Николай взглянул на сына неодобрительно и исподлобья.

– Разве не похож? Вы отменно выдрессировали меня. Кланяюсь, когда надо. Одеваюсь, как надо. Учусь, чему скажут.

– Стало быть, ты считаешь, что Господь ошибся, послав тебе судьбу наследника престола в самой большой державе мира?

– Я считаю, что жизнь, лишенная свободы, не имеет смысла.

– Ты излишне горяч, сын мой.

И полон страстей. Но я тебя понимаю, сам был таким в твои годы.

– И что же – вас жизнь не разочаровала?

– Нет. Не разочаровала. Но когда я стал императором, мне пришлось быстро повзрослеть.

– Отец, – Александр на минуту растрогался. – Я все понимаю…

– Слушай, Саша, – мягко перебил его Николай. – Возможно, ты прав, и я действительно очень строг с тобой.

Хочешь веселиться – веселись. Только помни, кто ты и в чем твой долг.

– Я прекрасно помню это… – слабость Александра была недолгой. – Трудно забыть. Вы напоминаете мне о моем долге каждый божий день!

– Об этом не грех напомнить.

И вот еще, об этой…

– Ее зовут Ольга Калиновская, и я люблю ее. И желаю жениться на любимой женщине. Как это сделал мой дядя, Константин, который выбрал верность другому долгу – долгу своего сердца!..

– Он был слаб, – сухо сказал Николай, – и никто его выбору не препятствовал. Ты же не можешь позволить себе такую роскошь. Выбор сделан за тебя. Богом и народом.

И довольно об этом. Вот, лучше взгляни…

– И что это? – Александр без малейшего интереса склонился к листам бумаги, разложенным на столе перед отцом.

– Наброски новой военной формы.

Рассмотри повнимательней. Вероятно, ты захочешь ее усовершенствовать. Добавишь что-нибудь новое, – Николай старался говорить как можно более любезным тоном.