Рыцарь и ведьма - Дэвис Мэгги - Страница 31

Сестры много дней судачили о том, что стало с орденом Калди, некогда бывшим могущественным оружием святой матери-церкви. Папа римский не жаловал немногие из оставшихся монастырей ордена Калди и не поощрял некоторые их странные обряды, например, то, как они праздновали Пасху и другие святые праздники, которые совсем не совпадали у них с римским календарем.

И это было только одно из различий. Существовало глубокое убеждение, что у ирландских монахов есть жены и любовницы. Ходили даже слухи, что епископ Клонмакнуаза служил мессу с помощью своих пяти взрослых сыновей!

Судя по тому, что рассказывали сестры, сотни лет назад, когда варвары захватили Рим и держали святейшего отца в плену, ирландские монахи процветали в молитвенных домах и монастырях в своей мирной, далекой островной стране. В конце концов Ирландская церковь набрала такую силу, что в то время как Римская ослабела от нашествия варварских орд, только отцы Ирландской церкви и были в состоянии посылать своих миссионеров и ученых богословов ко двору франкских королей и даже к самому Карлу Великому, а также в Саксонию обращать в христианство германцев. В большинстве славных и процветающих мужских монастырей Ирландии обучали греческому и латыни, изучали Виргилия и Аристотеля, а также выпускали великолепно иллюстрированные и раскрашенные святые книги в золоченых переплетах. И церковь в Ирландии стала почти такой же могущественной, как в самом Риме.

Но, как всегда бывает, все изменилось. Римская церковь наконец обрела прежнюю силу с помощью тех самых королей, которых ирландские монахи Калди наставляли в вере.

Отцы Калди согласились, подчиняясь решению синода, отказаться от своих древних обрядов и следовать канонам Римской церкви, совершая литургию по римскому образцу, ибо за долгие десятилетия они далеко отошли от требований святой Римской церкви.

Идэйн засмотрелась в странные, янтарного цвета глаза ирландского монаха. Он был не так стар, как те монахи Калди, которых она помнила. Скорее среднего возраста, с длинным, несколько плоским носом и широким ироничным ртом. Высокий, довольно плотный широкоплечий мужчина.

Особое внимание Идэйн привлекла его тонзура, ничуть не похожая на тонзуры римско-католических монахов. У тех было принято выбривать ее на темени, и она имела круглую форму. Монахи же Калди следовали манере древних друидов, выбривавших голову от уха до уха. У этого монаха тонзура была именно такой.

«Откуда тамплиеры раздобыли его? – удивлялась Идэйн. – И, Матерь Божия, зачем?»

Идэйн смотрела, как его большая рука с шишковатыми пальцами продолжает поглаживать серьгу в ухе белого кота.

– Ах, Фомор, – бормотал он коту, – как же ты ухитрился найти последнего из своих старых друзей?

Тишина в зале собраний нарушалась беспокойным шепотом, пробегавшим, как рябь на воде, по рядам тамплиеров. Идэйн почувствовала, как за ее спиной Асгард де ля Герш шагнул в ее сторону. Кот уселся у ног монаха и терся об его одежду, прикрыв глаза, ставшие теперь похожими на щелочки.

Ирландский монах огляделся по сторонам своими острыми проницательными глазами. И в зале наступила тишина.

– В Книге Вторжений написано, – сказал он, – что дети Фир Болг пришли в Ирландию из земли древних греков и жили в Эйре в мире и довольстве. Они возделывали земли, насаждали сады, и каждый из них носил с Собой кожаный мешок, в который собирал землю. Позже они делали из нее террасы, огромные террасы, и выращивали великолепные плоды. Урожаи у них были огромными. Земля их была как земной рай, и при них Ирландия стала зеленой, в ней было множество каменных святилищ, где они молились своим древним богам. Фоморцы ставили стоймя огромные камни и выстраивали из них кольца, какие можно видеть и теперь.

Когда он смолк, тишина, казалось, эхом отразилась от каменных сводов. Кот с мурлыканьем продолжал тереться о его ноги.

– Потом пришли племена, поклонявшиеся богине Дану, – продолжал свой рассказ ирландец. – Их звали Туата де Данаан. Они были высокими и светловолосыми и одарены необычайной красотой. Они спустились в Ирландию на туманном облаке, поэтому фоморцы их не видели, пока эти светловолосые Туата де Данаан заполонили всю их землю и захватили все их королевства.

Командор, лицо которого было скрыто маской, зашевелился и что-то сказал монаху Калди, чего Идэйн не расслышала.

Ирландский монах не отрываясь смотрел на Идэйн и начал медленно декламировать что-то на звучном языке, показавшемся Идэйн чем-то знакомым. Закончив, он помолчал немного, потом повторна только что сказанное на французском:

– «Волосы ее были цвета летнего ириса, будто из чистого золота… Руки белы, как снег, ее прекрасные ланиты были нежны, округлы и румяны, как цветы горной наперстянки, брови черны, как жуки, зубы, словно два ряда перлов, а глаза синие, как гиацинты… Бедра ее были белы, как пена, стройные, нежные, как мягкая шерсть, чресла ее теплые и мягкие, а колени маленькие и крепкие… и про нее говорили, что те, кто прежде, до нее, считались прекрасными, были ничто по сравнению с Идэйн, и ни одна из светловолосых и прекраснейших в мире женщин не шла с ней ни в какое сравнение…»

Идэйн, будто прикованная, смотрела на него, не отрывая глаз. Она тотчас же поняла, что он говорил о ней. И шепот тамплиеров громко отдавался в ее ушах. Она протянула руку, ища опоры, но не нашла ее.

Идэйн, принцесса Ольстера, как пели в старинной песне…

Идэйн была богиней, похищенной злым Мидиром. Идэйн, стоящая сейчас в зале собраний тамплиеров, не могла бы сказать, откуда ей это известно, но она это знала.

Шепот тамплиеров эхом отдавался от каменных стен, сводов и арок. Зал заседаний начал вдруг вращаться. Идэйн услышала мяуканье кота. Ей становилось дурно, в глазах у нее потемнело. Происходило что-то ужасное. Она почувствовала тошноту и солоноватый вкус во рту. И откуда-то издали до нее донесся голос командора, сказавшего:

– Это Туата де Данаан. Теперь вы не сомневаетесь?

И голос монаха Калди, перекрывавший отчаянные вопли кота, ответил ему:

– О да, великая раса – эти люди богини Дану. Видите, даже имя ее совпадает. Когда мое собственное племя майлезианцев пришло и победило их, Туата де Данаан ушли жить в холмы среди каменных могил и каменных кругов, потому что они были великими чародеями.

Чародеи.

Это было последнее слово, которое услышала Идэйн. Руки Асгарда де ля Герша сомкнулись у неё на талии и удержали от падения, но Идэйн уже потеряла сознание.

12

Крестьянская вдова стояла в дверях своей хижины, наблюдая за Магнусом, который как раз заканчивал колоть дрова.

Начинался дождь или оседал туман – трудно было различить. Вдова не вышла во двор, а стояла под выступом соломенной крыши, похожим на навес, когда Магнус положил полено на пень и размахнулся топором. Полено, еще сырое, неохотно раскололось надвое, и обе половины упали в грязь.

Магнус даже не глядя мог бы сказать, что вдову это не впечатлило.

– Мне не удастся поддерживать огонь, – крикнула она из дверей, – если ты будешь швырять в грязь сухие дрова! С таким же успехом ты мог бы бросить их вон в тот пруд!

Магнус в ответ только крякнул.

Чтоб наколоть дров, он разделся до пояса, и, как ему показалось по блеску в глазах вдовы она оценила красоту его телосложения. Теперь дождь усиливался, и он ощущал, как холодные капли стекают по потной обнаженной спине и плечам. Но, покончив с одной поленницей дров, он должен был приняться за другую. Магнус уныло подумал о том, что в этом деле ему недостает сноровки и приходится компенсировать этот недостаток грубой силой.

Вдова захотела также, чтобы он доил коров, потому что она кормила его и считала, что за еду он должен выполнять и эту работу. Но даже ей было ясно, что Магнус не умел доить коров и даже коз, поэтому вместо него она послала заняться дойкой своего хмурого сына-подростка, а Магнусу велела притащить кучу жердей для изгороди. Эту работу гораздо лучше сделал бы мул, но и Магнус тоже с ней справился. А теперь он колол дрова и уже наколол целую гору.