Мать-Земля - Бордаж Пьер - Страница 59

Шари встал с трудом, ибо за трое суток ни разу не сменил положения, и бросился в объятия Афикит. Нежность и тепло молодой женщины успокоили его. Между двумя приступами рыданий он попытался рассказать им о внезапном отлете горного безумца, стараясь как можно точнее передать его последние слова.

Афикит и Тиксу поняли, что время человека истекает. И решили провести церемонию инициации Шари прямо перед кустом со сверкающими цветами, чтобы передать ему антру. Афикит вручила ему звук жизни, продолжительную вибрацию, похожую на тот шорох, который предшествовал вознесению безумца. Звук развернул свои огненные кольца внутри Шари, залил жарким пламенем, и ему показалось, что весь его внутренний мир опустошен, выжжен, уничтожен. Потом антра отыскала свое место, спряталась в уголке мозга, превратившись в приглушенный и мирный шепот. Афикит обняла его: он стал шанианом, посвященным, наследником долгой традиции индисской науки.

Ему понадобилось всего два дня, чтобы освоить мгновенное путешествие. Звук, как только его вызывали, изгонял лишние мысли, прерывал бездумный ментальный поток и уносил его в цитадель безмолвия, где дух и материя сливались в одно целое, где намерения облекались в волны и формы. Антра – наивысший взлет хора творения, Слова, звуковая связь между исходной энергией и людьми. Долгие месяцы Шари отдавался опьянению познания, учился ориентироваться в бесконечных коридорах эфира, изучал вместе с Афикит и Тиксу континенты Матери-Земли Афризию, Эропу, Америнию… Несмотря на сейсмические толчки, наводнения, извержения и войны, которые опустошили планету, кое-где еще оставались исторические руины, следы великих городов с забытыми именами, античные и немые свидетели ярости, с которой любили и ненавидели люди.

Теперь Шари долгие недели проводил перед кустом безумца не двигаясь, без сна, без еды, без питья, проходя одну за другой дороги прошлого, настоящего и будущего, которые открывались ему и которые чаще всего заводили в тупик. Но он неустанно искал путь к ковчегу света, к тайному месту, где хранятся индис-ские анналы, где покоится память людей…

Афикит и Тиксу присматривают за ним. Они ощущают невольную вину перед горным безумцем. Любовь поглотила их настолько, что они не осознали всей трагичности ситуации. Пока они открывали друг друга, спешили разведать территорию своих эмоций и ощущений, прятали свою любовь на пустынных планетах, скаи-ты сжимали хватку на горле рассеянного по звездам человечества. И, как Шари, Афикит и Тиксу стремились наверстать упущенное. Сидя напротив друг друга перед кустом, они настраивают вибрацию антры на поиски следов, знаков, которые могут наставить их юного протеже на путь истины. Более двух лет они не прерывали своих бдений, позволяя себе короткие перерывы, чтобы поесть фруктов, зерен или корешков, поспать в пещере, завернувшись в одеяла, искупаться в светлой воде ближайшей речки. Иногда Шари заставал их обнаженными в объятиях друг друга на травяном пляже, слышал их смех, их дыхание, их стоны и говорил себе, что любовь, та любовь, которой его внезапно лишили в возрасте семи лет, была самым лучшим изобретением человека. Восхищаясь своими приемными родителями, которые черпали поддержку друг в друге, он не мог не испытывать уколов в сердце: он опасался, что судьба обречет его на одиночество до скончания времен. Как горного безумца, этого человека – а был ли он человеком? – который прожил пятнадцать тысяч лет в ледяном одиночестве гор Гимлаев…

Первые паломники материализовались на америнском континенте в тысячах километров от Гимлаев, когда Шари исполнилось пятнадцать лет. Афикит и Тиксу, не терявшие бдительности, тут же засекли их присутствие: их грубые, шумные излучения нарушили безмолвие антрических полей. Быстрое обследование их духа – Афикит и Тиксу с отвращением использовали методы скаитов, но им приходилось принимать необходимые предосторожности – показало чистоту намерений посетителей. Их было четверо, три мальчика и одна девочка, которые прибыли со Спайна и которым пришлось тяжко потрудиться, чтобы заработать на тайный перелет. Они услышали легенду о Найе Фикит и Шри Лумпа, поверили в нее и решили дойти до конца своей мечты.

Афикит и Тиксу перенеслись на америнский континент и предстали перед четырьмя спайнянами среди океана трав, которые колыхались под горячим и сухим дыханием ветра. Визитеры едва не задохнулись от переживаний, были не в силах произнести хоть одну связную фразу и в слезах пали на колени.

Афикит и Тиксу на следующий день приобщили их к звуку жизни: чем больше людей будет окружать Шари, тем больше шансов будет у него, чтобы отыскать тропу к ковчегу и спасти человечество от исчезновения. После церемонии Тиксу остался с ними, чтобы обучить ментальному путешествию четырех новых шанианов, а Афикит вернулась к Шари.

За несколько недель на Мать-Землю прибыло множество новых паломников: одни прилетели на кораблях контрабандистов и высадились на континент Эропу, другие использовали тайные перевалочные сети, материализуясь на америнском континенте, некоторые захватили агентства ГТК и перепрограммировали дерематы компании (таких Тиксу отлавливал в океане), четвертые путешествовали на античных судах с солнечными парусами, которые выкрали в музеях, и садились на крохотный островок в южном полушарии. Они летели из разных миров империи Ангов… Их всех вела неукротимая воля влиться в мифическую армию воителей безмолвия. Исключение составил лишь один, Микл Манура с Шестого Кольца Сбарао, заброшенный на Мать-Землю служащим одного агентства ГТК. Но маленький Микл не стремился сюда, хотя потом и не пожелал улетать.

В этой сдержанной, но радостной обстановке паломники проходили церемонию инициации и начинали новое существование. У подножия гимлайского массива были выстроены дома из камня и дерева, на крохотном участке земли стали возделывать овощи и зерновые, люди жались друг к другу в холодные ночи, когда ветер пронизывал одежды и одеяла. Все часто собирались вокруг куста и просили Тиксу рассказать историю, после которой он получил имя Шри Лумпа. Эстафету подхватывала Афикит, украшая рассказ, добавляя подробности и подшучивая над мужем. Все кончалось дружным хохотом. Работы распределяли по желаниям и умению: одни, часовые, установили непроницаемый барьер безмолвия вокруг Гимлаев и тренировались, учась обнаруживать дружеское или вражеское присутствие на планете. Другие, воители, объединившись в группы, непрестанно посылали световые вибрации на миры, колонизированные людьми. И наконец, служители занимались повседневной работой, ухаживая за Найей Фикит, Шри Лумпа и Шари, которые душой и телом погружались в долгие периоды безмолвия и воздержания, длившиеся иногда по нескольку месяцев.

Физиология Шари претерпела удивительные изменения. Его глаза потемнели и ушли глубоко под выступающие надбровные дуги. Черные кудрявые волосы обрамляли исхудавшее лицо. Он словно преждевременно постарел. Вырос и стал походить на взрослого человека, хотя ему было всего шестнадцать лет. Под коричневой, туго натянутой кожей выступали кости.

Когда он прерывал долгие периоды безмолвия, то спускался с горы, усаживался рядом с «кустом безумца», вокруг которого выросла деревня паломников, и брал слово. Он часами говорил о вибрационной цепочке, об источнике света, о творческом суверенитете и божественности человека. Слова, срывающиеся с его языка, с невероятной силой впечатывались в сердца паломников, которые затем пытались на практике применить его советы. Так он достиг статуса махди. «Наставник приходит, когда готовы ученики», – часто говаривал горный безумец. Однако Шари еще не отыскал вход на тайную тропу. Ему не хватало одного элемента, который позволил бы перекинуть мостик между человеком и творением. Иногда у него возникало ощущение, что материя и человек неразрывно связаны, словно рождены в одном и том же горниле любви и тепла; потом ему казалось, что они чужды друг другу», что человек лишь случайно порожден материей и что люди и материя стремятся уничтожить друг друга. Он предчувствовал, что ключ для разгадки этого явного парадокса спрятан в ковчеге света.