Осиновый невидимка - Сладков Николай Иванович - Страница 24

Дятел и свои старые дупла взламывает. Казалось бы, чего уж проще в свое-то дупло залезть - и "дверь" расширять не надо. А он стену под "дверью" крушит - только щепки летят! А уж потом - как положено! длинным языком вытаскивает из трухлявой подстилки личинок и насекомышей.

"Как положено" - очень важно для птиц и зверей. "Как на роду написано", "к чему душа лежит", "чего сердце велит" - главные рычаги, определяющие поступки животных. Осоед подохнет с голоду, но не тронет курицу или утку; змееяд не станет клевать овес или пшеницу. И если дятел хищничает, хоть хищничать ему и "не положено" и "на роду не написано", то делает он лишь по ошибке, а не как "душа велит" и "к чему сердце лежит". Ошибается дятел. Кто в жизни не ошибается?..

НАВОДНЕНИЕ

Мухоловки-пеструшки облюбовали большое дупло в березе. До чего хорош был черно-белый самчик на фоне бело-черной коры! Березовая птичка.

Иные птицы нарочно раскрашены под цвет своего любимого дерева. Сорока и пестрый дятел - под цвет березы. Зеленый дятел - под сочную зелень осины. А у сойки раскраска сосны: оранжевато-бурая грудка и голубая рябь на крыльях - как весеннее небо сквозь переплет сосновых ветвей.

Я предвкушал съемку черно-белой птички у бело-черного дупла, но все мои планы рухнули. На лес обрушился ливень, всю ночь грохотало и полыхало, и мокрые ветви мотались от ветра.

К утру стихло: теперь все блистало, светилось, искрилось на солнце. Когда я заглянул в дупло - в нем тускло поблескивала вода. В бурой воде голубые яички. Наводнение... на втором этаже!

Прошло много лет, но в этом ненадежном дупле так больше никто и не поселился. Наверное, это была молодая парочка мухоловок и у них еще не было опыта. Они приобрели его, но дорогой ценой.

СЫЧ

Жил-был в лесу воробьиный сыч: лапы цапучие, глаза завидучие. По ночам разбойничал, днем прятался в густых ветках. Но пришла осень, ветер-листодер все листья содрал - негде стало прятаться.

- Надо дупло искать, - решил сыч. - Зима на носу.

Нашел дупло, стал в дупле жить. Что теперь ему зимние холода! А если еще мышь про запас скогтить, так и зимний голод не страшен.

Скогтил жирную мышь, положил в дупло. Хороша мышь, вот бы еще такую! Еще скогтил - и опять в дупло.

- А теперь, - разохотился, - в самый раз синицу поймать!

Синицу поймал, сунул в дупло. Землеройку придушил. Птичку пищуху. Потом птичку королька. Напоследок воробья придавил. И всех затолкал в дупло.

- Заживу теперь в сытости и тепле!

И хотел было сам в дупло спрятаться. Да, глядь, а места-то в дупле нет! Доверху дупло припасом забито, голову и ту не втолкнуть.

Сел рядом с дуплом на сук голый: перья от ветра дыбом, на носу дождевая капля. Что делать?

Другое дупло искать - трудов жалко. Припас из дупла выбросить добро жалко. Рядом с дуплом зимовать - себя жалко.

Стал сыч у дупла жить, добро сторожить. Худо ему: и дом есть, и припас есть, а радости нету.

ПОЮЩЕЕ ДЕРЕВО

Всю ночь скрипело в лесу дерево: скрип-скрип, скрип-скрип... И ветер с шипеньем накатывался на вершины, как тяжелая волна. И опять скрипело дерево о своей серой древесной жизни.

Сколько отшумело тысячелетий, пока в глухом лесу, рядом с мертвым скрипом деревьев, родился настоящий, живой голосок? Сначала, наверное, и он был вот таким же нудным, робким и слабым, как этот скрип.

Волны накатывались и накатывались, а дерево все скрипело и скрипело. И я уснул.

Проснулся я не от шума, а от тишины. Ветер утих, замолчало дерево, и стало слышно, как падают с елки сухие хвоинки.

И вдруг дерево запело! Сперва тихо и робко, а потом все смелее и громче. Запело живым голосом, и звуки неслись не с ветвей, а изнутри ствола, из самой древесной сердцевины. Дерево верещало, стрекотало, что-то выкрикивало - дерево пело!

Это был не сон. Было утро, и я видел, как ленивым колечком поднимался с лесной полянки туман. Росинки стреляли в солнце синими и красными стрелами. А на сучке зевал и потягивался дятел.

Может, вот так когда-то и родился в лесу живой голос?..

Не хотелось вставать, а еще больше не хотелось самому разрушать тайну поющего дерева.

Тайну разрушил дятел. Как волшебную палочку, поднял он вверх свой длинный нос, качнул головой и громко крикнул. И дерево, в ответ на крик, вдруг запищало, завопило отчаянно и нетерпеливо. Оно уже не пело: оно кричало, звало, торопило, просило и умоляло.

У каждой загадки - своя отгадка. В дереве дупло, в дупле - гнездо, а в гнезде - дятлята.

Всю ночь дерево качало их и баюкало, песни им лесные скрипело. Утром пришел их черед, и понеслось из дерева настырное и голодное верещание.

Много тысячелетий слышался в лесу унылый скрип. Но когда-то зазвучал в нем первый живой голосок. И может, вот так же зазвучал на рассвете, в дупле, под надежной защитой какого-то дерева.

ШИШКА В ПОЛЕНЕ

Лесные дупла и дома не оставляют в покое, и тут ухитряются загадки загадывать!

Колю дрова. Ставлю на пень целое осиновое полено. Раз! - и пополам. А в середине полена - дупло! И в дупле еловая шишка. Каково?

Повторяю еще раз: целое осиновое полено, а внутри... шишка! А снаружи ни входа, ни выхода. Как косточка в целой вишенке, как ядрышко в ореховой скорлупе. Крепкий орешек!..

Но я его раскусил. Опять дятел! Начал он долбить свежую сочную осину, полдупла выдолбил, не понравилось, бросил. Другой дятел затолкал в полудупло шишку, хотел заклинить, чтобы раздолбить, а она внутрь провалилась. Не беда, в лесу шишек много. Повертел носом и улетел.

Молодая осина быстро растет; через год-два дыру снаружи рубцом затянуло, а еще через год и рубца не осталось. А шишка внутри...

Теперь-то все кажется просто. А тогда? Осиновый целый чурбан и шишка внутри! Еловая...

СЪЕДЕННОЕ ДУПЛО

Даже дети знают, что медведь любит сладкую малину и мед. Но не все даже взрослые - слышали, что любит медведь и горький осиновый лист. И так любит, что карабкается за ним на самые высоченные осины. Как монтер на телеграфный столб.

Но монтер, взобравшись на столб, начинает чинить, а медведь, вскарабкавшись на осину, начинает ломать. Треск по лесу идет. Толстенные сучья обламывает и сбрасывает на землю. А пока лезет вверх, всю кору избороздит когтями вдоль и поперек. Правда, ссадины на коре быстренько заживают, затягиваются, но рубцы остаются на много лет. И долго видно потом, где медведь пировал и сбрасывал медвежатам сучья. И медвежата из-за горьких листьев ссорились и даже дрались, как из-за сладкой малины или меда.

Еще медведь лазает на деревья за дуплами. Тут совсем непонятно: зачем медведю дупло? Ну если бы с сотами, с медом или птичьим гнездом, а то пустое и старое, выдолбленное и брошенное дятлом. От него уже и гнездового запаха не осталось, и осина или береза давно раструхлявились. А медведю такое дупло нужно зачем-то. Сколько раз находил старые дупла, разгрызенные, разодранные, растерзанные от входа до донышка, - съеденные дупла.

Ну, прямо разбомбленный дом с обрушенной передней стеной - вся комната на виду! Внутри никого и никакой обстановки, одни голые стены. И непонятно, зачем медведь-взломщик старался. Одна из бесчисленных лесных загадок, отложенных до поры, до времени. До лучших времен.

Нужно зачем-то медведю дупло, что-то он чует, наверное, в нем, раз не проходит мимо, а непременно влезет и разгрызет. Чует, конечно; ведь крохотное дуплышко снизу не разглядишь, да еще и подслеповатыми медвежьими глазами. Но что можно почуять в пустом дупле, в котором даже подстилки нет? Может, ночевала в дупле птица и оставила свой легкий запах? Или брел медведь мимо, толкнул сушину боком, а птица ворохнулась спросонок, и мишка услышал?

Гадай не гадай, а медведь залез на дерево - и съел дупло!

Пустое дупло ест, а жилое не трогает. Уж летягу-то он в дупле наверняка чует, но не видел я ни одного дупла летяжьего, которое медведь хоть бы царапнул. Даже на ободранных осинах. Лез мимо за листьями, не мог не почуять летяжий дух, а ни зубами не прикусил, ни когтями не шаркнул. Или ему не по вкусу летяжий дух? Хуже горьких осиновых листьев?