Отходная молитва - Боукер Дэвид - Страница 2

Она посмотрела в расположенное высоко над головой окно и увидела в стекле собственное отражение. Порывом ветра из темноты стекло усеяло каплями дождя. Что-то подсказывало Линн, что на приход Белого Рождества рассчитывать не приходится.

Миллз оставил на ее столе газету — один из самых низкопробных таблоидов. Газета была раскрыта на странице с заголовком "Убийства в Йорке связаны с черной магией!". Линн взяла листок и принялась читать. Со смешанным чувством изумления и возмущения она поняла, что попавшийся ей на глаза эксклюзивный репортаж имел своей целью пролить свет на ранее не расследованные факты, связанные с теми убийствами, которыми она в настоящее время занималась вместе с суперинтендантом Верноном Лаверном.

Бывшая ведьма сообщила, что жуткие убийства, поставившие в тупик полицию, отличают три характерных признака ритуальных жертвоприношений, присущих черной магии.

ПРОНЗЕННЫЕ ЗАЖИВО. Обе жертвы погибли от колотых ран. Таким способом ведьмы обычно избавляются от своих врагов.

ИЗОБРАЖЕНИЕ КРЕСТА. Перевернутый крест — признанный символ сатаны — нарисован кровью на телах убитых.

НАГОТА. Обеих жертв обнаружили полностью обнаженными.

Газетная статья содержала столько захватывающих дух нелепостей, что Линн громко рассмеялась, заставив телефониста, копошившегося под столом Лаверна, вздрогнуть и треснуться головой о нижнюю сторону столешницы. Соответствовали действительности — да и то всего лишь наполовину — только два факта: Анджали Датт была найдена обнаженной, а юношу действительно закололи. Все прочее — чистой воды выдумка.

Не столь забавным, пожалуй, оказался заголовок статьи "нашего собственного криминального репортера", помещенный под расплывчатым снимком мертвой Анджали Датт: "РИТУАЛЬНОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ".

Линн Сэвидж тут же подумала о погруженной в глубокое горе семье девушки и о том, как родители последней отнесутся к статье в грязной газетенке. Затем она услышала голос Лаверна, донесшийся через перегородку между ее кабинетом и комнатой сотрудников «убойного» отдела. Его ненависть к прессе была поразительной. Как, впрочем, и характер. Линн торопливо положила журнал регистрации правонарушений в ящик стола и сделала вид, что записывает что-то в большом старомодном настольном ежедневнике.

Когда Лаверн вошел в комнату, Линн рассеянно кивнула ему. Затем, отметив про себя его могильную бледность, смерила Лаверна более пристальным взглядом.

— Да, Линн, — сказал ее шеф. — Я сегодня выгляжу ужасно. Но ты могла бы по крайней мере оказать любезность и скрыть свое отвращение.

Лаверн какое-то мгновение постоял неподвижно, с любопытством разглядывая торчащий из-под его стола мощный зад в комбинезоне. Но он ужасно устал, и вряд ли что-то могло заставить Лаверна поинтересоваться, что делает под его столом чья-то неизвестная задница. Вместо этого суперинтендант повесил шляпу, пальто и шарф на старомодную, орехового дерева вешалку, которую он принес из дома после того, как из служебного гардероба украли его любимое пальто. Затем медленно подошел к кипевшему в углу комнаты чайнику, насыпал в треснутую чашку с эмблемой "Манчестер Юнайтед" растворимого кофе и залил его кипятком.

Линн стала наблюдать за тем, как шеф пьет кофе. Лаверн ей нравился. Иногда он мог вести себя чрезвычайно грубо, но в нем присутствовало какое-то особое достоинство, которое требовало к себе уважения, а также аура спокойной грусти, вызывавшая у Линн самую искреннюю симпатию.

Достоинство было завоевано блестящей карьерой в уголовной полиции. Объяснить печаль гораздо сложнее. Линн знала, что Лаверн потерял сына. Правда, это было давно, еще в начале семидесятых. Но разве можно оплакивать утрату ребенка целых двадцать лет?

— У Анджали Датт был приятель, — неожиданно объявила Линн.

— Мне об этом рассказали.

Линн протянула шефу один из черно-белых снимков.

Лаверн нахмурился.

— Э, да у него косоглазие.

— Он вроде бы студент, и зовут его, если не ошибаюсь, Дерек Тайрмен. В день смерти Анджали Датт он куда-то исчез из своей квартиры.

— Родители девушки заверили меня, что никакого приятеля у нее не было.

— Да что могут знать родители? Кроме того, не забывай, что они азиаты. А он белый, европеец. Может быть, она просто не хотела, чтобы они о нем знали, не желала беспокоить их.

Телефонист, по-прежнему оставаясь на четвереньках, выполз из комнаты. Сэвидж прикрыла за ним дверь.

— Фактически мы уже обвинили его в магазинной краже, — объявила она. — Две предыдущие судимости за одно и то же правонарушение.

— Ну хорошо, Линн, — фыркнул Лаверн. — Не надо меня ни в чем убеждать. Он опасный преступник экстра-класса.

Инспектор Сэвидж давно привыкла к подобным выходкам со стороны своего начальника, прочно утвердившись во мнении, что, строго говоря, он вообще не полицейский в истинном смысле этого слова. Внешне Лаверн действительно напоминал детективов с фотографий, сделанных в золотую эпоху «убойного» отдела уголовного розыска. То были мужчины в просторных плащах, с трубками в зубах, аккуратно подстриженными усиками, с привычной полуулыбкой-полугримасой позирующие перед объективом фотоаппарата.

Однако Лаверн был невысокого мнения о повседневной рутине полицейской службы. Вечные вопросы-ответы на бесконечных допросах наводили на него жуткую скуку и вызывали неизбывное презрение.

— В твое отсутствие звонил заместитель главного констебля, — сказала Линн.

— Чего он хотел?

— Он зайдет поговорить с тобой завтра утром. Ранним солнечным утром.

Лаверн в комическом ужасе закрыл лицо руками.

Линн с симпатией посмотрела на шефа.

— С тобой все в порядке, Вернон?

— Нет.

— Снова разболелась голова?

— Нет-нет. Просто вспомнил, что послезавтра Рождество. А я до сих пор не купил подарок для Донны.

— Я собираюсь завтра утром заскочить в "Маркс и Спенсер". У нее какой размер?

Лаверн отнял руки от лица.

— Ты что, в самом деле сможешь купить?..

— Конечно. Не вижу никаких проблем. Ты уже надумал что-то определенное?

Вернон недовольно скривился.

— Ей нужен новый домашний халат. Хороший.

— Так какой у нее размер?

— Э-э-э… примерно такой, как у тебя, но не такой большой.

— Не такой большой?

Лаверн застенчиво изобразил жестами воображаемый бюст супруги:

— Ты же знаешь…

Линн расхохоталась.

— Попробую сделать все, что в моих силах.

Вернон небрежно извлек из бумажника пять двадцатифунтовых купюр и передал их помощнице. Линн улыбнулась в ответ и сунула деньги в сумочку: Ее начальник обладал редким даром вызывать у окружающих благодарность за предоставляемую им возможность оказать ему услугу. Да, подумала она, несомненно удивительный дар. Три года назад, когда манчестерские полицейские расследовали убийства семерых детей и загадку пропавшего восьмого ребенка, они попросили помощи Лаверна. Линн вспомнила, как Лаверн взял ее с собой на это дело в качестве девочки на побегушках, предоставив тем самым один шанс из тысячи подняться вверх по служебной лестнице. Это была счастливая возможность понаблюдать с самого близкого расстояния за работой блестящего сыщика и научиться его следственным методам.

Проработав неделю с Лаверном, она утвердилась во мнении, что он не кто иной, как обманщик, отчаянно ленивый человек, который не проявляет никакого интереса к попыткам своих подчиненных арестовать изверга, голыми руками душившего малолетних школьников. В то время как специальная бригада сотрудников полиции круглые сутки работала над тем, чтобы не допустить дальнейших злодеяний неизвестного преступника, Лаверн с отрешенным видом сидел, незряче уставясь в пространство. А когда бывшего сексуального маньяка все-таки поймали неподалеку от начальной школы в Болтоне и привели на допрос, великий сыщик проявил себя во всем великолепии — он отказался допрашивать подозреваемого.