Красный шторм поднимается - Бонд Ларри - Страница 22

— Оплачиваемый намного выше.

— ., ведется молодыми людьми. Вы хотите сказать, что таким образом они могут увеличить производство продовольствия без помощи молодых мужчин…, призывного возраста?

— Это один из результатов, — согласился Лоу. — С политической точки зрения, подобное решение — настоящий динамит. Нельзя забрать у людей то, что им уже давно принадлежит. В начале шестидесятых годов стали распространяться слухи о том, что Хрущев собирается отнять или сократить размеры приусадебных участков у бедных крестьян. Какой шум тогда поднялся! В то время я учился в языковой школе в Монтерее и помню русские газеты, которые мы читали на занятиях. Правительство опровергало слухи несколько недель, и немудрено — эти крохотные участки земли являются самым продуктивным сектором их сельскохозяйственной системы. Занимая меньше двух процентов пахотной земли, они производят почти половину картофеля и фруктов, больше трети яиц, овощей и мяса. Да ведь это, черт возьми, единственный сектор их сельского хозяйства, который функционирует исправно! Русские политические деятели на протяжении многих лет знали, что, увеличив размеры приусадебных участков, смогут решить продовольственную проблему, и все-таки не решались на такой шаг из политических соображений. Они боялись, что поддержка государства даст новый толчок к появлению класса кулаков. То есть, я хочу сказать, не решались на такой шаг до недавнего времени. Но теперь они провели такую реформу, по-видимому, без официального объявления о ней. И это происходит в тот самый момент, когда они повышают свою боеготовность. Я никогда не верил в случайное стечение обстоятельств, даже когда был глупым молодым лейтенантом и бегал под пулями к берегу с десантного корабля.

Китель Лоу висел в углу. Тоуленд отпил кофе из чашки и посмотрел на четыре ряда ленточек боевых наград на нем. Три нашивки — за службу во Вьетнаме. И Морской крест. Одетый в темно-зеленый свитер, какие любят носить многие офицеры морской пехоты, полковник Лоу был среднего роста, а его манера говорить, характерная для уроженца Среднего Запада создавала впечатление, что этот человек смотрит на жизнь спокойно и даже равнодушно. Но выражение его карих глаз говорило совсем о другом. Лоу уже думал о том же, о чем и Тоуленд, и эти мысли отнюдь не радовали его.

— Чак, если они действительно готовятся к каким-то действиям — действиям по-настоящему крупным, — то просто не станут связываться с несколькими полковниками. Должно проявиться что-то иное. Им придется провести большую работу среди основной массы военнослужащих — младшего офицерского и сержантского состава.

— Да, я уже подумал об этом. Вчера я послал запрос в РУМО. Отныне сразу после выхода в свет очередного номера «Красной звезды» военный атташе в Москве будет высылать нам по спутниковой связи фотокопию газеты. Если они всерьез возьмутся за улучшение боевой подготовки личного состава, это обязательно будет заметно по статьям, публикуемым в «Красной звезде». Я думаю. Боб, что вы открыли очень интересную банку с червями, и мы вместе будем заниматься их изучением.

Тоуленд допил свой кофе. Советы ликвидировали целый класс подводных ракетоносцев, вооруженных баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Они ведут переговоры об ограничении стратегических видов вооружений в Вене, закупают зерно в Америке и Канаде на удивительно выгодных для этих стран условиях и даже согласились на то, что двадцать процентов закупленного зерна будет перевозиться американскими судами. Как все это согласуется с полученной им информацией? Если рассуждать логично, то никак, за исключением одного-единственного варианта — и этот вариант казался немыслимым. А вдруг нет?

Оглушительный грохот первого выстрела из 125-миллиметровой танковой пушки едва не сорвал волосы с головы генерала Алексеева, но после пяти часов армейских учений выстрелы доносились до его слуха через защитные наушники подобно тупым звенящим звукам. Еще утром грунт полигона был покрыт травой и молодым кустарником, но теперь он превратился в сплошную пустыню — месиво грязи и глины, оставленное гусеницами боевых танков Т-80 и боевых машин пехоты БМП-3. Полк трижды повторял атаку танков и БМП, имитируя наступление на оборонительные позиции равного по силе неприятеля. Девяносто самоходных артиллерийских установок и батарея залпового огня обеспечивали огневую поддержку. Сняв вместе со шлемом защитные наушники, Алексеев повернулся и посмотрел на командира полка:

— И это гвардейская часть, товарищ полковник? Элита Советской Армии? Эти молокососы не в состоянии охранять турецкий бордель, не говоря уже о том, чтобы проделать что-то достойное мужчины внутри него! Чем же вы занимались последние четыре года, пока командовали этим бродячим цирком, товарищ полковник, а? Вам удалось уничтожить весь свой полк три раза подряд! Ваши артиллерийские наблюдатели не правильно выбрали позиции. Ваши танки и бронетранспортеры все еще не научились координировать свои действия, а наводчики в танках так и не могут попасть в трехметровую цель! Удерживай эту высоту части НАТО — вы со своим полком были бы давно сметены с лица земли! — Алексеев внимательно всматривался в лицо полковника. Сначала оно было багрово-красным от страха, теперь побледнело от ярости. Прекрасно. — Потери в личном составе вашего полка не нанесут большого ущерба государству, но вы сжигаете драгоценное горючее, расходуете боеприпасы и к тому же бессмысленно тратите мое время! Сейчас я вынужден оставить вас, товарищ полковник, потому что меня тошнит от увиденного. Затем я вылетаю обратно в штаб округа, но обязательно вернусь. И когда я вернусь, мы снова проведем это учение. Ваши подчиненные должны тогда продемонстрировать идеальные действия, как и надлежит настоящим солдатам, в противном случае остаток своей жалкой жизни вы проведете в сибирской тайге, считая деревья!

Алексеев повернулся и пошел к своему автомобилю, даже не ответив на прощальное приветствие полковника. Адъютант заместителя командующего округом, полковник танковых войск, открыл дверцу генералу и сел в машину следом за своим начальником.

— У них получается теперь совсем неплохо, как вы считаете? — спросил Алексеев.

— Не то чтобы совсем хорошо, но прогресс налицо, — согласился адъютант. — У них осталось всего шесть недель до переброски к западной границе.

Полковник напомнил об этом совершенно напрасно. Алексеев потратил две недели, доводя дивизию до пика боевой готовности, и вчера ему сообщили, что вместо участия в еще незавершенном плане наступления на Иран и Ирак ее перебрасывают в Германию. Уже четыре дивизии — все четыре отборные гвардейские танковые части — забрали у Алексеева, и каждое изменение в стратегическом плане наступления Западной группы войск заставляло его заново пересматривать свой план броска к Персидскому заливу. Какой-то замкнутый круг, подумал он. Командование Юго-Западного военного округа было вынуждено полагаться на менее подготовленные части, и Алексееву приходилось тратить все больше времени на проверку их боевой готовности, вместо того чтобы заниматься собственным планом, который предстояло завершить в течение двух следующих недель.

— У этих парней следующие шесть недель будут крайне напряженными. А что вы думаете об их командире? — спросил полковник. Генерал Алексеев пожал плечами:

— Он слишком долго командовал полком. Да и возраст — сорок пять лет, слишком много для командира полка. Вместо полевых занятий со своими солдатами он тратит время на чтение наставлений о парадных построениях. И все-таки хороший офицер. Слишком хороший, чтобы посылать его считать деревья. — Алексеев усмехнулся. Это была русская поговорка, сохранившаяся еще с царских времен. Говорили, что людям, сосланным в Сибирь, оставалось одно — считать деревья. Ленин изменил и это. Теперь обитатели архипелага Гулаг работали с рассвета до заката. — Во время двух последних атак они действовали достаточно слаженно и, по-моему, могли добиться успеха. Этот полк достигнет надлежащей боевой готовности вместе со всей дивизией.