Двое из ларца - Болучевский Владимир - Страница 9

— Да… — произнес Волков. — А кто, вы говорите, этот Евгений Борисович?

— А!.. Это очень хороший знакомый папин, он намного моложе, но они дружат. Они работали когда-то вместе, я говорила, а потом, лет десять… нет, больше, лет пятнадцать, наверное, назад он в Голландию уехал, в Роттердам. У него там магазинчик, крохотный совсем, антикварный. И вот, когда он сюда приезжает время от времени, они с отцом любят в кабинете сидеть, альбомы листают, беседуют… Все никак не заставить мне себя говорить обо всем этом в прошедшем времени.

— Извините, Ирина Аркадьевна, вот отец ваш сватать вас за него пытался, а как вы сами к нему относитесь?

— Это важно? — Она опять улыбнулась, но уже иначе. — Да никак. Но он такой… импозантный мужчина. Виктор с ним дела какие-то пытался, по-моему, закрутить, но ничего, конечно, не вышло.

— Почему «конечно»?

— Да Виктор… Я вообще не понимаю, откуда у него деньги.

— А чем он занимается, если не секрет?

— Щеки надувает. — Ирина смешно надула щеки.

— Это как?

— У него фирма какая-то своя, и он там чем-то торгует, вот и все, что я знаю. Но у него же мозгов совсем нет. Как он умудряется? Ведь надо же уметь… как это… — она пощелкала пальцами, подбирая слова. — Ну вот я опять отца вспоминаю, он рассказывал, что из Германии все что-нибудь домой тащили, трофеи всякие: кто аккордеон, кто часов штук десять, ну — кто что. А один мужик чемодан иголок. Представляете? Целый чемодан обыкновенных швейных иголок. Его же не поднять! А он пер. Все над ним смеялись, а он пер через пол-Европы, до самого дома. И очень, знаете, оказался прав. Простые швейные иголки сразу после войны всем нужны были. А у него их — миллион. Но ведь научиться этому нельзя. Это или есть, или этого нет. Но еще нужно быть немножко спортсменом, чтобы к деньгам относиться, как… ну, как спортсмен к собственному здоровью. Не любить их, как скупец, и не транжирить, а… ну, разумно беречь, накапливать и готовиться к очередному рубежу. Так примерно. Вам скучно?

— Нет-нет, продолжайте.

— Да что тут продолжать? Ну нет этого у Виктора. А пыль в глаза пустить любит. Да еще казино… Он однажды, в самый первый раз, как попал туда, выиграл на свое несчастье. Немного, правда, но выиграл. И все. Он решил почему-то, что именно для этого казино и придуманы. Чтобы там денег можно было выиграть и разбогатеть. Представляете? Нормальные люди во всем мире спускают там свои лишние деньги, пусть даже и специально для этого скопленные или отложенные, но — ходят, чтобы потратить с удовольствием. Все красиво, шампанское, дамы. Выиграл — хорошо, проиграл — не страшно. Пощекотал нервы, получил удовольствие. А этот… Я же говорю, у него мозгов нет. Он и с отцом-то в последний раз именно там встречался. Вот папа, наверное, и расстроился. А тут еще — эти. Что у старика брать?

— Вы говорите, прямо у парадной на него напали?

— Ну да. Около колонны.

— И дальше?

— Соседка говорит, они его вроде схватить попытались, а он старенький, но еще крепкий вполне был, даже после инфаркта, хоть и сдал, конечно, и роста был совсем небольшого. Я вам фотографии покажу. Ну, он отбиваться стал тростью, он последнее время с тростью ходил, старинная такая, тяжелая, и вдруг согнулся так, осел и упал. А эти — в машину сразу, тоже странно, да? Машина у них рядом стояла, и укатили. Но он одному по голове попал. Рыжему вроде, как она говорит.

— «Скорую» соседка вызвала?

— И «скорую», и милицию. Ей показалось, что они его ножом ударили. А оказалось — обширный инфаркт. Милиция дело возбуждать и не стала. Ну, вы же знаете. Следов побоев нет, ничего не отобрали. Несчастный случай.

— А, извините, на трость взглянуть можно?

— Конечно. — Ирина принесла ее из передней и подала Волкову.

— Ого! — Петр прикинул на вес и протянул Гурскому. Тот взял в руки и стал с любопытством разглядывать изящную, но увесистую дубовую трость, увенчанную небольшим набалдашником литого чугуна.

— В том-то и дело, — вздохнула хозяйка дома, — они-то думали, маленький такой, старенький, взяли за шкирку — и готово дело, а у него ведь медалей — на пиджаке не умещаются. Просто по колено. Такой иконостас. Он ведь до Берлина дошел. Старшиной разведроты. Хотя войну начал совсем мальчишкой. Он же борьбой занимался. Потом бросил, но закалка-то на всю жизнь осталась.

Ирина закурила сигарету и, прищурившись от дыма, посмотрела на Волкова:

— Ну что, Петр Сергеич?

— Да, — ответил Петр. — Похоже, действительно что-то здесь…

— Ну зачем, скажите на милость, — продолжала Ирина, — нападать на старика в подворотне не каким-то там ханыгам, а людям, которые удирают на машине?

— А что за машина, соседка не разглядела случайно?

— Да в том-то и дело, что, с ее слов, какая-то иномарка. А? И звонки эти? И почему в кармане у отца вместо его трубки этот дурацкий муляж? И билет?

— Какой билет?

— А я не сказала? У него же в кармане билет оказался, железнодорожный, на Москву.

— На какое число?

— Да на тот же самый день. Он вечером собирался уехать. А еще утром ничего мне про это не говорил. Милиции-то не объяснить, им не до того. Но… это ненормально, согласны?

— Хорошо. — Волков поднялся со стула. — Я подумаю. Если вопросы у меня возникнут, как вас найти?

— Да я же здесь, пока не уезжаю. Виктор говорит, с квартирой что-то нужно решать, а мне продавать ее жалко. Не знаю…

— Вот я здесь свои телефоны еще раз на всякий случай оставлю, — Петр положил на стол визитку. — Звоните и домой, и на трубку, если что-нибудь срочное.

— Спасибо, давайте я вас провожу. Волков и Гурский вышли в переднюю.

— Да, Ирина Аркадьевна, а когда, вы говорите, ваш брат с отцом встречался?

— В тот же вечер. У нас же здесь казино теперь рядом, в бывшем «Великане». Прямо оттуда отец домой пошел, а у парадной на него и напали.

— А почему, собственно, Виктор не мог к отцу домой зайти для разговора? Зачем встречаться в казино?

Ирина пожала плечами.

— Меня дома не было, когда они созванивались. Я с самого утра ушла и замоталась, вернулась поздно. Виктор говорит, что отец по его телефону сотовому несколько раз звонил куда-то. И сюда, домой, тоже звонил — узнать, пришла я или нет. И никуда не дозвонился. А я только часов в десять вернулась, он уже в больнице был.

— А что он говорит, чья это была идея, про казино?

— Я тоже удивилась. Но он говорит — отца.

— Ну хорошо. До свидания.

— Всего доброго.

Волков и Гурский вышли из квартиры.

Глава 9

— Вот здесь они, значит, его и прихватили, — Петр стоял у двери в парадную. — Аккуратно. Смотри: тут — дверь, здесь стена, а вот здесь колонны все загораживают, а там они машину поставили, на которой свалили. Да, в таком месте старичка вдвоем оприходовать и оторваться в момент можно, никто и не заметит.

— Втроем, — сказал Гурский. — Они же, как только поняли, что дедок скрипнул на полувздохе, да еще и тетка эта нарисовалась под носом, да еще небось и заорала, моментально в тачку нырнули и свинтили. Она ведь даже лиц их не срисовала. Рыжий разве что. И все. А если бы один из них машину обегал, дверь открывал, заводил…

— Есть логика в логовницах. Третий за рулем ждал. Чего ждал? И не многовато ли народу, чтоб у старика авоську с кефиром отнять? Потом — рыжий… Неаккуратно. Если приметный такой, он бритый должен быть, да еще и в шапке. Место выбрали грамотно, а сами придурки? Ничего не понимаю.

— Не было у него ни кефира, ни авоськи. Но была трость. Мореного дуба с чугунным набалдашником. По башке, а?

— Да…

— Пасли они его. А он знал, похоже.

— Вон там он шел, видишь? Там казино, потом мюзик-холл, Планетарий, театр. Потом вон там, у трамвайной остановки, через дорогу и по тротуару сюда. Там везде открытое место. А здесь идеально. Но почему рыжий?

— Да ладно тебе, прицепился. И потом, идеально для чего? У дедули пенсию отнять?

— Давай пройдемся, а? — Петр посмотрел на Гурского. — Тебе звонок этот очень нужен?