Двое из ларца - Болучевский Владимир - Страница 41

Тот положил кейс на колени, открыл крышку, под которой обнаружилась приборная панель, и стал хозяйничать с кнопками и тумблерами.

Петр набрал на трубке номер. После третьего гудка ему ответил негромкий голос:

— Майор Никитин слушает.

Волков вопросительно взглянул на паренька. Тот шевельнул на своей панели маленький ползунок, потом утвердительно кивнул головой и указал рукой на стрелку какой-то шкалы. Петр показал ему большой палец.

— Привет, Петрович.

— Волчара? Здравия желаю.

— Ну что… Пробил я ситуацию, как ты просил, неформально.

— И что? Слушай, ты лучше подъезжай, чего по телефону-то..

— Да я только что спустился, у Семенова был, а тебя в кабинете не было. Уже не успеваю, извини. Да и что говорить? Все так, как у вас в схеме, Шамиль — пешка.

— Кадыров?

— Ну да.

— А Зубов?

— На кредитах. И оба как бы не при делах. В общем, шпала голимая. Но там система, Петрович. Гольдберг только частный случай.

— Ладно, закроем — колонем. Они нам всех сдадут.

— Кого знают.

— Ну и что? Потихонечку. До самых верхов нас не допустят, конечно, но…

— А достанешь? На них же впрямую-то ничего вроде и нет.

— Ой… Только не надо маму парить. Мы тебе тут не что-либо где. Не частная лавочка, как некоторые. Короче, с меня пузырь. Может, еще чем богат?

— Бог подаст. У меня вот на дедулю хулиганы у парадной напали, он и скрипнул. Вот и все мои проблемы. В частной лавочке…

— Ну извиняй.

— Ладно, отбой.

Волков отключил телефон и опять вопросительно посмотрел на напарника.

— Да есть контакт, есть, — тот закрывал свой чемоданчик.

— Слушали нас?

— Однозначно.

— Ага! — оскалился Волков. — Хоп муха!

Он вырулил на Литейный проспект.

— Спасибо, Витек. Тебя в контору или домой?

— В Бюро. Мне еще программу лепить.

— Гений ты наш.

— Да ладно вам.

— Ой-ой! Покраснел! Слушай, а тебе вообще что-нибудь интересно, кроме твоих «пентиумов»? Ну вот, например, что мы сейчас сделали?

— Что… — пожал плечами Витек. — «Де-зу» слили третьему лицу. И проверили, дошла или нет.

— Ишь ты. Хорошо, а зачем?

— Ну, они задергаются, проколются на чем-нибудь. Их Никитину этому вашему взять будет проще.

— Дуся моя, да Никитин-то и слышит о них впервые.

— Что ж вы их, сами, в одиночку брать будете?

— А мне они, дружок, и на хер не нужны, в свою очередь. Извини за филигранность оборотов речи.

— Ну, я не знаю тогда. Чего ж вы подставляетесь?

— Не в силе Бог, Витек, но в правде.

— Не понимаю.

— Да и не переживай.

Дома у Ирины Гольдберг Волков опять появился —поздно вечером. Она уже отошла от транквилизаторов, взгляд ее глубоких синих глаз был ясен, у губ обозначилась жесткая складка.

— Привет, — Петр поцеловал ее в щеку. — Ты как?

— Ничего.

— Кто звонил?

— Евгений Борисыч, хотел заехать, но я сказала, что лучше не надо. Лена звонила. Она там со своими родственниками хлопочет. Завтра похороны.

— Я отвезу.

— Ага. И еще, опять звонил папин товарищ какой-то, никак не могу запомнить, как его зовут. Он представился, но…

— Чего хотел?

— Да так. Соболезнования. Жалел меня. Спрашивал, не прояснилась ли история с отцом. А она не прояснилась?

— Не знаю, Ира. Честное слово. Я пока сам до конца понять не могу, что к чему. Нам подождать немного надо. Я тут кое-какие шаги сделал, теперь — только ждать.

Весь следующий день Волков провел с Ириной.

Ехать в морг она отказалась наотрез. Петр привез ее сразу на Серафимовское кладбище.

Виктор оказался крещеным, и они вошли в церковь, где только-только началось отпевание. Ирина подошла к гробу брата, Петр встал в сторонке.

Провожать Гольдберга в последний скорбный путь пришли немногие. У закрытого гроба Волков узнал под черной косынкой жену Елену, еще были две какие— то пожилые женщины и мужчина. Чуть в стороне со свечами в руках стояли молодая пара и еще трое мужчин.

Кадырова среди них не было.

После отпевания гроб с телом вынесли из церкви, пронесли на руках до свежевырытой неподалеку могилы, возле которой поставили на козлы. Речей не было. Одна из пожилых женщин поддерживала Елену под руку.

— Прощайтесь, — сказал один из могильщиков.

Присутствующие, вытянувшись цепочкой, прошли мимо гроба, по очереди касаясь его рукой. Затем могильщики взяли гроб на лямки и опустили в могилу.

Каждый бросил туда по комку промерзшей земли, которые падали с деревянным стуком.

Могильщики принялись деловито и сноровисто засыпать яму, и через несколько минут над ней уже вырос свежий холмик, аккуратно заглаженный лопатами. В головах был уложен бетонный цоколь, на который поставили «головку» с надписью: «Гольдберг Виктор Аркадьевич». Дата рождения, дата смерти. Все.

Ирина стояла рядом с женой Виктора, к ним подходили со словами соболезнования.

Кадырова не было и у могилы.

Мужчины, собравшись кучкой, курили в сторонке.

— Поехали к нам, — сказала всем Елена. — Поехали.

Мужчина в дубленке, извинившись, попрощался. Остальные поместились в двух машинах.

Волков вез Ирину, молодую пару и одного из оставшихся мужчин. Другой забрал в свою новенькую «вольво» всех остальных.

На поминках все выпили по рюмке водки за помин души, но поскольку знакомы между собой были мало, разговор сводился к общим фразам.

Где-то через час Ирина попросила Петра отвезти ее домой.

— А ты заметил, — сказала она в машине, — папина могилка еще даже и не осыпалась. И Евгения Борисыча почему-то не было.

По дороге Волков остановился возле магазина, вышел из машины и вернулся с большим пластиковым пакетом, который положил на заднее сиденье.

Возле дома Ирины он загнал джип во двор, помог ей выбраться и взял под руку.

В квартире, пока Ирина запирала двери, прошел на кухню и, достав из пакета, поставил на стол большую бутылку «Абсолюта», банку оливок, пучки зелени и много всякой разной упакованной, готовой к употреблению снеди.

— Знаешь, — обернулся он, — я твоего брата, считай, не знал. Но… давай все-такр по-людски…

Уже вечером, сидя с ногами на диване в гостиной, Ирина сделала глоток кофе из чашечки и подняла на Петра глаза:

— Слушай, что же все-таки происходит?

— Подожди еще чуть-чуть, Ира. День-два максимум. От Гурского что-то уж больно долго ничего нет. Позвонить-то он всяко должен. Даже если и не нашел трубки этой. Правда, меня и дома-то нет, а твоего телефона он не знает. Но на трубу-то мог бы. Твою мать!.. — Волков вдруг осекся, вынул из кармана свой сотовый телефон и уставился на него. — Саша, не звони сюда, пожалуйста. Очень прошу…

И будто бы дожидаясь этих его слов, телефон сразу запиликал. Петр раздумывал какое-то время, а потом обреченно нажал на кнопку:

— Алло.

— Здорово, Петька.

— Гурский! Перезвони мне, я сейчас тебе номер продиктую…

— Пошел в жопу. Нечем мне писать и не на чем. Я голый. Короче, трубка на Камчатке, я лечу туда. Все.

— Эй-эй!

— Ну?

— Ладно, чего уж… Как ты там? Где?

— В Хабаровске. Петька, я приеду, все расскажу. Сейчас сил нет, трое суток толком не спал. Я вздремну чуток, в Петропавловск слетаю, тут рядом, часа четыре лететь-то, и домой. Как у вас?

— Не конкретно.

— Ясно. Ну, пока. Да! А все-таки я прав оказался. Не один я тут. Меня у Комсомольска из поезда выкинули. И он, гад, на шаг впереди постоянно был. И в Комсомольске, и в Николаевске. Но тут такая запутка вышла… В общем, я оторвался, и теперь они не знают, где искать. А я знаю.

— Саша…

— Да?

— Они тоже знают.

— Не может быть. Я сам только час назад | узнал. А Ленка Тарасова говорит, что больше никто и не интересовался. Откуда?

— Потом объясню. Просто имей это в виду и осторожней там. Бди.

— Я и так бдю.

— Ну, давай.

— Пока. Я спать пошел. Это у вас там еще вторник, вечер. А здесь уже среда, пять утра.