Преторианец - Большаков Валерий Петрович - Страница 13

– Сергей, сдавайся! – долетел крик Искандера. – Нам их не одолеть!

– Да я вижу! – откликнулся Сергей. Копьеносец тут же надавил, и Лобанов сказал со злостью: – Ну чего ты давишь?! Не видишь, что ли?! Сдаюсь я, успокойся! Чтоб тебе…

Пожелания он не договорил – всех четверых вытолкали за двери во двор – прямоугольное, замкнутое саманной стеной пространство, по которому бегали воины в кольчугах до колен и с шестиугольными щитами.

«Культовое здание» было круглым, с кольцевым навесом, подпертым деревянными колоннами, обмазанными глиной и оштукатуренными алебастром, – все «как у людей»… А над головой синело небо, а ниже горбатились купола и проглядывала крепостная стена с зубцами. С улиц неведомого города волнами накатывался гомон тысячных толп, его перебивали крики верблюдов и непереносимый скрип громадных колес арбы. Наплывали запахи – поднятой пыли, благовоний и навоза, дыма от хлебных печейтануров и еще чего-то, приторно-сладкого, кислого, жженого, разваренно-парного…

И все это просто не укладывалось в голове: ну как можно было, проникнув в пещеру, выйти на улицы города?! Сто семнадцатый год, вспомнил Сергей. Ну не глюки же это?!

Воин-усач ткнул его в спину древком копья – дескать, топай. Всех четверых вытолкали на улицу, окружили плотным каре и повели.

Главная улица была неширока, метров пяти поперек, и обсажена деревьями, зеленевшими молодой листвой. Н-да. Явно не осень.

– Весна идет, – пробурчал Лобанов, осматриваясь, – весне дорогу…

– Тиндарид! – окликнул Эдик. – Мы где?

Ему тут же наподдал оскопищем[42] копья молодой нервный стражник.

– Я щас кому-то так пихнусь… – пригрозил Эдик и заработал тычок посильнее. – Блин, чего ты распихался, чмо приблудное?!

Стрелки моментом натянули луки.

– Успокойся, – посоветовал ему Искандер. – Тут сначала стреляют, а потом гадают, стоило ли…

– Где – тут? – сказал Эдик спокойнее.

– В Антиохии-Маргиане… Город такой.

– Вот теперь все понятно! – взбодрился Эдик. – Как говорил мой дед Могамчери: «Правильно ориентируйся на местности, чтобы знать, куды бечь!»

Конвоиры заорали, прокладывая в толпе дорогу.

Толчея была страшная. На куртки с надписью «Адидас» и рэперские штаны никто не обращал внимания – к чужеземным модам тут привыкли. В Антиохии сходились караванные пути, тасуя народы и смешивая языки. Персы с курчавыми бородами разгуливали в конических барашковых шапках, в хитонах и сандалиях, болтая на койне. Смуглые кочевники-саки щеголяли в кожаных штанах и коротких безрукавках, свои длинные черные волосы заплетали в косицы и выражались звонкой латынью. Арабы ходили в белоснежных рубахах-галабийях. Индийцы в тюрбанах кутались в теплые плащи. Кушаны с чалмами на головах и в широченных шароварах запахивались в халаты. А, может, то были бактрийцы или еще кто… Короче, полный интернационал.

– Во, толкучка у них! – воскликнул Эдик и покосился на стража – тот сделал вид, что не заметил нарушения режима. – Офигеть! Вот это я понимаю – базар! Наш «Черкизовский» по сравнению с ним просто сонное царство, музей под открытым небом!

Вдоль всей улицы были выставлены товары на продажу – на лотках, прямо на дороге, в лавках, под навесами, в нишах стен, и сказать, кого здесь толклось больше, продавцов или покупателей, было сложно. Все кричали, трясли тканями, звякали медными кумганами, брякали китайским фарфором, пересыпали зерно, нахваливали свою продукцию, хаяли конкурентов, приценивались, ругались, разбегались, опять сходились, по новой вступая в товарно-денежные отношения.

– Эй, люди! – подал голос Сергей. – Может, смоемся?

– Смоешься тут… – пробурчал Гефестай. – Шаг влево, шаг вправо – и все пузо стрелами утыкают…

– На твой пузень, – не удержался Эдик, – у них стрел не хватит!

Гефестай добродушно хмыкнул.

– Ты еще не понял, где ты и когда ты, – сказал Тиндарид. – В Антиохии четыре… ну, как бы микрорайона, и все обнесены стенами. Отдельно живут парфяне, отдельно эллины, отдельно римляне. И каждый квартал огорожен, и весь город в кольце укреплений! Никаких шансов!

Дома, обступавшие главную улицу, смыкались боками на манер таунхаусов, чередуя плоские крыши с крутыми куполами, сочетая эллинские колонны и портики с архитектурными изысками Индии и Персии. На перекрестке улицу перекрывал котельный свод, а сразу за этим пассажем открылась небольшая площадь перед стоящими друг против друга кумирнями Ахурамазды и Анахиты. Их порталы-пиштаки, покрытые орнаментом, здорово украшали улицу, но Лобанова больше привлекла женщина под аркой храма Анахиты. Наряженная в полупрозрачные шелка, оголяющие грудь, женщина танцевала, позванивая браслетами на стройных ногах. Она извивалась, вскидывала руки, трясла бедрами, глядела призывно, то кокетливо скрывая пол-лица краем одеяния, то откидывая легкую ткань и улыбаясь, правда, неласково. Жрица любви, безо всяких кавычек.

По ступеням храма спускался седенький старичок в тунике и с сумкой через плечо. Увидав его, Искандер охнул.

– Гефестай! – зашипел он. – Видишь того старика?

– Какого? – приглядевшись, Ярнаев прогудел: – Е-мое! Да это ж Антоний!

– Антоний! – заорал Тиндарид, уворачиваясь от кулака копьеносца. – Да подожди ты!.. Антоний!

Хорошо, что у старичка сума на плече висела, а то бы он ее уронил. Антоний изумился, всплеснул руками, заковылял по ступеням, щеря беззубый рот.

Выглядывая поверх плеча конвоира, хватаясь за скрещенные копья, Искандер прокричал что-то на незнакомом Сергею языке. По «усатым» словам Лобанов опознал латынь. – Это Антоний! – радостно сообщил Искандер. – Он раб Тиридата! Тиридат нам поможет!

Известие это Сергея не обрадовало, а вызвало обиду. Друг называется! – подумал он. – Всю жизнь секретничал! Если бы не Наккаш, так бы и не узнал ничего…

За храмовой площадью тянулись невысокие одноэтажные домики, и стал виден диз – городская цитадель на высоком плоском холме, крепость в крепости, где был прописан местный владетель дизпат. Над цитаделью возвышалась могучая башня кёшк – прообраз донжона рыцарских замков, далеко с нее видать, всех врагов перечтешь, пока те к стенам города подберутся.

Почему-то именно этот вид, с фортецией на заднем плане, окончательно убедил Лобанова, что он совершил тур в прошлое. Оценить это сейчас, прочувствовать и понять у него просто сил не было. Нужно время, чтобы невероятное стало привычным, тогда только ум выйдет из-за разума и примирится с чудом…

Главный у воинов, толстогубый и щекастый малый в смешном коническом шлеме, прокричал новую команду, и конвоиры поворотили пленников на дорогу к дизу, хитрым зигзагом проходившую по склону холма. Отвели в башню и бросили в глубокую каменную яму. Тяжелая деревянная решетка накрыла ее сверху.

– Вот тебе и весь сказ… – вздохнул Эдик, поднимаясь с полу и отряхивая с рукавов прелую солому.

Сергей обошел яму кругом. Сплошной камень. Нары и те – каменный приступок.

– Александрос, – сказал он прохладным голосом, – пяти минут тебе хватит, чтобы объясниться?

– Хватит! – с готовностью ответил Тиндарид. – Как мы попали в прошлое, ты меня лучше не спрашивай, все равно не скажу! Не знаю! Тут физики высоколобые головы сломят, а я простой врач. Ну действует какой-то там межвременной туннель, и пусть себе действует… Но ты не представляешь, до чего ж я рад, что мы все сюда попали! И не нужно больше ничего от тебя скрывать! Не мог я раньше объясниться, слово дал! Понимаешь… Я родился здесь! По-настоящему я Александрос, ну, Александр. Это я на Памире стал Искандером… да и привык уже. Тиндар, сын Абнеоса Селевкийского, – мой отец. Он торговал шелком, ходил с караванами в Китай. Ему всегда фартило, а когда мне исполнилось двенадцать, везуха кончилась. Напали кочевники. Все разграбили, отца убили… Нас с матерью продали в рабство за долги. Мать пристроили на кухню, а я прислуживал за столом – был я мальчик красивый, и гости любили вытирать грязные руки о мои кудри…