Аластор-2262 - Вэнс Джек Холбрук - Страница 14

– Я буду не слишком далеко, во всяком случае, в ближайшее время. Может быть, расположусь на Муниципальном острове. Акади будет знать, где меня искать в случае надобности. Постарайся быть поласковее с матерью. Жизнь у нее складывалась не очень-то счастливо, и если ей теперь хочется изображать из себя девушку, то что в этом такого уж плохого?

– Верни двенадцать тысяч озолов, и я, может быть, позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждался, – сказал Глиннес. – А пока что я ничего от тебя не ожидаю иного, как еще каких-нибудь глупостей.

– Что еще более глупо с твоей стороны, – ответил Глэй и покинул причал. Глиннес еще долго провожал его взглядом, затем, вместо того, чтобы вернуться на Рабендари, взял курс еще дальше на запад, в сторону Уэлгена.

Переход к Заливу Блэклин, в глубине которого располагался Уэлген, занял менее часа. Лодка Глиннеса быстро и легко скользила по идеально спокойной глади вод нескольких протоков, пересекавших дельту в поперечном направлении. Позади осталось главное русло могучей реки Карбаш, несшей свои воды с севера на юг и впадавшей в Южный Океан в миле к юго-востоку от Уэлгена.

Глиннес привязал лодку к общественному причалу, расположившемуся почти в тени трибун хассэйдного стадиона, каркас которого составляли серо-зеленые столбы из минасовых стволов, соединенные между собою черными стальными фермами. От внимания его не ускользнула огромная афиша с красными и синими надписями на светло-кремовом фоне:

Глиннес дважды перечитал объявление. До него никак не доходило, где же это лорд Генсифер наберет достаточное количество талантливых игроков, чтобы составить из них команду, которая могла бы достойно выступать в турнирах. Десятью годами ранее в Шхерах была добрая дюжина таких команд: «Уэлгенские Дьяволы Бури», «Неукротимые», представлявшие хассэйдный клуб из Альтрамара, «Гаспарские Чудотворцы», «Гиалоспаны из Воалияша»[17] с острова Большой Воуль. «Зауркашские Змеи» – представлявшие из себя довольно случайную и не очень дисциплинированную группу игроков, в которой в разное время играли и Джат, и Шира, и он сам, – «Латники из Лорессами», гордость хассэйдного клуба одноименного поселка, и несколько других, отличавшихся по уровню игры и характеризовавшихся повышенной текучестью состава. Жители Шхер проявляли огромный интерес к соревнованиям, за искусными игроками велась настоящая охота со стороны менеджеров и спонсоров, их частенько надували, хотя и заманивали доброй сотней различных способов. У Глиннеса не было ни малейших причин сомневаться в том, что точно такое же положение господствует в шхерном хассэйде и сейчас.

Глиннес побрел прочь от стадиона, но голову все сверлила и сверлила одна и та же навязчивая мысль. Плохо оплачиваемая хассэйдная команда теряла даже свои собственные деньги и, если ее никто не субсидировал, быстро распадалась. Среднеоплачиваемая команда имела равные шансы как оказаться в выигрыше, так и продуться – все зависело от умелого подбора команд-соперниц, от того, были ли они классом ниже или выше. Но удачливая агрессивная команда зачастую даже за один сезон успевала собрать обильную жатву, при дележе которой на одного игрока могло вполне прийтись двенадцать тысяч озолов.

В задумчивости Глиннес вышел на центральную площадь городка. Окружавшие ее здания показались ему чуть-чуть более поблекшими под действием непогоды, чем когда-то, несколько более разросшимися показались кусты местного винограда «калепсис», листва которых создавала тень в беседке перед входом в таверну «Ауде де Лис», и – на что теперь с особым беспокойством обратил внимание Глиннес – повсюду попадались на глаза девушки и парни либо в единообразной одежде фаншеров, либо в одежде, так или иначе напоминающей стиль фаншеров. Глиннес скривил губы в насмешливой ухмылке, испытывая отвращение к абсурдности всего этого. В центре площади, как и раньше, стоял прутаншир – квадратная платформа со стороной в двенадцать метров, с порталом над нею и небольшим возвышением для музыкантов сбоку от нее. В задачу музыкантов входило создание особой атмосферы покаяния, сопутствовавшей жестокому обычаю.

За десять лет на площади появилось не более двух новых зданий. Самым заметным из них была совсем еще недавно открытая таверна «Святой Гамбринус», возвышавшаяся на опорах из древесины минаса над расположенной на уровне земли открытой пивной, где четверо музыкантов-треван услаждали слух тех, кому еще с ночи не терпелось промочить горло.

Сегодняшний день был базарным. Уличные торговцы фруктами, овощами и рыбой расставили свои тележки по периметру площади. Все они были из урайев, народности столь же обособленной и своеобразной, как и треване. Триллы из Уэлгена и близлежащих деревень неторопливо прохаживались среди тележек с товаром, перебирали его, пытаясь оценить качество, торговались с продавцами и то и дело покупали тот или иной товар. Сельских жителей легко было узнать по их одежде – обязательному параю с кое-какими добавлениями, которые диктовала мода, удобство, каприз или определенные эстетические соображения: какая-нибудь безделушка здесь, бросающаяся в глаза аппликация там, цветастые шарфики и галстуки, вышитые жилетки, украшенные причудливыми узорами юбки, бусы, ожерелья, громко бренчащие браслеты, ленты и головные повязки, кокарды. Одежда городских жителей была не столь вычурна, и среди них Глиннес заприметил немалое количество людей в наряде фаншеров: искусно пошитых костюмах из добротной серой ткани и до блеска начищенных черных полусапожках. На головах у некоторых из них были круглые шляпы из черного фетра, полностью скрывавшие волосы. Среди приверженцев подобного стиля одежды встречались люди далеко уже не молодые, несколько даже смущавшиеся модной изысканности своего убранства. Совершенно необязательно, отметил про себя Глиннес, чтобы все они могли быть фаншерами.

К Глиннесу подошел худой длиннорукий мужчина в темно-серой одежде.

– Вы тоже? – спросил Глиннес, ошеломленно глядя на него с насмешливо презрительной улыбкой. – Кто бы мог поверить!

– А почему бы и нет? – без всякой тени смущения ответил Акади. – Что такого уж худого в мимолетном капризе? Мне доставляет удовольствие притворяться, будто я снова молод и зелен.

– И одновременно, должно быть, притворяетесь приверженцем фаншерады? Акади пожал плечами.

– Позволю себе повториться – а почему бы и нет? Возможно, фаншеры слишком себя идеализируют; возможно, не в меру горячо брюзжат по поводу суеверности и чувственности остальных нас. И все же… – он примирительно развел руками, – …я таков, какой есть.

Глиннес неодобрительно покачал головой.

– Эти фаншеры ни с того, ни с сего вообразили, что одним им свойственна вся житейская мудрость, а их родители, которые дали им жизнь, жалки и убоги.

Акади рассмеялся.

– Мода приходит, мода уходит. Нелепые с виду причуды избавляют повседневность от скуки – так почему же отказывать себе в удовольствии следовать им? – Прежде, чем Глиннес смог ответить, Акади сменил тему. – Я рассчитывал встретить тебя здесь. Ты, естественно, разыскиваешь Джуниуса Фарфана, и так уж случилось, что я могу подсказать тебе, где можно его отыскать. Погляди вон туда – видишь заведение под «Святым Гамбринусом»? В глубине его, там, где самая густая тень, сидит фаншер, делающий какие-то записи в толстой бухгалтерской книге. Это и есть Джуниус Фарфан.

– Вот я сейчас и пойду к нему.

– Желаю удачи, – сказал Акади.

Глиннес пересек площадь и, войдя в пивную, подошел к столику, на который указал Акади.