Руки вверх, мистер Гремлин! - Больных Александр Геннадьевич - Страница 4

Мы кувырком вылетели наружу, помятые и злые донельзя. Когда я поднялся на ноги, то погрозил кулаком разбитой кабине.

— Ну проклятый, погоди! Мы еще столкнемся с тобой на узенькой дорожке.

— Это вы кому? — спросил подполковник.

Самый простой и естественный вопрос вдруг поставил меня в тупик. Действительно, кому я собрался мстить? В доме — домовой, в бане — банный, в овине — овинный, а здесь? Лубянный, что ли? Я растерянно пожал плечами.

— Не знаю. Но когда повстречаемся, я его, мерзавца, сразу узнаю.

Ремонтники смотрели на нас дикими глазами. Наверное, решили, что с перепугу мы все трое слегка рехнулись. Расколотый динамик на прощанье издевательски захохотал. Капитан вздрогнул и скорым шагом бросился прочь по коридору. А мне показалось, что я заметил мелькнувший в шахте голый крысиный хвост.

В очень высокий кабинет мы попали только вдвоем — я и подполковник. Капитан допущен не был, он исчерпал свой уровень компетенции. Однако по его виду нельзя было сказать, что он слишком расстроен, скорее наоборот. Похоже, поединки с бесями пришлись ему не по вкусу.

Кабинет был обставлен со спартанской суровостью и простотой. Длинный полированый стол, несколько жестких стульев, большой сейф в углу, портрет Дзержинского на стене — и больше ничего. Никаких расслабляющих кресел, диванов, ковров, развратных секретарш, японских телевизоров, полных баров. Ни-че-го! И хозяин кабинета произвел на меня очень благоприятное впечатление. Несмотря на серьезный возраст, он сохранил юношескую стройность и подвижность, хотя тяжелая работа избороздила морщинами лицо и запудрила виски сединой. Что мне запомнилось — огромные наклеенные брови. Иногда начинало казаться, что они живут отдельной, независимой от хозяина жизнью. Сами по себе сходятся, взлетают вверх… Генеральская форма изумительно шла ему, он словно родился в мундире.

— Прошу, — генерал-лейтенант вежливо указал на стулья. Но за этой подчеркнутой вежливостью угадывалась стальная воля и непреклонная решимость. Если хотите, даже жестокость.

— Петр Петрович еще не вполне в курсе, — почтительно сказал подполковник, становясь по стойке смирно, как зеленый юнкер. Таково было магнетическое ощущение властности, исходящее от генерала. — Я не счел возможным пока посвящать его во все детали плана.

— Правильно, — кивнул генерал. — Всему свое время.

Я робко присел на краешек стула, подполковник остался стоять. Генерал пристально посмотрел мне в глаза, читая в самых потаенных уголках души. Я просто закоченел под этим строгим взглядом, замер, как лягушонок перед гадюкой.

— Мы прикласили вас сюда, чтобы просить о сотрудничестве. — По тону генерала я понял, что до сих пор он никогда и никого не просил. Только отдавал приказы. — В последнее время активизировалась деятельность враждебных нашему прогрессивному строю элементов в среде так называемой нечистой силы. Само по себе это явление нас мало беспокоит, однако оно сопровождается рядом побочных эффектов. Вам продемонстрировали только один из них. — Я покорно кивнул. — Это уже является угрозой безопасности нашего государства, а с такими угрозами мы обязаны бороться. Вы согласны?

— Так точно, — вырвалось у меня.

— Не надо. Оставим строевой устав лейтенантам.

Я не мог не расстрогаться. Под железной броней таился добрый и мягкий человек, наверняка любящий животных. Теперь я легко мог представить себе генерала, ласкающим бездомного котенка. Да, хороший урок на будущее — рискованно доверяться первому мимолетному впечатлению.

— Но ведь я в некотором смысле… Тоже лейтенант. Запаса вдобавок.

— Были, — усмехнулся генерал. — Были.

— То есть?

Он откашлялся, лицо его закаменело. Я торопливо поднялся.

— Приказом начальника Комитета Государственной Безопасности СССР создано специальное Управление по борьбе с нечистой силой.

— У меня чуть глаза на лоб не вылезли. — Ему присвоен непорядковый номер тринадцать. — Генерал хитро усмехнулся. — Полагаю, самый подходящий. Сейчас производится комплектация штата Управления. При этом только половина сотрудников будет переведена из остальных Управлений Комитета для создания профессионального костяка. Это необходимая мера. Но главной ударной силой Управления должны стать специалисты по демонологии, ведовству, парапсихологии. Этим займетесь вы. Срок

— месяц. По истечению — доложить о завершении укомплектования Управления и немедленно приступить к действиям.

— Я?!

— Конечно. Кто же еще должен докладывать, как не начальник Управления.

Я замер, как громом пораженный. Заметив мое замешательство, генерал укоризненно покачал головой.

— Это приказ. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что такое приказ начальника?

— Начальника? — тупо переспросил я.

— Конечно. С сегодняшнего дня я ваш непосредственный начальник.

— Ага. — Наверное в эту минуту меня можно было принять за полного кретина.

— Вот и отлично. Исполняйте, товарищ генерал-майор.

Здесь мои нервы окончательно сдали, и я без чувств шлепнулся на пол.

Головокружительная карьера из лейтенантов запаса в генерал-майоры и начальники Управления КГБ немного выбила меня из колеи, потребовалось определенное время, чтобы оправиться и восстановить душевное равновесие. С налаженной жизнью пришлось проститься навсегда. Прощай, родная стройконтора, прощайте беззаботные отпуска в лешачьей глухомани. Государственные обязанности превыше всего. Но с другой стороны генеральские погоны принесли не одни только неприятности. Появился и ряд несомненных плюсов. Во всяком случае я с немалым удовольствием отрешился от всех земных забот, взвалив их на плечи, то есть на погоны адъютанта. Фамилий я по-прежнему не называю.

Еще великий Наполеон как-то, походя, бросил: «Ordre et contreordre — desordre». Приказ и контрприказ — беспорядок. Гениальный корсиканец и здесь оказался совершенно прав. Я не успел провести в новом мундире и двух дней, как вдруг из заоблачных высей выпорхнула бумага с красным грифом, предписывающая немедленно отложить в сторону все текущие дела и заняться выполнением плана «Вихрь». Да-да, тот самый… Очередной самолет-ракета разбился вдребезги, экипаж погиб. Это уже не шуточки, выполнению программы был дан наивысший приоритет. Вручая приказ, начальник регионального управления Комитета многозначительно заметил, что наверху придают исключительное значение работе над проектом. Сам Главный Маршал… Ведь это наш несимметричный ответ на американскую программу. Его голос захлебнулся. Понимаете, пропал один из наших главных козырей на предстоящих переговорах… Мы не имеем права… Вопрос жизни и смерти…

Я с радостью бросил все административные хлопоты, к которым так не лежала душа, и вылетел на свою заимку-лабораторию. Пока я не мог полагаться ни на кого, кроме самого себя со товарищи. Я не доверял столичным болтунам, сыплющим цитатами направо и налево и глубокомысленно рассуждающим о потаенном смысле символа «вода» в системе воззрений Конфуция. Кроме пустого сотрясения воздуха, они не способны ни на что. Настоящие колдуны сохранились только в глубинке. Доморощенные и посконные.

Прежде всего следовало отыскать Зибеллу. Все удивлялись, как это я столь смело держу продукты на заимке, не опасаясь мышей, бурундуков, хомяков и прочих тварей, лакомых до чужого добра. Местные жители не раз страдали от их сокрушительных набегов на кладовые, а я — нет, хотя кошки не держу. Не люблю этих ластен и нахлебников. Я обзавелся другим сторожем, куда более надежным. Когда-то на Руси приручали ласок и горностаев. Потом это искусство было утеряно вместе с благородной соколиной охотой и многим, многим другим. Мне пришлось положить немало труда, чтобы заручиться благосклонностью горностая. Изящный, проворный зверек, неутомимый и беспощадный охотник, в то же время ласковый и привязчивый. Словом, настоящий друг. Конечно, недостатки имелись и у Зибеллы. К месту и не к месту он любил поминать, что состоит в родстве с наиблагороднейшими баргузинскими соболями. Не с хорьками вонючими, не с куницами разными, а с самими соболями. И вообще сам горностай на три четверти царский зверь. Ведь не даром же пурпурные мантии оторачивают именно горностаями. Имя себе подходящее выбрал. Но в конце концов, кто из нас тоже не лишен капельки тщеславия. Это не самый страшный порок.