Поиски Акорны - Маккефри Энн - Страница 5

Кто-то должен все запомнить в точности. Кто-то должен рассказать правду, разоблачить ложь, которую станут теперь распространять эти… вспомнить тех, кто уже не заговорит. Тех, кому уже не согреться.

По меркам «Прибежища» каюта, которую Маркель делил с отцом, была просторной – как и подобало положению Илларта в качестве одного из трех спикеров Совета. Само собой, что у каждого была своя койка, и собственный встроенный шкафчик для хранения личных вещей; среди полноправных Странников каждому уж столько-то личного пространства полагалось, а каждому работающему, или родителям с детьми, выделялось еще собственное сиденье, и стол-консоль.

Но ни у кого из знакомых Маркеля – даже у третьего спикера Андрежурии! – не было столько места, чтобы все трое спикеров могли рассесться одновременно, не теснясь. Ну где еще, кроме как в общем зале, можно насладиться подобной роскошью? Маркель никогда не мог понять, почему отец порой ехидно замечал, что пост первого спикера Совета принес ему достаточно личного пространства, чтобы чувствовать себя одинокой сардиной в банке. Впрочем, сардин Маркель видел только в учебной программе по биологии, и почему рыба должна жить в банке – тоже так и не выяснил.

У старшего поколения много было таких вот нелепых словечек – например, две с половиной смены полагалось называть «сутками», и никак иначе. Шимена обычно говорила, что лучше потешить стариков, и не требовать объяснений каждому старинному обороту.

Собственно говоря, Маркель забился в спальную трубу, прихватив консоль с собой, не оттого, что от присутствия двоих оставшихся спикеров в комнате стало тесно, а оттого, что с ними явился Сенграт. По мнению юноши, это непомерное самомнение советника заполняло все свободное пространство, вытесняя кислород. Да вдобавок голос у него был, точно ножовкой пилили стальной лист; он проникал даже сквозь наушники, и портил всякое удовольствие от старинных записей классической музыки. Маркель дважды моргнул, остановив видео. Еще не хватало позволить нудиле Сенграту действовать себе на нервы. Лучше уже подождать, пока гости разойдутся.

Сенграт вечно был недоволен чем-нибудь; еще, казалось, ни одно решение Совета не пришлось ему по душе. А, по словам Илларта, на заседаниях он отмалчивался; сидел тихонько, копил желчь, чтобы потом, наедине, взять очередного спикера за пуговицу и во всех подробностях объяснить, как тот был неправ. В данный момент Сенграту не нравилось принятое только что решение покинуть нынешнюю орбиту, как только дежурный навигатор рассчитает курс отбытия.

– Сенграт, мы сделали все, за чем прилетали на Хань Киян, – устало проговорила Андрежурия. – Мы объявили о нашем бедственном положении, заручились их поддержкой на следующей сессии совета Федерации…

Сенграт фыркнул.

– «Объявили о нашем бедственном положении», – передразнил он холодные, четкие интонации третьего спикера. – ‘Журия, очнись! Каву хоть понюхай, что ли! Мы уже десять лет трубим о нашем бедственном положении! Даже моральная поддержка всего белого света не заставит Концерн Объединенных Производителей вернуть нам Эсперанцу – а если и заставит, планете уже нанесен непоправимый урон! Пора двигаться дальше. Строить новую жизнь.

– Хочешь сказать, что нам следовало согласиться на издевательские предложения КОП выселить нас? – поинтересовался Герезан, второй спикер Совета. – Тебе не кажется, что поздно менять коней?

Маркель, не глядя, мог поручиться, что Сенграт густо побагровел.

– Не передергивай, Второй! – почти вскрикнул он звонко от гнева. – Это не я живу прошлым – а вы трое, и советники, что следуют за вами, точно зомботы! Вы так говорите, словно мы сможем вернуть Эсперанцу, и заняться внизу крестьянским трудом. А я этого не хочу. Мне это неинтересно. Наше «дело» против КОП в федеральном суде закрыто…

– Несправедливо, – перебила его Андрежурия. – Если мы сможем добыть свидетельства тому, какие взятки давал концерн, и как подделывал отчеты, у нас будет основание потребовать пересмотра дела. А свидетельства мы получим – ребята в моей группе по информатике за пояс заткнут любого нижстороннего хакера, и мы пробиваем защитные коды концерна по одному. А до тех пор наша задача – напоминать об Эсперанце. Не позволить народу забыть о свершенной несправедливости, и не дать концерну уйти от возмездия!

– Ты ошибаешься, дражайшая моя ‘Журия, – протянул Сенграт. – Наша миссия – выжить. Все остальное – вторично. И мой долг как главного ремонтника в интересах выживания напомнить вам, что «Пристанищу» давно требуется ремонт и замена изношенных частей.

– Ну, я не думаю, что нам стоит запрашивать на Хань Кияне разрешения задержаться для ремонта, – хохотнул Илларт. – Даже если бы нам это было по карману, внизу к нам отнесутся достаточно прохладно после того, как мы перехватили контроль над общепланетной сетью связи, чтобы объявить о своих целях. Конечно, мы получили немало сторонников в народе, однако правительство здешнее будет нервничать тем сильнее, чем дольше мы задержимся. Все три правительства, – поправился он, вспомнив о запутанной политической ситуации на планете.

– Мы не обязаны ничего у хань-киянцев «запрашивать», – отрезал Сенграт. – Их коммуникации под нашим полным контролем. Одно это может оплатить любой ремонт.

– Это каким же образом? – полюбопытствовал Герезан. – Нам не станут платить, чтобы мы контролировали работу спутниковой сети, когда она и без нас прекрасно работала.

– Не работала, Зан, – промурлыкал Сенграт. Резкие нотки в его голосе утихли, и Маркель снял наушники, чтобы лучше слышать. Сенграт начинал елейно бормотать, когда был собой доволен; а доволен собой он был обычно, задумав какую-нибудь гадость. Именно таким бархатно-дружелюбным тоном он сообщил Маркелю, что для Шимены он слишком молод, и вообще нечего всяким бестолковым юнцам крутиться близ его дочки.

– Их система связи не работала, – продолжал Сенграт, – когда мы ее отключили, чтобы запустить собственную передачу. Немного дипломатии, и мы могли бы заключить с партией Молнии в Ночном Небе договор, гарантирующий им эксклюзивное использование планетарной спутниковой сети… с нашей помощью.

– Хочешь сказать, что мы заставили бы их платить за то, что мы не глушим их передачи? Мы не рэкетиры, – отрезал Илларт.

– И что бы, по-твоему, сделали, узнав об этом, партии Солнца-за-Облаками и Весенних Дождей? – резко спросил Герезан.

– Ничего, – коротко ответил Сенграт. – Я проверил. Молнии в Ночном Небе – единственные, чей технологический уровень позволяет сбить корабль на орбите. Остальные слишком истощены тремя поколениями гражданской войны. МНН – явный технический лидер. С нашей небольшой помощью они могли бы установить контроль над всем Хань Киянем. Этим мы оказали бы услугу человечеству. Война закончится сейчас, а не через несколько поколений. И этим мы спасем «Прибежище». – Судя по голосу, советник просто-таки сиял, крутясь туда-сюда, чтобы озарить улыбкою всех троих спикеров.

– Мы не вмешиваемся во внутренние дела других планет, – проговорил Илларт. – На случай, если у тебя вылетело из памяти – это записано в изначальной хартии, которую мы приняли, решив отказаться от предложенного КОП плана переселения и жить на борту колониального корабля, покуда не добьемся справедливости. Жителям любой планеты мы предлагаем уважение и невмешательство в их дела – то, чего добиваемся для себя. Таков путь Странников.

– Ваш путь, ты хочешь сказать, – огрызнулся Сенграт.

– Путь Совета, – поправил его Илларт. – Хочешь внести изменения в хартию, Сенграт? Если так, тебе следовало бы выступить на общей сессии Совета, а не терзать нас троих. Иным способом хартию не переписать.

– Таким ее тоже не исправишь! – парировал Сенграт. – Я уже убедился, что с Советом связываться нет толку: что вы скажете, за то и проголосуют! А вы трое живете в прошлом. Я вас предупреждаю – не все даже изначальные Странники с вами согласны. А диссиденты с других миров – какое им дело до мертвой планеты, которой они не видели никогда? Люди вроде Нуэвы Фаллоны не собираются коротать остаток дней на корабле, набитом постепенно опускающимися беженцами.