Наследница Единорогов - Маккефри Энн - Страница 1

Энн Маккефри, Маргарет Болл

Наследница Единорогов

Пролог

Координатная система пространства-времени, использовавшаяся ими, не имеет никаких привязок к Земле, нашему солнцу, Млечному Пути или какой-либо иной точке, которую мы могли бы использовать для определения местонахождения. В любой системе координат, которой мы могли бы воспользоваться, они находятся так далеко за краем карт известной нам Вселенной, что никому не приходило в голову путешествовать туда, даже на корабле с протонным двигателем. А потому – давайте просто скажем, что они находились где-то между “очень далеко” и “нигде”, когда пришел конец пространству и времени, и то, что было прогулочным космическим катером, превратилось в камеру смертников. Они похожи на нас во многом, и не только внешне. Они не хотели умирать, и, если бы могли, постарались бы избегнуть такой участи. Но, так как смерть их была неизбежна, они хотели встретить ее спокойно и достойно, а не корчась в пыточных камерах кхлеви . Однако они пожертвовали бы и последним, что у них осталось – возможностью умереть спокойно и достойно – ради того, чтобы спасти свое дитя, не способное еще даже понять, какая судьба грозит им всем.

У них было время поговорить: по нашему счету времени – несколько часов, пока корабль кхлеви приближался к маленькому катеру, которому некуда было лететь.

– Мы могли бы предложить сдаться, если они пощадят ее , – проговорила Она, глядя на сетчатый кокон, где, свернувшись, дремало их дитя. Счастье, что она так крепко спала: девочка уже слишком хорошо умела говорить, и, если бы она не уснула, им было бы тяжело скрыть от нее правду.

– Они не признают никаких условий, – ответил Он. – Никогда не шли на уступки.

– За что они так нас ненавидят?

– Я не уверен, что они умеют ненавидеть, – возразил Он. – Никто не знает, что они чувствуют. Они не такие как мы, и мы не должны приписывать им свои эмоции. Все, что мы знаем о них – это то, что они делают с нами.

Оба ненадолго замолчали, не желая вслух говорить о том, что делали кхлеви с пленниками других рас. Никто не выходил живым из их плена – но записи того, что происходило после захвата пленников, транслировались кхлеви в трехмерном воспроизведении, с цветом и звуком. Возможно, это было продиктовано чистым расчетом, желанием вселить страх в сердца противников; может быть – просто выражением торжества: так представители более гуманных и гуманоидных рас показывают захваченные вражеские знамена или корабли… Этого никто не знал, поскольку с дипломатами-лингвистами, отправившимися с миссией мира, чтобы заключить мирный договор с кхлеви, произошло то же, что и с пленниками.

– Жестоко… – выдохнула Она, оторвав наконец взгляд от их спящего ребенка.

– Единственное, в чем они проявили милосердие, – сказал Он, – так это в том, что дали нам понять, что милосердия от них ждать нечего. Но с нами этого не случится: к тому времени, как они доберутся до нас, мы уже будем мертвы.

С тех пор, как прошла третья передача кхлеви о пытках пленных, – а было это вскоре после начала того, что в истории, возможно, станет известно как Вторжение кхлеви, – корабли народа, к которому принадлежали Он и Она, не выходили в космос без определенных необходимых средств. Те пленники, которых удавалось захватить кхлеви, как правило, находились вне корабля – или же у них не было времени воспользоваться этими средствами. Остальные же к моменту, когда их тела попадали к кхлеви, уже давно находились за тем пределом, где нет ни боли, ни страданий.

– Но я не хочу уходить, не нанеся им хотя бы одного удара, – проговорил Он, – а потому я внес некоторые изменения в нашу систему двигателей. Должность директора компании по разработке оружия дает некоторые привилегии: эта система была создана совсем недавно, даже корабли Флота еще не оснащались ею.

Его руки были не столь гибкими, сколь наши, однако пальцы работали достаточно ловко, чтобы ввести нужные команды – слишком опасные, чтобы вводить их при помощи обычной системы голосового контроля.

– Когда в радиусе действия этого поля, – продолжал Он, указывая Ей на мерцающую сферу, окружавшую их корабль на дисплее, – появится объект, равный по массе нашему кораблю или превосходящий его, пространство вокруг нас свернется, изменится, распадется, и вся материя внутри этой сферы сожмется в одну точку. Они никогда не узнают, что случилось с нами и с их пограничным рейдером.

Его губы сжались в жесткую линию:

– Мы уже узнали, что они не боятся смерти; быть может, тайна напугает их больше.

– А что произойдет с пространством вокруг нас, когда будет приведен в действие эффект компрессии?

– Этого никто не знает. Это не тот эксперимент, который можно провести на поверхности планеты или в пределах видимости. Все, что нам известно – то, что окажется внутри этой сферы, будет уничтожено. Перестанет существовать, словно его никогда и не было.

Она ничего не сказала: только взглянула на ребенка. Ее зрачки сжались, превратившись в две вертикальных черточки.

– Ей не будет больно, – ласково проговорил Он, видя и понимая Ее горе. – Сейчас мы примем абанье и дадим ей немного в питье. Мне придется разбудить ее, но потом она быстро заснет – как и мы. Да, именно так все и будет: мы просто уснем.

– Что касается нас, то я не возражаю, – ответила Она: это было ложью, но ложью, произнесенной из любви. – Но она только начинает жить. Неужели нет никакого способа дать ей хотя бы шанс? Если мы отправим ее в космос в спасательной капсуле…

– Если мы сделаем это сейчас, они заметят и перехватят капсулу, – возразил Он. – Ты ведь понимаешь, что произойдет потом.

– Тогда сделай это, когда корабль взорвется! – воскликнула Она. – Сделай это, когда мы все будем умирать! Неужели ты не можешь настроить управление так, чтобы капсула отправилась в космос за мгновение до того, как они пересекут радиус действия поля? Так, чтобы они не успели изменить курс и захватить ее?

– К чему? Чтобы она провела свои последние часы в одиночестве и страхе, запертая в капсуле? Пусть уж лучше уснет здесь, в твоих руках, чтобы никогда уже не проснуться…

– Тогда дай ей столько абанье, чтобы она уснула крепко, – проговорила Она. Она почти физически чувствовала, как в эти последние мгновения обострилась ее способность мыслить и принимать решения. – Пусть она спит долго, пусть не сумеет проснуться раньше, чем в капсуле закончится воздух! Если бы только она была достаточно взрослой, чтобы… но нет, она еще слишком мала. Если воздух закончится, она умрет, не просыпаясь. Но, может быть, раньше ее найдет кто-то из нашего народа. Может быть, они слышали наш последний сигнал бедствия. Может быть, они ищут нас. Дай ей хотя бы этот шанс!

Она взяла ребенка на руки и дала ей горькой абанье, смешанной с подслащенным молоком, чтобы девочка смогла проглотить снотворное. Она укачивала девочку, целуя ее лицо и руки, и теплый животик, и маленькие брыкающиеся ножки, пока ребенок не утих, не задышал глубоко и ровно, не уснул, успокоившись, в ласковых руках матери.

– Неужели ты хочешь прямо сейчас уложить ее в капсулу? – воскликнула Она, когда Он склонился над ними. – Дай мне подержать ее на руках еще немного… хотя бы еще немного!

– Я не приму абанье, пока она не окажется в капсуле, – ответил Он. – Я запрограммировал корабль так, чтобы капсула была запущена в самый последний момент перед включением системы.

Возможно, это будет сделано слишком поздно , подумал Он про себя: скорее всего, капсула окажется в сфере действия поля, когда кораблю кхлеви подойдет к ним, и будет уничтожена в момент трансформации окружающего пространства. Но к чему рассказывать об этом Ей? Пусть Она выпьет абанье и уснет, надеясь на то, что у их ребенка есть хотя бы один шанс выжить.

Усилием воли Она расширила зрачки, придав лицу выражение спокойного удовлетворения; Он закрыл капсулу и запрограммировал ее на старт по автоматической команде.