Томек в Гран-Чако - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 39

Несмотря на ранний час, на перроне уже толпилось немало смуглых пассажиров с большими узлами, в которых они явно везли на базар свою продукцию. Индианки и метиски одеты были в широкие полосатые юбки, разноцветные рубашки, широкие шерстяные, стянутые внизу штаны, короткие курточки и яркие пончо, а на головах под шляпами, для защиты от холода – чульо, шерстяные шапочки с белыми пуговками.

На станции царило немалое оживление. Пассажиры выходили на перрон, чтобы перекусить в расставленных вокруг палатках, в них продавались пирожки сальтенас[91], нанизанные на палочки куски жареного мяса, вареные корни маниоки, фрукты, чича, листья коки и папиросы.

Томек с Динго и все мужчины экспедиции тоже спустились на перрон, чтобы после долгого сидения расправить ноги, подышать свежим воздухом. Сюбео, Уилсон и Збышек попробовали жареного мяса, запили его чичой. Динго тоже досталось мяса. Вильмовский и By Мень ограничились пирожками, купили их и для женщин.

Простояв минут двадцать, поезд снова отправился в путь.

XVII

ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД ИЗ ЛА-ПАСА

– Что-то не очень гостеприимно нас встречает эта самая высокогорная столица мира[92], – заметил Томек, высовываясь из окна вагона. – Смотри, отец!

Заинтересовавшись, Вильмовский стал рядом с сыном.

Нагруженные узлами пассажиры выходили из вагонов, медленно тянулись к небольшому зданию вокзала запущенного вида. Многие останавливались рядом с железнодорожниками и носильщиками, оживленно спорящих громкими голосами. Перрон меряли из конца в конец одетые в штатское, но вооруженные патрули.

– Что-то необычное здесь происходит, – произнес Вильмовский. – Прежде, чем высадимся, надо бы разведать обстановку.

– Офицер на границе советовал сейчас же явиться к соответствующим властям, – напомнил Томек. – Здесь, видно, происходят какие-то серьезные беспорядки, он о них уже знал.

– Пусть никто не выходит из вагона, пока я не поговорю с военными, охраняющими вокзал, – посоветовал Вильмовский.

Уилсон, Томек и Збышек, стоя у окна, следили как Вильмовский приближается к военным.

– Не видать ни одного белого лица, – забеспокоился Збышек. – О чем они там болтают, ничего не могу понять.

– Господин By Мень, вы, может, что-нибудь разбираете, о чем они спорят, – обратился Уилсон к китайцу, тоже высунувшемуся из окна.

– Что-то о революции… – пояснил By Мень.

– Черт побери, ее нам только не хватало! – воскликнул Збышек.

– Боливия славится политическими волнениями, – сказал Уилсон. – Не реже одного раза в год здесь происходят вооруженные перевороты, восстания и революции…[93]

– Несчастная страна! Нищета отнимает разум, – воскликнул Томек. – Ведь Боливия, Эквадор, Парагвай и Гаити – самые бедные государства в Латинской Америке…

– Верно-верно! – поддакнул Уилсон.

– Ну и маршрутик вы, господа, выбрали, – вмешалась Салли. – Не хотели пробираться по территории, охваченной бунтом кампа, так нате вам – революция в Боливии!

– Салли, как ты можешь! – вознегодовала Наташа.

– Это просто черный юмор, – парировала Салли. – Кто же мог подумать, что мы попадем из огня в полымя.

– Тише вы, – укорил их Збышек. – Дядя возвращается с солдатами.

Через минуту в вагон вошел Вильмовский в сопровождении офицера и троих вооруженных карабинами солдат. Увидя в вагоне оружие, военные окинули участников экспедиции недоверчивыми взглядами.

– Плохие новости, дорогие мои! – произнес по-английски Вильмовский.

– В северных департаментах Боливии восстание. Кажется, революционеры собираются идти на Ла-Пас. В городе чрезвычайное положение и полицейский час. Не дай бог, гражданская война! И помните, куда мы едем, – многозначительно добавил он.

– Я ничего не понял, сеньор! – разозлился офицер. – Говори по-испански, а еще лучше на языке аймара или кечуа. Ты говорил, что хочешь встретиться с властями. Пожалуйста, солдаты отведут тебя на площадь Мурильо во дворец Кемада. Там заседают министры, может, тебе удастся с кем-нибудь поговорить. Но ты должен идти без оружия!

– Хорошо, но как быть моим спутникам? Нам нужно сойти с поезда и выгрузить багаж. Есть ли поблизости какая-нибудь гостиница?

– Всем оставаться в вагоне до твоего возвращения, сеньор! – категорическим тоном объявил офицер.

– А если поезд тем временем отойдет?

Офицер пожал плечами:

– Об этом не беспокойся, сеньор. Ни один поезд отсюда не уйдет и ни один не придет. В стране прекращено всякое сообщение. Я прикажу перевести вагон на боковые пути, а солдаты будут следить, чтобы никто не выходил на перрон.

– Но, сеньор, мне нужно прогулять собаку, – вознегодовал Томек.

– Собаку? Ну ладно! Сделаешь это, когда вагон переведут на боковые пути. Скажу солдатам. Пошли, сеньор!

– Томек, если я до вечера не вернусь, экспедицией займешься ты, – сказал по-польски Вильмовский. – Делай, что считаешь нужным. Будьте осторожны.

Томек еще не успел ответить, как к офицеру подошел By Мень и стал что-то ему говорить на языке кечуа. Офицер с довольным видом закивал головой и обратился к Вильмовскому:

– Что же ты не сказал, сеньор, что у тебя есть человек, знающий аймара и кечуа? Возьми его с собой, будет переводчиком.

– Спасибо, By Мень, – произнес Томек. – Нам будет спокойнее за тебя, отец!

Вильмовский и китаец вышли на перрон. Офицер тем бременем поставил перед вагоном стражу, а сам повел Вильмовского и By Меня к вокзалу.

– Томми, я боюсь за папочку! – воскликнула Салли. – На улицах, наверное, опасно.

– Не волнуйся, Салли! Отец – старый революционер. В Варшаве он здорово досаждал российским оккупантам. Они даже назначили награду за его поимку. Он и здесь справится, тем более, у него английский паспорт.

– By Мень – замечательный парень, – с одобрением в голосе отозвался Збышек. – Сразу видно, к революциям ему не привыкать.

Потянулось полное тревоги ожидание Вильмовского. Под присмотром солдат вагон перевели на боковые пути, а затем железнодорожники покинули станцию. На выходах из вагона встала охрана. Разошлись растерянные, напуганные пассажиры, исчезли нищие и вынюхивающие заработок привязчивые носильщики. Небольшая группа одетых в штатское, вооруженных людей с повязками на руках патрулировала перроны, войска заняли здание вокзала.

Томек старался не поддаваться слабости, вызванной высокогорной болезнью, призывал друзей отдыхать, это было совершенно необходимо в период привыкания к высокогорью. В отсутствие повара женщины и Збышек занялись приготовлением еды, а Томек с Уилсоном пристально наблюдали за всем, что происходило на станции, одновременно рассматривая карту Боливии.

– Если подтвердится сообщение, что северные департаменты охвачены революцией, дорога на Кобиху нам отрезана, – отметил Томек. – Мы же намеревались плыть по реке Бени на север к бразильской границе…

– Теперь этот путь отпадет. Боливийские индейцы ненавидят белых, а во время революции они тем более опасны, – размышлял Уилсон. – Все реки текут здесь с юга на север. Если бы мы отправились сейчас на восток, к Мату Гроссу, пришлось бы ехать верхом. Сколько времени это бы заняло? Поезда не ходят. Мы заперты в Ла-Пасе. Нам не позволяют выходить из вагона! Безнадежная ситуация. Делать нечего, надо ждать, как будут развиваться события.

– Мы не можем ждать! – возразил Томек. – Вы представляете, что тут будет, когда разгорится гражданская война? А что станется с господином Смугой и Новицким, если мы застрянем в Ла-Пасе?

Уилсон озабоченно склонился над картой. Помолчав, отозвался:

– А что, если нам отступить на юг и с востока обойти захваченные революцией департаменты?