Воин и чародей - Бойе Элизабет - Страница 2

– Ты кто такой? А ну, назовись! – громко велел Сигурд взмахнув мечом, и сделал два шага вперед, чтобы лучше разглядеть чужака.

Тот, закутанный в плащ с головы до ног, не шевельнулся. Сигурд остановился, глядя на чужака так же пристально, и вдруг ему почудилось, что перед ним призрак. Незнакомец повернул коня вдоль склона, все еще не отрывая глаз от Сигурда. В эту минуту дождь хлынул с новой силой, и, когда Сигурд протер забрызганные водой глаза, силуэт неизвестного всадника уже таял в тумане.

Сигурд заморгал.

– Это альв, чтоб мне провалиться! – пробормотал он вслух, на мгновение забыв о том, что промок до нитки, – так затрепетало его сердце. Затем он стремглав помчался вниз по склону, чтобы рассказать об этой встрече Торарне, – та, похоже, знала древние предания как никакой другой скиплинг.

Она истово хранила свою веру, хотя вокруг все меньше людей верили в истинность незримого мира и его обитателей. На бегу Сигурд сунул меч в ножны, с улыбкой представляя себе, как изумится Торарна, когда услышит его рассказ.

Однако когда он прибежал домой, то увидел, что Торарна совсем не настроена выслушивать его россказни. Она чесала шерсть, а это занятие означало, что бабка на кого-то или на что-то особенно зла. Сегодня она дергала волокна с такой силой, словно это были жилы ее злейшего врага.

– Подумаешь! – фыркнула она, враждебно сверкнув глазами, когда запыхавшийся Сигурд изложил свою историю. – Альв ему почудился, надо же!

Просто ты заснул, и тебе это все приснилось. Значит, всадник подъехал к тебе и пристально на тебя глазел? Немалая наглость, если вспомнить, что альвам в этом мире не место. Я бы не удивилась, если б он вздумал тебя похитить. Да погляди ты на себя – весь промок и заледенел, точно рыба!

Разве взрослый мужчина в своем уме будет бродить под дождем? Верно, у тебя начинается лихорадка, вот тебе и мерещатся всякие всадники!

– Да нет у меня никакой лихорадки. – Сигурд повесил мокрый плащ и присел у очага, сунув ноги в войлочные боты. Недоброе предчувствие шевельнулось в нем, когда он заметил, что Торарна не чешет шерсть, а раздирает ее в клочья, которые сыплются к ее ногам. Руки у нее тряслись, а подозрительно блестящие глаза смотрели в никуда, точно видели что-то далекое и зловещее.

– Бабушка, что-то стряслось? – спросил Сигурд.

– Стряслось! Да что ты, мальчишка, в этом смыслишь?

– Я уже не мальчишка, – мягко напомнил он, но бабка в ответ только фыркнула. Когда это было ей выгодно, Торарна безжалостно одергивала Сигурда, как двенадцатилетнего несмышленыша. Девять лет назад у нее хватало сил на то, чтобы выпороть его ивовым прутом, и даже сейчас она частенько этим грешила.

Сигурд задумчиво и грустно смотрел на бабку, теперь только осознавая, как высохла и съежилась она за эти годы. Куда же девалась вся ее живость?

Сейчас она больше всего походила на сучок с растрескавшейся от старости корой.

– Я что, не предупреждала тебя насчет чужаков, которые могут наплести, что знали тебя когда-то? – наставительным тоном продолжала Торарна. – Опасно тебе болтать с незнакомцами!

Сигурд попытался ее рассмешить:

– И верно, бабуля, погляди: я дрожу как осиновый лист – я, здоровенный детина, который три лета назад ходил с викингами! Уж мне-то пора бы уметь обороняться! Скажи лучше, чего ты так волнуешься?

– Ничего я не волнуюсь! Это ты трясешься в ознобе и лихорадке и вдобавок пристаешь с расспросами об отце и матери, а потом удивляешься, что мне не по себе! – Руки у нее сильно дрожали, она сама не заметила, как уронила чесалки, и лишь растерянно теребила волосы, платье, точно не понимая, что делает.

Сигурд встревоженно подскочил, видя, как сильно она дрожит.

– Бабушка, тебе дурно. Что-то с тобой не так. Слушай, я ведь давно уже решил не расспрашивать тебя о родителях – они уж точно давно умерли.

Прилегла бы ты; давай-ка помогу. – Он осторожно помог старушке встать и бережно уложил ее на кровать в стенной нише.

– Давно умерли!.. – странным голосом пробормотала Торарна, испуганно озираясь, точно забыла, где находится.

– Может, вскипятить чаю, чтобы ты успокоилась? – Сигурд неловко подоткнул одеяло. – Руки у тебя совсем ледяные, да и ножки тоже, бедная ты моя. Что с тобой, бабушка, отчего ты так съежилась? Только не говори мне, что это из-за старости, – Грелод тебя вдвое старше, а между тем толстеет с каждым годом.

Торарна бессильно сверкала на него глазами, но голос у нее был благодарный.

– Ах ты, большой дурачок, неужели ты думаешь, что я не способна позаботиться о себе, как заботилась о тебе все эти годы? Ежели, конечно, мне кто-нибудь немножко поможет, – выразительно добавила она. – Ладно, Сигурд, согрей чайку. Надо мне прополоскать мозги. Сегодня кое-что случилось… Тебе об этом покуда нечего беспокоиться. Один гость… можно сказать, из могилы, – добавила она сонным шепотом, но острый слух Сигурда уже уловил слово «гость».

– Что, опять этот идиот Богмод винил тебя, что его третий жеребенок сдох? Если он и вправду посмел сюда явиться, я ему шею сверну! Довольно с меня глупых сплетен. Сейчас же пойду к нему и…

– Ш-ш, Сигурд, утихомирься. – Голос у нее был слабый и усталый. – Не дергайся, приготовь-ка лучше чай. Разве могут пересуды повредить моим старым костям? – Торарна открыла глаза, и в них мелькнул прежний молодой огонек. – А вот тебе они повредят наверняка. Я хочу, чтобы ты покинул эти места прежде, чем твое доброе имя смешают с грязью. Не хочу я, чтобы ты из-за меня пострадал.

Сигурд фыркнул, ожегшись кипятком.

– Похоже, она точно выжила из ума. Думает, что я ее брошу одну, старую и больную, что я настолько не мужчина, что способен оставить мою бабку на произвол судьбы среди злых соседей и холмов, кишащих троллями.

Торарна подняла руку, делая ему знак помолчать.

– По крайней мере, я еще не говорю сама с собой, – отрезала она. – А теперь слушай меня внимательно и перестань дурачиться, точно я и в самом деле дряхлая старуха, а ты взрослый мужчина! Ты полагаешь, что защищаешь меня, но, поверь, это ненадолго. Чем дальше, тем меньше нуждаюсь я в защите. Сигурд, я требую, чтобы ты немедля покинул фьорд Тонгулль. Нынче вечером или хотя бы завтра. Тут становится небезопасно.

Сигурд подал ей чай.

– Так ведь ты же сама с детских лет обучала меня воинским искусствам.

Ты говорила, что когда-нибудь мое умение защитит и меня, и тебя. Зачем же все это было нужно, если теперь я должен удирать как заяц?

Торарна нетерпеливо тряхнула головой:

– Дурачок, ну как ты не понимаешь, что тебе не справиться с мороками и троллями? Они все пуще донимают поселенцев, и очень скоро наши глупцы поймут, что все невзгоды на фьорд Тонгулль насылает не старуха Торарна, а кое-кто пострашнее! С завтрашнего дня напасти только усилятся, а все из-за того, Сигурд, что находится в этом доме: из-за тебя, меня и некоей резной шкатулки – она лежит в сундуке у ткацкого станка. Все эти двадцать лет рок преследовал нас. Пусть я стану его жертвой – я готова умереть хоть сейчас, – но ты должен уцелеть, Сигурд! Беги!

– Бежать? Нет, бабушка, я буду драться! Я не отдам наш дом морокам и троллям!

– Какой же ты дурачок! Эти твари пришли из иного мира. Нам не выстоять против них… вернее, против того, кто стремится завладеть шкатулкой и ее содержимым. – Глаза ее вспыхнули, и она с трудом приподнялась. – Двадцать с лишним лет мне удавалось перехитрить их всех. Я от всей души ненавижу их, Сигурд, и хочу, чтобы ты тоже возненавидел их. Вот почему я спрятала от них тебя и эту шкатулку.

Сигурд недоуменно воззрился на нее, уселся на табурете рядом с кроватью и спросил:

– Кто они, бабушка?

Он так встревожился, что под его взглядом кружка выпала из рук Торарны и чай расплескался по земляному полу. С балки сорвалась большая кровяная колбаса, а метла с грохотом рухнула на ведра и котлы.

Торарна глянула на весь этот беспорядок и прикрыла глаза ладонью.

– Ну, ступай, Сигги, я слишком устала, чтоб развлекать тебя россказнями. Беги во двор, погуляй, ладно? – Ее сонный голос точно угас, и Сигурду оставалось только в бессильной ярости расхаживать по комнате, стискивая кулаки и гадая, кто же это навестил сегодня его бабку и кто глазел на него с вершины холма. Наконец он набросил плащ и пошел седлать коня – привезти из Богмодова Подворья женщину, которая присмотрела бы за Торарной.