Сердце дракона - Бойе Элизабет - Страница 73

— Я не отдам тебе шлем. Ни сейчас, ни, скорее всего, никогда.

— Ты боишься того, что может случиться, если я получу его? — Бран шагнул поближе к пирамидке, и Хьердис тоже, скрежеща чешуей придвинулась к нему. Пирамидка высилась между ними, чуть-чуть ближе к Брану. Он сделал еще один шаг, и то же сделала Хьердис; лед тяжело хрустел под ее ногами.

— Ты не Скарнхравн, — сказала она. — Твой взгляд не будет опалять огнем. И ты знаешь, что огонь мне нипочем. Не надейся, что станешь сильнее.

— Не надеюсь, — Бран шагнул вперед.

— Значит, Рибху что-то открыл тебе. Какой ничтожной козявкой ты был бы без их поддержки! Сам бы ты ничего не мог сделать. Где ты их запрятал? — Она обвела взглядом пещеру, но не заметила Гулль-Скегги, который затаился в тени, совсем близко.

— Ну что, никого не разглядела? — Бран подошел ближе, почти к подножию постамента. Однако дотянуться до шлема он не мог. Пришлось бы еще немного вскарабкаться по пирамидке.

— Погоди! Я полагала, что у тебя хватит ума удовольствоваться своей властью над доккальвами. Ты хочешь еще власти? Могущества? Я могла бы обучить тебя доккальвийской магии. Есть заклинания, которые продлевают жизнь. Ты мог бы жить вечно, если пожелаешь, а не состариться и умереть, как в обычае у вас, скиплингов.

Бран покачал головой.

— Не хочу я больше твоих обещаний. Каждый твой посул оборачивается ложью. Я видел несчастного узника, прикованного цепью к стене, и не важно я это или нет — я не желаю больше подчиняться твоему владычеству.

Хьердис ответила яростным ревом и прыгнула на него, сокрушительно замахнувшись смертоносной массивной лапой. Бран увернулся, прячась за пирамидку, и быстро вскарабкался на верх по скользким булыжникам, из которых она была сложена. Острием меча подцепил с постамента шлем, отчетливо сознавая, что голубое пламя лижет, выбеляя смертоносным инеем, плащ Дирстигга. Когда он спрыгнул с пирамидки, Хьердис ударом лапы сшибла шлем, и он с оглушительным звоном запрыгал по камням и льду. Бран опять увернулся от троллихи и бросился к шлему. Ему даже удалось схватить шлем, но тот обжег его руки таким смертоносным холодом, что Бран поспешно отшвырнул его, точно раскаленную болванку. Хьердис уже ковыляла следом, и он с силой лягнул шлем, выбив его из пределов ее досягаемости — а заодно и отвлек троллиху от нового, предназначенного ему удара.

Хьердис с торжествующим ревом ухватила наконец шлем когтями, но Бран нагнал ее и, подражая уловке Скальга, взбежал по ее спине, точно по склону горы. Он успел лишь нанести один удар — меч так и зазвенел о камень — а потом Хьердис стряхнула его с себя и рывком развернулась. Бран вышиб шлем из ее когтей; на миг казалось, что здесь ему и конец, когда Хьердис, метнувшись за шлемом, едва не придавила его к скале. Однако он проворно взобрался по ее чешуе, легко хватаясь за неровные камни, составлявшие каменные латы троллихи. Хьердис бешено заревела, пытаясь стряхнуть наглеца или раздавить о скалы, но Бран проворно сполз по другому ее боку и снова вышиб шлем из когтей Хьердис. Та пришла в такую ярость, что в погоне за Браном, казалось, на время позабыла о шлеме. Она мчалась вдогонку, хлеща себя по бокам массивным хвостом, чтобы не дать Брану снова вскарабкаться ей на спину. В ярком свете пламени Бран увидел, что на «плече» троллихи расползается черное пятно, да и его руки были влажны. На миг он решил, что ранен, но тут же тревога сменилась неистовым торжеством. Он нашел-таки слабое место в казалось бы непробиваемой броне троллихи, и это место где-то на спине, в основании шеи. Его подозрения только укрепила та решимость, с которой Хьердис теперь яростно защищала от него спину, двигаясь боком, чтобы все время оказываться спиной к огню или скале. Троллиха зашипела и зарычала, захлебываясь злобой, точно поняла, что Бран угадал ее слабое место. Шлем был совсем забыт — он валялся, случайно отброшенный с дороги могучим ударом ее хвоста. Хьердис могла бы отступить прямо в огонь, где Бран не смог бы до нее добраться, но ему удалось загнать ее в небольшую тупиковую галерею и отрезать ей отступление к логову. Несколькими краткими бросками Хьердис проверила его решимость не отступать, и всякий раз, когда она припадала на передние лапы, готовясь к прыжку, она волей-неволей открывала спину для нападения. Дважды Бран ухитрился забраться наверх и нанести удар в сочленение затылка с шеей — один из этих ударов достиг цели. Вопль Хьердис эхом раскатился в скалах и галереях высоко над головой, и конвульсивный толчок отшвырнул Брана, точно букашку. Он отполз в безопасное место и мгновенье следил, как троллиха корчится и рвет когтями камень, не в силах подняться. Уловив подходящий момент, Бран снова бросился вперед и ловко увернулся от ее острых когтей. Он перепрыгнул через хвост, который уже только слабо подергивался, взобрался на спину троллихе, оскальзываясь на крови, и вогнал меч между ложившихся внахлест чешуек на ее шее — но на сей раз клинок погрузился в живую плоть, а не зазвенел о камень. Всего лишь одна каменная чешуйка легла в этом месте неплотно, образовав ничтожно малую прореху в непробиваемой броне — но этого оказалось довольно, чтобы Хьердис была обречена. Она бессильно осела наземь, судорожно хватая ртом воздух и уставясь на Брана своими красными глазками. Они тускнели, и голубое пламя начало опадать.

— Хьердис! Ты не можешь, не смеешь умереть, не сказав мне, как освободить Ингвольд от твоих чар! — Бран подобрался, насколько осмелился, близко, к ее лицу. — Хьердис! Можешь ты говорить?

Глаза ее блеснули, и она с усилием просипела:

— Я была последней из нашего рода. Пламя умрет вместе со мной.

Затем огонь в ее глазах расплылся и медленно угас.

Бран умел безошибочно различать смерть. Он обернулся, чтобы взглянуть на Гулль-Скегги, который спускался по тропе, неся в руке светящийся посох. К тому времени, когда они сошлись, голубое пламя превратилось уже в горстку бледных углей, едва мерцавших среди инея. Гулль-Скегги поднял повыше посох, чтобы оглядеть Хьердис, но Бран уже нетерпеливо подталкивал его к усыпальнице, где была заключена Ингвольд. Он с жаром набросился на камни, замуровывавшие вход, и они с неохотой поддавались его натиску. Бран не успел еще разобрать вход, когда с той стороны каменной стены донесся слабый крик.

— Ингвольд! — закричал он изо всех сил, и эхо, пробудившись, насмешливо откликнулось ему.

— Позволь, я помогу тебе, — сказал Гулль-Скегги, втыкая посох в расселину. Он засучил вышитые рукава и вместе с Браном ворочал и растаскивал камни, пока не образовалось отверстие — а с той стороны к ним изо всех сил пробивалась Ингвольд. Смеясь, плача и сотрясаясь крупной дрожью, она протиснулась в дыру и бросилась к Брану, обвив руками его шею и жарко целуя его — хотя он все никак не мог поверить, что это ему не привиделось.

— Верный Бран! — восклицала она. — Я знала, что ты придешь! Ведь ты настоящий, правда? Ты мне не снишься?

— Разве что в кошмарном сне, — отвечал он, вспомнив, что весь покрыт кровью Хьердис и измазался в грязи, когда открывал усыпальницу. — Да ты вся дрожишь; Хьердис даже не похоронила тебя одетой как должно — в плаще и теплых сапогах. Я бы оскорбился, если бы она не была мертва… совершенно мертва. —

Он вдруг оглянулся в темноту — ему почудилось, что его словам вторит слабый звон цепей. — Пора нам убираться отсюда. Гулль-Скегги, ты иди сзади и освещай дорогу, а я понесу Ингвольд.

— Ты устанешь, — запротестовала Ингвольд, но Бран взял ее в охапку и завернул, все еще дрожавшую, в плащ.

— Чепуха. Так будет и быстрее, и легче. Гулль-Скегги, прибавь-ка ходу, если не хочешь отстать от нас. — Он прошел по бывшему ложу голубого пламени, по пути что-то задев ногой — оно слабо звякнуло.

— Шлем, — сказал Гулль-Скегги, наклоняясь. — Я возьму его для тебя.

Звяканье шлема напомнило Брану лязг цепей. Он зашагал быстрее, едва замечая тяжесть Ингвольд, которую он нес на руках. Если плащ и вправду заключал в себе какие-то чары — именно они вливали в него новые силы. Он поднимался по спиральным ярусам гигантской пещеры и прошел мимо бокового туннеля, в котором впервые увидал Хьердис в обличье горного тролля; он миновал все усыпальницы ее распавшихся в прах предков, которые освещал вспышками посох Гулль-Скегги, и не остановился до тех пор, пока дверь в усыпальницы не была надежно заперта со стороны залы, и к ней для верности не придвинули еще массивный стол.