Гюрги-Дюрги-Дюк - Ширяева Галина Даниловна - Страница 6

3. Чудо!

Утро же началось с чуда! Правда, не сразу с чуда. Сначала проснувшаяся Юлька поймала толстую, наверно, кусачую муху, крутившуюся у нее перед носом, потом увидела, что ветер, свободно гуляющий по комнате от окна к окну, расхозяйничался - сорвал с гвоздя край шторы, скинул салфетку с рояля и расшвырял по полу страницы старенького "Замка Броуди". И тогда Юлька поднялась с дивана и подошла к распахнутому ею ночью окну, чтобы закрыть его и поправить штору.

Окно выходило в сторону озера. Сначала Юлька увидела крыши домов, ступеньками спускающиеся вниз. Потом за крышами она увидела синеватую поверхность озера и подумала, что оно здорово похоже на Волгу. Все-таки нельзя жить без Волги! Даже здесь, в чужом городе, это поняли!

Потом Юлька подняла глаза выше, и вдруг ей показалось, что за ее спиной кто-то легко, почти невесомо коснулся пальцами клавиш рояля. Так ясно это Юльке показалось, что, вздрогнув, она обернулась.

В комнате было пусто, и клавиши прикрыты длинной черной крышкой, Юлька сама опустила вчера эту крышку...

Она снова перевела взгляд на окно и тогда увидела вдалеке за озером высокий крутой холм, похожий на круглую теплую шапку и утопающий в зелени, такой густой и такой темной, что нельзя было различить дорогу, ведущую на его вершину к дому под красной крышей со светлыми окнами...

В Юлькиной жизни один раз уже было чудо, похожее на это! Полтора года назад, в зимние каникулы, когда она гостила у Любкиной тетки в Ленинграде. Поездка была совсем неудачной - в день их приезда у тетки умер муж, и Любке с Юлькой было не до прогулок по городу. Три дня прошли в горькой похоронной суматохе, а на четвертый им уже нужно было уезжать домой. Лишь накануне отъезда, когда разошлись с поминок гости, заплаканная Любка сказала ей шепотом:

- Ты бы хоть разок до центра доехала, я скажу - к знакомым по делу пошла. Спать не буду, открою. Не заблудись только...

Было уже очень поздно - что-то около одиннадцати. Юлька, кое-как натянув на себя пальто и нахлобучив шапку, выбежала на улицу в страшную, взвихрившуюся совсем неожиданно метель. Любкина тетка жила на окраине, застроенной уже после войны. Здесь Ленинград мало чем отличался от других городов. Она добежала по пустынной в этот час снежной улице до станции метро, спросила у кого-то, где ей лучше выйти, и, добравшись до Московского вокзала, до большой, тоже немноголюдной в этот час площади, побежала наугад по длинной прямой улице к мерцающему вдалеке золотому шпилю, еще не зная толком, этот шпиль или не этот - та самая знаменитая Адмиралтейская игла. Она бежала страшно долго по ярко освещенной фонарями и летящим снегом улице, натыкаясь на редких прохожих, не замечая проносящихся мимо автомашин и троллейбусов, мимо старинных домов, засыпанных метелью, мимо застывших каналов, собора с колоннами, мимо бронзовых юношей, едва сдерживающих рвущихся в метель бронзовых коней... До золотого шпиля она так и не добежала, потому что внезапно справа, в изгибе другой улицы, пересекающей Юлькину, увидела невероятно знакомую, неожиданную, возникшую словно из волшебного сна арку Главного штаба... А дальше все было как в сказке! Они оказались совсем рядом - и Зимний дворец, и Александровская колонна, и львы на набережной, и Медный всадник, и Исаакиевский собор, и Адмиралтейство... Словно город нарочно собрал все свои сокровища вместе и выложил их перед Юлькой, а люди, все до одного человека, ушли, тоже нарочно, чтобы оставить их наедине - Юльку и город. И Юлька металась от чуда к чуду в величественной пустынной тишине, вглядываясь в них сквозь полупрозрачную завесу стремительного снега, сверкающего в свете прожекторов. Ей не хотелось объяснять это чудо просто - была метель и был поздний час, город спокойно, по-домашнему засыпал, и людям было не до прогулок и не до девчонки, впервые оказавшейся в центре Ленинграда и обалдевшей от впечатлений. Ей не хотелось объяснять это чудо просто даже потом, через много месяцев. Чудо так и осталось для нее чудом.

Конечно, и это новое чудо тоже объяснялось просто - когда-то Юлька была в этой комнате и смотрела в окно на далекий холм с домом под красной крышей, а за ее спиной, наверно, в это время кто-то играл на рояле, и это слилось в ней вместе навсегда - музыка и дом на холме... Но она все равно стояла у окна, смотрела на красную крышу дома на холме, утопающую в зелени, и всхлипывала от неожиданного, от невероятного, от чудесного словно Юлька весь день вчера ждала именно этого, именно этого чуда!

Даже соседка-караульщица, после долгих звонков прорвавшаяся к Юльке, чтобы снова напомнить ей о депешах, с позавчерашнего дня лежащих в почтовом ящике, не смогла вывести Юльку из этого состояния. Чудо не уходило от нее долго и мешало ей страшно. Ведь нужно было собираться с силами, искать вторую больницу, узнавать номер палаты, в которой лежит дед. Наконец, ей предстояло встретиться с самим дедом!

Она пошла в ванную и подставила голову под кран с холодной водой. Однако это не подействовало, чудо все равно не ушло до тех пор, пока Юлька не пообещала ему торжественным шепотом завтра же добраться до дома на холме и узнать, что это за дом и кто в нем живет. После этого она вернулась в комнату, задернула окно темной шторой, наглухо отгородившись от чуда, и уже почти спокойно решила, что отыскать вторую больницу можно и попозже. Не идти же по улице с мокрыми волосами.

Пока волосы сохли и заново завивались кольцами, Юлька съела оставшиеся со вчерашнего дня пряники и сочинила письмо Любке и Наташе, внимательно перечитывая каждую написанную строчку, чтобы не написать чего-нибудь такого, что могло бы им не понравиться.

"Здорово, братцы, - написала Юлька. - У меня все сложилось великолепно. По идее, дед должен был оказаться дома, а его не оказалось. Живу одна в роскошной квартире с роялем. Ключ он оставил. Сейчас пойду куда-нибудь прошвырнуться. Смотрите не проболтайтесь маме, что дед куда-то смылся..." Письмо получилось длинное, веселое и какое-то противное. Юлька написала даже о том, как вчера в саду на скамейке к ней приставал какой-то тип с золотой цепочкой на шее, а она его отбрила. Он, как дурачок, шел за ней до самого дома, смотрел телячьими глазами и в конце концов назначил свидание. Может быть, она еще и пойдет... Очень красивый!

Было уже далеко за полдень, когда Юлька надела вчерашнее зелено-голубое платье, старенькие, но не предавшие ее еще ни разу туфли, заплела аккуратные косы и, достав из чемодана портсигар и трубку - подарок деду, вышла из дома искать вторую больницу.

День был жаркий и душный. Даже на тихой Мельничной улице, затененной деревьями, не было прохлады, на соседних же улицах горячий асфальт, как подтаявшая ириска, мягко поддавался под каблуком, а у киосков с газированной водой стояли длиннющие очереди, словно все люди наелись Юлькиных пряников. Пока Юлька стояла в очереди за газированной водой, ближайший магазин "Фрукты - овощи" закрылся на обеденный перерыв. Тогда Юлька зашла в гастроном, купила две банки яблочного компота и отправилась искать справочное бюро.

- Вторая? У нас в городе есть вторая городская, вторая железнодорожная, вторая Краснооктябрьская, вторая детская...

Вот тебе и на!

- Давайте все, - растерялась Юлька.

- Но они в разных концах города.

- В-все равно.

Пока женщина за окошком копалась в справочниках и карточках, Юлька совсем истомилась от жары и досады. Надо же! А тут еще этот компот!

Из стопки квитанций с адресами Юлька выбрала ту, где была записана вторая городская. Потом она купила авоську, сложила в нее банки с компотом и села в тряский полупустой трамвай, идущий на окраину. У открытого окошка на прохладном сквозняке она немного успокоилась. В конце концов, дед и в самом деле очень старый и ему можно простить оплошность. В конце концов, не так уж и трудно найти эту вторую больницу, если приложить кое-какие усилия... В конце концов, и город не так уж и плох, как показалось Юльке вчера, - зеленый, с высокими разноцветными домами, с веселыми взлетами старой булыжной мостовой. Р-раз - на бугор! Два - с бугра. Р-раз - вверх! Два - вниз! Р-раз - крутой поворот и подъем! Два - такой же крутой поворот и спуск... И трамвай тоже веселый, дребезжащий в такт Юлькиным банкам с компотом - дзяк-дзилинь, дзяк-дзилинь...